Майк Науменко. Бегство из зоопарка - Александр Исаакович Кушнир

Была еще одна хорошая новость — во всесоюзный эфир прорвался молодой питерский бит-квартет «Секрет» с композициями «Буги-вуги каждый день» и «Мажорный рок-н-ролл». Опекаемые неугомонным Панкером студенты театрального института превратили легкомысленные майковские песенки в хлесткие танцевальные номера. К сожалению, фамилия автора этих хитов упоминалась не всегда, и Майк периодически объяснял на квартирниках, что эти композиции, показанные в телепрограмме «Утренняя почта», написал именно он.

Науменко терпеливо рассказывал слушателям, что ребята из «Секрета» — отличные парни, и вообще все они — большие друзья. Несколько раз лидер «Зоопарка» выходил на сцену ленинградского рок-клуба вместе с музыкантами «Секрета», чтобы исполнить одну из своих композиций.

«Мы тогда приятельствовали с Майком и захотели на лауреатском концерте сделать его песню «Лето», — вспоминал барабанщик «Секрета» Алексей Мурашов. — Автор вышел, и зал закричал так, как будто гол забили».

Поскольку постоянного состава у «Зоопарка» в тот период не было, Майк переключился на многочисленные квартирники. Несколько акустических концертов ему организовывал Павел Краев — в частности, вышеупомянутый сейшн на Петроградской стороне, в одной компании с Цоем и Каспаряном.

«Майк был человеком небогатым, — рассказывал Краев. — И квартирники для него были важным подспорьем. Но он ни разу не звонил мне и не говорил — давай, мол, квартирник сделаем, а то денег нет. В отличие, скажем, от Цоя и даже Башлачёва — те частенько просили подработать. А у Науменко был какой-то чистый интерес. Мне всегда казалось, что главным для него было — оставаться художником внутри себя. Он был хранителем традиций — и жизненных, и музыкальных. Майк старался не зависеть от окружающей среды, и весь мир был в нем, как у йогов».

Крайне важным ключом для дешифровки творчества Майка оказались воспоминания лидера новосибирской группы «Проходной двор» Юрия Наумова. Так случилось, что в конце восьмидесятых мне доводилось устраивать ему несколько квартирников. И тогда, и позднее Наумов с огромным пиететом относился к песням Майка. Даже спустя много лет во время нашего интервью достаточно было включить диктофон, чтобы зафиксировать его мощный и, к сожалению, пессимистичный монолог. Вопросы в этом случае оказались совершенно не нужны.

«Впервые приехав к Майку и увидев, как он живет, я столкнулся с реальным приговором русскому року, — признавался Наумов. — Стало понятно, что это искусство здесь обречено, у него нет никаких шансов, и на этой стране можно ставить крест. Дело в том, что на фоне других артистов Науменко транслировал обреченного гения. Будучи глубоким художником, он, к сожалению, не пестовал этого отношения в слушателях, которых призывал на свои концерты и в итоге делал ставку на какие-то другие вибрации. Поэтому на квартирниках постоянно слышались какие-то непонятные выкрики. Часть псевдодрузей провоцировали Майка на то, чтобы он проявлял некое чувство юмора и кураж, и меня это сильно коробило. Это было не столько ощущение очарованности и упоения от причастности, сколько конкретный момент очень сильной досады».

Любопытно, что не сразу очаровался творчеством Науменко и студент МИФИ Пит Колупаев — человек, сыгравший впоследствии важную роль в продвижении Майка на всесоюзную рок-сцену. В первой половине восьмидесятых Колупаев часто мотался в Питер, закупая у Андрея Тропилло магнитофонные альбомы «Аквариума», «Кино» и «Зоопарка» в оригинальном оформлении — с целью перепродажи среди студенческой аудитории. Как правило, будущий рок-продюсер приторговывал этими желанными пленками в общежитии МИФИ — во время акустических выступлений ленинградских и московских рок-музыкантов.

«Полноценный концерт Науменко я увидел в 1983 году, в огромной квартире где-то на Рижской, — ностальгировал спустя много лет Колупаев. — Меня поразили гигантские размеры комнат и мощные железобетонные стены. Приятели рассказали, что это бывший дом энкаведешников, в котором, по слухам, в 1937 году расстреливали людей. Я помню, что встретился в дверях с каким-то волосатым чуваком. Им оказался Сергей Летов, будущий джазовый музыкант. А билетами там заведовал Илья «Паркетыч» Маркелов, который позже работал у «Зоопарка» на звуке... Первой новой песней, которую Майк предложил публике, был «Уездный город N». Пел он ее крайне монотонно, гнусавым голосом, причем гитара не строила уже с самого начала концерта. Я тогда, каюсь, не выдержал, дослушал до куплета с упоминанием Льва Толстого и ушел на кухню».

Примечательно, что уже тогда Майк стал напрягаться на просьбы слушателей «спеть что-нибудь новенькое». Он начинал кривиться и автоматически включать менторские интонации.

«Обо мне часто ходят совершенно гнусные сплетни, что я не пишу новых песен, — иногда говорил он на квартирниках. — Они неоправданны и не имеют под собой почвы. Новых песен до черта... К сожалению, я не могу сейчас их спеть, потому что многие из них требуют всей группы. Есть вещи, которые рассчитаны на четыре инструмента, а у меня — всего один».

И это было абсолютной правдой. Продолжая караулить деревообрабатывающие мастерские, Науменко буквально за несколько месяцев написал множество новых песен: «Мария», «Салоны», «Я продолжаю забывать», «Вот и все», «Несоответствия», «Иллюзии», «Новый пудель», «Ром и пепси-кола». Венчала эти творения ностальгическая композиция «10 лет назад»: «Ты помнишь, как все было десять лет назад? / Мы могли не спать по двадцать суток подряд / Мы танцевали буги-вуги всю ночь напролет / И знать не знали ни тревог, ни забот / И я любил тебя, и ты любила меня / Скажи, куда ушли те времена?»

Стоит заметить, что с началом ослабления давления на рок-музыку у Майка участились поездки в Москву. В этот период количество квартирных концертов достигло рекордной отметки. Незаметно для окружающих Науменко перерос статус «запрещенного артиста», постепенно становясь живой легендой.

К тому времени магнитоальбомы «Зоопарка» и «Аквариума» заполонили собой практически все регионы — от Калининграда до Владивостока. Вот что писал по этому поводу один из лучших уральских рок-журналов «СЭЛФ» (Челябинск):

«Майк и БГ — реформаторы языка рок-поэзии, привнесшие новые музыкальные интонации и воссоздающие неповторимую ленинградскую атмосферу в музыке. Имея за спиной достаточно богатую как поэтическую (Бродский), так и музыкальную (например, группа «Санкт-Петербург») традицию, они вывели ее на такой уровень, что она стала школой».

В сознании Майка начали происходить важные изменения. Он перестал ощущать себя аутсайдером и кожей чувствовал, как его песни «цепляют» все большее число людей. Количество выступлений плавно переходило в новое качество, и теперь ему удавалось держать аудиторию в течение полутора-двух часов. На смену небольшим салонным тусовкам пришли настоящие рок-сейшены, когда на выступления Майка собиралось не менее 70–80 человек. В воздухе запахло успехом...

Самые удачные московские концерты Науменко были сыграны, по мнению многих, на квартирах у