Шипы и розы (Сборник) - Кристин Морган

Оформление документов по оплате закладной Гринов заняло удивительно мало времени. По дороге в салон он зашел к Голду, при выходе получил к своим покупкам еще и два леденца, что уже стало у Генри традицией. Джонни оставил «свой» леденец для Грейси, чтобы она поделилась с Минди. А новости насчет закладной для дома он приберег.

Дома.

Вернувшись на ферму, Джонни помог Грейси вылезти из грузовичка. Девочка побежала качаться на шине, которую он повесил под вязом. Джонни, облокотившись о грузовичок, оглядывал ферму. Его посетило странное чувство умиротворенности — несмотря на весь хаос его жизни.

Он почувствовал, что глубоко связан с этой землей; и причина не только в том, что он заплатил по закладной. Причина в качающейся на качелях Грейси. И в отремонтированном грузовичке. И в том, что он спал рядом с Грейс. И в том, что он знал, что Грейси спокойно спит в своей комнате. В том, что он любит Грейс.

Да, именно так.

Он видел, какой не должна быть любовь, на примере своих родителей, и какой она может быть — на примере Дженелл и Гранта. И не ожидал, что влюбится сам.

Но он влюбился в Грейс, и любовь эта была глубокой, словно спокойный пруд Гринов, словно ей было столько же лет, сколько этому пруду.

Теперь ему оставалось лишь надеяться, что Грейс поймет, насколько он изменился, поймет, что он может стать чем-то особенным в ее жизни.

А есть ли лучший способ показать ей, насколько он изменился, чем пойти сегодня вечером в церковь? Летом это означает почти пикник в церковном саду.

Он испечет пирог.

В тот вечер, когда небо стало темно-розовым, Грейс уселась на одеяло, натянула на колени платье и принялась наблюдать за малышкой, возившейся вместе с другими детьми. Джонни стоя обсуждал с Генри Голдом цены на говядину. Она подумала, что никогда не видела службы лучше, чем сегодняшняя.

Джонни испек пирог. А для лотереи принес декоративный подсвечник. Его выиграл преподобный отец.

Джонни не сказал, что нужно пойти в церковь, чтобы улучшить их репутацию как семьи. Он, казалось, действительно хотел быть там с ней, и она все больше верила, что Джонни испытывает к ней какие-то чувства.

Грейс было невыносимо думать, что вечер кончается. Дома она обрадовалась, что Грейси попросила их задержаться на улице, чтобы в темноте поохотиться на светлячков.

Она села на качели и, сбросив босоножки, оттолкнулась босыми ногами. Рядом было пустое место — здесь любила сидеть Дженелл. Джонни, как всегда, устроился на перилах террасы. Не сговариваясь, они оба полюбили эти минуты сразу, с момента его возвращения. Но сегодня Грейс хотелось внести в эту традицию кое-что новое, ей хотелось, чтобы Джонни подошел и сел рядом. Ей казалось, что Дженелл не возражала бы.

Прочитав в глазах Грейс приглашение, Джонни соскользнул с перил и подошел к качелям. Наверху звякнули цепи, и во влажном воздухе закружились звуки шуршащей травы. Джонни нравилось, как соприкасались их голые руки, как юбочка Грейс с легким шелестом накрывала его джинсы. Они выключили свет, и он увидел мерцание звезд в глазах взглянувшей на него жены, нежный свет луны, когда она глядела на малышку. Джонни чувствовал — надеялся, — что Грейс испытывает ту же потребность в нем, что и он сам — в ней. Потребность быть настоящей семьей.

Его взгляд обратился к племяннице — девочка сосредоточенно собирала светлячков в свою пластмассовую баночку, где вырезали дырочки, чтоб светлячки могли дышать, а на дно положили траву. Джонни вспомнил, как он впервые ловил светлячков здесь, на газоне перед домом Гринов. На три года старше Дженелл и Грейс, он делал это тайно, считая себя слишком взрослым для таких занятий. Но помнил, как ему хотелось быть младше, хотя раньше ему всегда хотелось быть только старше и самостоятельнее.

Это желание нахлынуло на него снова. Он больше не хотел быть один.

— Я был сегодня в банке, — сказал он Грейс. Ему показалось, что сейчас самое время сообщить эту новость, чтобы скрепить узы, возникающие между ними. — Заплатил по закладной.

Грейс остановила качели, и Джонни показалось, что у него останавливается сердце.

— Ты не должен был это делать.

— Я говорил, что сделаю. Разве ты не понимаешь — я хотел это сделать.

Как она может не видеть, насколько ему хотелось сделать это?

Грейс касалась босыми ногами прохладных досок пола террасы, и теперь их влажность, чудилось ей, проникала внутрь, охлаждая сердце, развеивая тепло, возникшее от близости Джонни. Пели сверчки, но их звучные трели не могли заглушить сказанное. Она мягко сказала:

— Я понимаю.

И она понимала. Слова Джонни лишь напомнили ей правду, о которой она так глупо забыла: это не настоящий брак. Джонни не любит ее…

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Без всякого уважения к натуральному шелку Джонни дернул узел галстука. Дорога в щегольской пригород Чикаго, где Дженелл и Грант построили себе дом, пролетела довольно быстро, но им с Грейс казалось, что они провели в зале суда целую вечность. Голова была чугунной, под ложечкой сосало. Борьба в суде за опеку над ребенком была отчаянной, ожесточенной войной, и это вызывало у Джонни отвращение, несмотря на его решимость победить.

Когда высокопарная полемика между Тремонтами подошла к концу, Джонни на мгновение закрыл глаза, пытаясь отделить себя от судебной тяжбы, не желая слышать повторения мучительных деталей, сознавая, какую боль причинила бы Дженелл эта битва за ее ребенка.

Остается лишь надеяться, что звездочка Дженелл появляется только ночью…

Нелегко любить людей. Он любил сестру, но она покинула его. Он любил малышку Грейси и боялся потерять ее. Он любил Грейс, но понимал, что, теряя племянницу, может потерять и Грейс тоже.

Грейс держала дистанцию. Даже теперь, когда она сидела достаточно близко, чтобы ее бежевая полотняная юбка касалась его серых костюмных брюк, Джонни ощущал сдержанность Грейс. Он знал, что жена разделяет его надежды и страхи по поводу малышки. Но не был уверен, что она влюбилась в него так же, как он в нее.

Адвокат подчеркнул, что им необходимо приехать, чтобы выслушать окончательное решение судьи. Отчаяние захлестнуло Джонни. Он не мог представить свою жизнь без Грейси и тем более не мог представить, как вернется домой на ферму и сообщит племяннице эту «хорошую» новость — что теперь ей предстоит жить с бабушкой и дедушкой…

Его страхи слились теперь, казалось, в одну гигантскую волну, которая грозила поглотить его, затянуть на дно. Слова судьи вернули его к реальности.

— …учитывая способность дяди ребенка, Джонатана Джеймса Тремонта, быть опекуном…