Неудачница - Агрипина Тумбочкина

— Давай, тоже присоединяйся, — сказала она, не отрывая взгляда от зеркальца пудреницы.

— Думаешь, стоит? — я с сомнением покосилась на внушающий трепет набор разномастной косметики.

— Уверена. Ты только посмотри на себя! Раньше ты летом ходила черноокой смуглянкой, а теперь что? Бледная, худая, под глазами синяки, и как только на тебя Никольский позарился?

— И Виктор, — поддакнула я, примеряясь к туши для ресниц.

— Да тот тем более! — Ксюхина тирада набирала обороты, — Али, ты вообще как-то будешь решать эту проблему?

— Н-нуууу, не знаю, не хотелось бы, — туманно ответила я, подкрашивая ресницы.

— Ждешь, пока оно само за тебя решит?

— Ага, а если быть уж совсем точной, просто выжидаю. Им всем нужно время, мужчины они взрослые, разберутся уж как-нибудь сами. Мне же между ними лезть, — меня передернуло от такой перспективы, — в конце концов, я не самоубийца!

— Так, — Ксюха окинула меня внимательным взглядом, — румян на щечки, блеск на губки и давай надевай свое шикарное платье. Нам пора выдвигаться.

Кафе действительно оказалось достойным, да и компания подобралась что надо, сплошь бывшие сокурсники и наши общие друзья. Скучать было некогда, а градус хорошего настроения повышался пропорционально количеству выпитого. Ксюха счастливо улыбалась, смеялась над шутками ребят, в общем, делала все, что положено имениннице в день своего рождения.

Я тоже старалась поддерживать шумную компанию, но очень скоро устала. После блаженной деревенской тишины, смех и музыка быстро утомили меня. Я решила поехать домой. Пробравшись к подруге, я наклонилась к ней:

— Ксю, я жутко устала, можно я поеду уже? — она обиженно надула губы, но утвердительно кивнула.

— Хорошо, пойдем, я тебя провожу.

Попрощавшись со всеми, мы вышли на улицу. Город встретил нас бодрящим ветром и вечерними сумерками. Ксюха зябко поежилась, запахивая поплотнее тонкий бежевый свитер.

— Ты когда вернешься в город? — я не ожидала такого вопроса, поэтому растеряно хлопала глазами.

— Я еще не думала…честно говоря не собиралась, — свои собственные слова поразили меня. Как это не собиралась? Спряталась, убежала трусиха! — нет, я скоро вернусь! Да, пары недель мне вполне хватит, чтобы решить и решиться.

— Молодец, — Ксюха обняла меня, прошептав в самое ухо, — я в тебе никогда не сомневалась, — она неожиданно хлюпнула носом.

— Эй, ты чего? Не смей плакать, я тут, понимаешь ли, держусь, а она реветь вздумала! Я ведь как кошка, у меня девять жизней, все будет хорошо, — я успокаивающе погладила ее по голове и отстранилась, — а теперь ты вытрешь глазки, и пойдешь веселиться за двоих. Хорошо?

— Ладно, удачи, — я кивнула и побрела на парковку.

Телефон в сумке неожиданно ожил, и я решила, что звонит Ксюха, но, взглянув на экран, споткнулась на ровном месте.

— Андрей? — удивление, пополам с дурацкой надеждой на что-то.

— Али, ты еще не спишь? — голос Никольского звучал устало, отчего во рту моментально пересохло.

— Нет, — неуверенно протянула я.

— Чем занимаешься? — "все у меня ступор".

— Я вообще-то домой еду, — в трубке послышался его тихий вздох.

— Приезжай ко мне, обещаю быть самой кротостью, — такая надежда зазвучала в его голосе, что я решила продолжить удивительный вечер у камина в гостиной. Но для начала…

— Андрей, ты не умеешь так. Чего ты хочешь?

— Я соскучился, хочу побыть рядом с тобой и нашим малышом, — сердце екнуло и после застучало так, что вот-вот выпрыгнет, направляясь туда, где так тоскливо звучал голос мужчины.

— Хорошо, я приеду, но с условием, — я замолчала, давая ему время осмыслить.

— Любые условия, — голос Андрея выдавал напряжение.

— Я не останусь ночевать.

— Приезжай, я тебя жду, — я угукнула и отключилась.

Пока я шла до машины, меня обуревали самые разные чувства: нетерпение, глупая радость, предвкушение. Но были и другие неприятные: тревога, страх, будто должно произойти что-то плохое. Сев в машину, я засомневалась, занервничала, на глаза навернулись слезы.

Ну что я, в самом деле? Но так сложно довериться, тому, кто так долго держал в нервном напряжении, недоверии, холодности. Черт возьми! Он просто не мог так измениться, такие люди как Никольский не меняются. Железный характер невозможно ни согнуть, ни поменять. Можно привыкнуть к чему-то, смириться, в конце концов, и все равно остаться таким же жестким человеком.

Пока я ехала до Лиственного, где находился дом Никольского, меня терзали сомнения. В итоге до места я добралась только через час. Когда я подъехала к воротам дома, на улице окончательно стемнело. Некоторое время, постояв под закрытыми воротами, я не выдержала и вышла из машины. Подойдя к калитке, я нажала на звонок.

— Кто? — отозвался охранник.

— Александра Анатольевна Никольская, — с вызовом ответила я, — сколько мне уже можно торчать у порога?!

— Извините Александра Анатольевна, мы вас уже и не ждали, — голос охранника звучал взволнованно, меня этот факт насторожил. Ворота медленно разъехались, открывая мне ярко освещенный внутренний двор. На подъездной дорожке стояла чья-то машина. Я поняла что-то не так.

Ко мне вышел начальник охраны.

— Добрый вечер Александра Анатольевна, — Игорь явно нервничал.

— Добрый… — от внезапной вспышки догадки, я окаменела, — она…Вика здесь? Да?

— Я не хотел ее впускать, но она пригрозила пожаловаться Андрею Станиславовичу, — начал оправдываться мужчина, но я его остановила.

— Погоди, она давно приехала? — меня начало трясти.

— Уже полчаса… — я его уже не слушала, торопливо шагая к крыльцу.

Входная дверь легко подалась, впуская меня в обволакивающее тепло дома. Из гостиной доносились голоса, женский то и дело срывался на крик, мужской же наоборот был спокоен. Безусловно, разговаривали Никольский и Вика. Меня замутило от охватившего напряжения, я подошла к открытым дверям гостиной, но входить не стала. Вику я увидела сразу, она стояла спиной ко мне. Миниатюрная, с растрепанными локонами белокурых волос, в коротеньком серебристом платьице, босая. Ангел во плоти, в крови которого как паразиты царили злоба и зависть.

— …Андрей, как ты можешь говорить обо мне подобные вещи! Я же люблю тебя! — у меня непроизвольно руки сжались в кулаки.

— Вика, мне казалось, мы уже все обсудили, — в голосе Никольского прорезались нотки недовольства и раздражения.

— Но я ношу твоего ребенка! Никольский ты просто монстр! — девушка заломила руки и зарыдала.

Не знаю как Андрею, но мне хотелось рассмеяться, настолько жалко выглядела ломаемая Викой комедия. Но, похоже, самой девушке так не казалось, она продолжала жалобно всхлипывать.