Поездка в Америку - Лиана Маргива

они так и не посмели подойти, держались на расстоянии и молча, печальными глазами смотрели на хлеб. Но не убежали, должно быть, другая белка предупредила их, что Анита — ее подруга, и бояться ее не надо. Не дождавшись, чтобы белки подошли близко, Анита бросила хлеб на балкон. Белки схватили по куску и побежали быстро вниз по лестнице.

Анита села на зеленый стул и наблюдала за ними. Счастливые, наевшись досыта, белки бегали по веткам, догоняя друг друга.

Большая оранжевая птица прилетела, села на ветку старого дерева рядом с балконом и стала что — то оживленно рассказывать Аните. Должно быть, говорила о том, как она рада, что настала весна. Анита слушала ее внимательно, боясь пошевелиться, чтобы не напугать, и птица долго не улетала.

Вдруг мимо пролетела красная птица, села на ветку молодого невысокого дерева, потом спустилась на землю и стала бегать в поисках еды.

«Какая она красивая, эта красная птица! Интересно, она хотя бы знает, насколько она красивая? Наверное, нет, она, словно некоторые люди, которые не знают себе цену, не догадываются, насколько они отличаются от других людей», — продолжала рассуждать Анита.

Шло время, с каждым днем становилось все теплее, деревья оделись листвой, одни высокие кусты возле дома покрылись ярко — желтыми длинными листьями, чуть позже поменявшими цвет на зеленый, на других кустах расцвели ярко — красные цветы, на третьих большие белые бутоны.

Анита отдала свою любовь птицам и белкам, и они ее возвращали, каждый день приходили за куском хлеба.

Живя в Москве на восьмом этаже, девушка никогда не видела живую белку. Но сколько раз она видела, как маленькие шкуры, содранные с мертвых тел, болтались на зимних пальто, защищая от мороза женские шеи.

Пустой, стеклянный взгляд мертвых глаз на женских плечах тогда ни о чем не говорил Аните, она никогда не видела их живыми. Здесь же, в Америке, она полюбила их всем сердцем: «Так вот какими шустрыми были те белки, пока с них не содрали шкурку!» — часто думала она.

Анита научилась различать пение птиц, оказалось, птицы разной окраски поют по — разному.

Она безошибочно узнавала строгий, требовательный голос синих птиц, особенно когда те звали своих птенцов на крошки мягкого хлеба, которые роняли белки.

Услышав сильный голос, но совершено другого тембра, она с любовью отыскивала на ветках красных птиц, они вызывали особое восхищение.

Анита узнала, что птицы одной окраски прилетают в лес вместе. Бывали дни, когда утром прилетала в лес целая армия длинноногих черных птиц, под лучами солнца пух у них блестел, и они казались еще красивее.

Оранжевые птицы не любили их и тут же прогоняли с только что проклюнувшейся сочной травы.

В тех же случаях, когда оранжевых птиц не было поблизости, они бегали между деревьями, летали от дерева к дереву. Наевшись или разочаровавшись в том, что не нашли еду, словно по команде, улетали обратно, будто знали, что скоро лес будет принадлежать синим птицам размером больше московских голубей.

Когда улетали синие птицы, прилетали красные, в такие минуты лес остановился особенно красивым.

Кроме красных птиц Анита была влюблена в оранжевых, они были чуть меньше синих птиц. Оранжевых совершенно не волновало, какого цвета птицам принадлежит лес в данный момент. С важным видом, не обращая внимания ни на кого, с гордо поднятыми головами ходили они между деревьями, чувствуя себя хозяевами.

Чем дольше Анита жила в Америке, тем больше любила ее людей, доброта которых не переставала ее поражать. Все больше влюблялась в ее природу, в красоту деревьев, подобных которым не видела прежде. Она уже не могла жить без высоких раскидистых деревьев с ярко — бордовыми листьями, без красных и оранжевых птиц, без этой красоты она не представляла свою жизнь.

Уехать из Америки означало для нее навсегда проститься с тем, что доставляло ей огромную радость.

В вечерней тишине, когда солнце уходило на покой, а луна еще не заняла свой трон, пение птиц затихало до рассвета и даже листья не шевелились в безветренном покое, Анита часами сидела на балконе. Иногда ветер приносил с собой запах скошенной травы, чтобы вся местность еще больше напоминала рай.

Весенний воздух, пронизанный ароматом разнообразных цветов проснувшейся природы, и пение птиц целыми днями таинственным образом будили в Аните чувство любви и желание быть любимой.

Жизнь на улице была так хороша, утренний воздух чист, как прежде, когда ее душа искала тепла и нежности.

Вскоре одиночество подкралось к ней. Иногда она несколько раз выходила проверить почтовый ящик, хотя прекрасно знала, почта придет ближе к вечеру, но даже это короткая прогулка приносила ей облегчение.

Однообразная, скучная жизнь все больше тяготила ее. Чем тяжелее становилось у нее на душе, тем тоскливее были дни, тем больше ее душа жаждала тепла. Она была словно птица в клетке, которая рвалась на свободу.

Целый месяц, дрожа от страха, Анита просыпалась глубокой ночью, старуха с седыми волосами, сидела на зеленом диване и кричала во весь голос: «Ани — та — а!»

Она четко видела ее лицо, то, как та широко открывала рот, звала ее, и она просыпалась от ее крика. Через месяц старуха оставила ее в покое, ни разу ей больше не приснилась.

Жизнь в круглом доме текла спокойно и безмятежно. Анита была словно у себя дома, свободной в своей клетке.

Один раз в неделю они ездили в магазин за продуктами. Анита покупала два длинных батона белого хлеба на свои деньги, чтобы кормить белок и птиц.

Когда Дороти расплачивалась в кассе, то делала грустный вид и с большим сожалением докладывала кассиру: «Она из России, я плачу ей шестьсот долларов в неделю».

Кассир продолжал пробивать продукты, пропуская мимо ушей ее слова, Аните же становилось неудобно, она была готова бежать куда — нибудь подальше.

Вскоре Дороти объявила, что ей трудно ездить в магазин, и соседка отвозила Аниту одну, за что Дороти ей платила.

Был еще один день, вторник, когда они ездили в клуб для пожилых, играли в карты, в бинго, обедали и оставались там до четырех часов.

Все остальные дни они сидели дома, хотя Аните хотелось бродить по улицам, но вместо этого приходилось десятки раз спускаться и подниматься по лестнице с одного этажа на другой, а Дороти орала, чтобы она не ходила так много, не портила старое ковровое покрытие.

Каждые две недели Анита отпрашивалась у Дороти и ездила с соседкой в огромный магазин, который был в десяти минутах