Выживает сильнейший - Джонатан Келлерман

– Пока и координировать-то нечего, – ответил Майло. – Копаем информацию, на сегодняшний день ее очень немного. Горобич и Рамос занимались этим вместе с ФБР, но тоже не добились никакого успеха.

Пирс клацнул зубами. Отличные зубы – дантисту с ним бы стало скучно.

– Что вам требуется от меня здесь?

– Эй, Боб, – Майло присвистнул, – не мне указывать, что ты должен делать.

– Почему бы нет? Жена наставляет меня постоянно, равно как и ее мать. И мои дочери. И все остальные, кого Господь не обделил языком... Ну ладно. Значит, вечером я напишу рапорт по сто восемьдесят седьмой – убийство, совершенное во время ограбления. Потом постараюсь узнать, была ли у мистера Майерса семья. И проверю его на наркотики. Если семья существует, сообщу туда об этом. Если нет – отправлюсь завтра в школу, наведу справки о том, являлся ли он их слушателем, заберу бумаги. – Пирс улыбнулся. – Не дай Бог завязну по горло – придется звонить среди ночи Брюсу. Обрадую его перспективой сесть на дело, когда сам я уже буду забрасывать удочки в Хэйденское озеро, размышляя над тем, кто из моих ближайших соседей окажется тронувшимся арийцем, а кто ненавидит окружающих из принципа, без всякой причины.

– А тебя не слишком ранит, если вечерком я тоже попытаюсь заняться Майерсом? – осведомился Майло. – Проверю по компьютеру, может, загляну в школу.

– Школа закрыта.

– Вдруг у них там есть кто-то на телефоне? Мне нужно удостовериться в том, что он был их слушателем, может, они смогут еще что-то сказать.

Пирс округлил глаза, но выражение лица его при этом не изменилось.

– Ночью? У тебя бессонница?

– Уже который год, Боб.

– Ну-ну, давай, отчего же. Звякни тогда и в семью. А если ты будешь настолько любезен, отведи еще моего пса к ветеринару, пусть тот перетянет ему яйца.

– Брось. Я не собираюсь переходить тебе дорогу.

– Да я в шутку. Делай, что сочтешь нужным. Мне осталось сорок восемь дней, а за этот срок в одиночку такое дело ни за что не раскрутишь. Держи меня в курсе, и все. – Пирс повернулся ко мне лицом. – Вот так работает наша полиция. Будете консультировать?

– Человеку незнающему надпись не рассмотреть, – сказал я Майло, когда мы отъехали. – Очень личное послание.

Он вывернул руль, направив машину по Шестой улице на запад. Мы мчались по вымершим полутемным закоулкам, где единственными двигающимися фигурами были рабочие, разгружавшие пикапы с товарами у дверей редких магазинчиков.

– Зарезать слепого, инсценировав Ограбление, – задумчиво произнес Майло. – Как бы говоря этим: вот какой я умный, зачтите еще одно очко в мою пользу.

Мы выехали на скоростную дорогу.

– По телу что-нибудь удалось определить? – спросил я.

– Нет. Бедняга превратился в фарш.

– Значит, с чистотой и аккуратностью покончено, как и с убийствами из сострадания к жертве. Он набрал необходимый разбег и теперь поддает газу, наращивая не только степень насилия, но и уровень риска. Орудует при свете дня, чуть ли не у всех на виду. Видимо, считает, что руководствуется высокой философией, хотя на самом деле он всего лишь еще один психопат.

– Меня больше волнует его действительно возросшая уверенность в себе, Алекс. У него и мысли нет о том, что мы начинаем понимать ситуацию, а с запретом Кармели на публикации в прессе нам и в самом деле еще труднее его вычислить. Хотя как нам разговаривать с газетчиками? Сказать им, что потенциальной жертвой является любой человек с темной кожей и физическими недостатками? Населению только этого и не хватает.

– Темная кожа, физические недостатки плюс Малькольм Понсико, вступивший в клуб, члены которого не считают инвалидов людьми. Смерть Майерса диктует необходимость присмотреться к «Мете» повнимательнее, Майло. Мы должны использовать преимущество того, что киллеру ничего не известно пока о наших действиях. Я отправлюсь в магазин, посмотрю, нет ж там доски объявлений, заговорю с Зиной. Вдруг удастся оказаться приглашенным на следующее заседание «Меты»?

С приличной скоростью мы пронеслись под эстакадой развязки на Криншо.

– Если Ламберт буквально окажется femme fatale, [7]то разговор с ней будет значить куда больше, чем непринужденная светская болтовня, – заметил Майло.

– Femme fatale, – повторил я. – Значит, тебе все же пришлась по вкусу идея команды из мужчины и женщины?

– На данный момент я ничего не отвергаю.

– Такой союз кое-что проясняет и в разнообразии способов действия. Два, по их собственной оценке, гения сошлись вместе, чтобы сыграть партию в шахматы, только на доске вместо точеных фигурок стоят человеческие жизни. Леди выступает в роли приманки, затем внезапно появляется джентльмен и избавляет даму от необходимости заниматься грязной и тяжелой работой. Так когда я должен буду нанести визит в «Спазм»?

– Мне казалось, что ты терпеть не можешь всякие светские сходки.

– Временами меня так и тянет пообщаться.

На Ла-Сьенеге Майло остановил машину у какой-то закусочной, чтобы выпить по чашке кофе, а я успел позвонить Робин, сообщить ей о новом убийстве и предупредить, что вернусь домой поздно.

– О Боже! Опять несчастный ребенок?

– Слепой мужчина.

– Ох, Алекс...

– Прости. Наверное, задержусь.

– Да... конечно. Как это случилось?

– Инсценировано ограбление, – кратко пояснил я.

– Делай то, что считаешь нужным. – В трубке послышался вздох. – Только разбуди меня, когда вернешься. Если я буду спать.

Майло остановил машину у дома Шарави. Было уже начало двенадцатого. На крыльце нам пришлось ждать, а когда дверь распахнулась, мы увидели Даниэла с красными от усталости глазами. На нем висела просторная белая майка и зеленые спортивные шорты. Проходя мимо, я заметил в его опущенной и прижатой к бедру руке матово блеснувший черный ствол пистолета.

– Пластиковый «глок», – бросил Майло.

– Нет, еще скромнее. – Шарави сунул оружие в карман. – Выходит, слепой тоже был частью игры.

Майло ввел Даниэла в курс последних событий, и мы перешли в комнату с компьютером. Через несколько минут стало известно, что к Мелвину А. Майерсу у полиции никаких претензий не имелось, что большую часть своей жизни он являлся объектом различных социальных программ помощи. Семьи не существовало.

– Попробуем школу, – предложил Майло. – Городской центр профессионального обучения.

К телефону, естественно, никто не подошел, и Шарави минут пять поиграл на клавиатуре, в результате чего обнаружилась двухлетней давности статья в «Лос-Анджелес таймс», посвященная интересовавшему нас учебному заведению. Директором школы в то время была некая Дарлен Гросперрин.

– Слава Богу, не Смит, – проворчал Майло. – Разыщи ее.

Он раскачивался на складном стуле, не осознавая того, что делает это в такт ритмичным движениям здоровой руки Даниэла.

– Вот, пожалуйста. Дарлен Гросперрин, Амхерст-стрит, Брентвуд.

Майло схватил телефонную трубку, набрал 411, пролаял несколько слов и записал в блокнот номер.

– Д. Гросперрин – ни полного имени, ни точного адреса, черт побери. Хотя сколько у нее может быть тезок... Вот вам за вашу исключительность, мисс Гросперрин, ответьте на полночный звонок. – Он принялся тыкать в кнопки.

– Дарлен Гросперрин? С вами говорит детектив Майло Стерджис из Управления полиции, простите за неурочный час... Извините, мадам! Нет-нет, это не по поводу вашей дочери, сожалею, что напугал вас, мэм... Меня интересует один слушатель Центра профессионального обучения, джентльмен по имени Мелвин А. Майерс. Нет, мэм, вот с ним как раз все вовсе не в порядке...

Он положил трубку только через десять минут.

– Был у них одним из лучших, по ее словам. Никакой задержки развития. Майерсом они гордились – печатал на компьютере со скоростью более ста пятидесяти слов в минуту. Должен был закончить курс через несколько месяцев. Она абсолютно уверена – проблем с устройством на работу у Майерса не возникло бы. – Майло по привычке потер лицо. – Новость ошеломила ее. Тоже не представляет себе, что ему могло понадобиться в том переулке. Иногда, перед тем как возвращаться в Криншо, Майерс ужинал неподалеку от школы, но для чего ему там бродить? С тростью в руке он прекрасно ориентировался на улицах.

– Значит, его заманили, - сказал я. – А как с семьей?

– Никого, к счастью для Боба Пирса. После смерти матери Майерс последние пять лет жил один. Она, безусловно, оберегала его, а потом, когда ее не стало, он решил вставать на ноги сам. Сначала ходил на занятия для слепых по методу Брайля, потом подался в Центр профессионального обучения, на полуторагодичный курс работы с компьютерами, где и добился отличных успехов. Жил на Стокер-стрит в муниципальном многоквартирном доме.