Загряжский субъект - Василий Афанасьевич Воронов

Дрюня провел гостью по узкой тропе между ржавыми оградками к старому вязу. Прямо под толстым стволом столетнего дерева лежал наполовину вросший в землю угловатый валун. Местные называют его диким камнем, по прочности он превосходит гранит, базальт и даже кремний. Острым сколом дикого камня вместо алмаза резали оконное стекло. На камне сохранилась выдолбленная корявая надпись на церковнославянском языке. «Казак Вертий, зять турецкого Султана. Умер 33-х лет от горилки. Год 1480, месяц май, дня 10-го».

Соня засмеялась и захлопала в ладоши.

– Какая веселая эпитафия! Прямо вижу этого отчаянного зятя!

Сведений о нем не осталось никаких, но правда, что он в Стамбуле украл у султана одну из дочерей и привез ее на Дон. Венчался и имел детей.

– Как интересно!

– Ничего особенного, – снисходительно пояснял Дрюня. – Это обычное дело у казаков. Вот тут, где сейчас порт, собирались сотни две-три казаков, садились в каюки и на веслах шли вниз по Дону, через Азовское море, пересекали Черное море и прямехонько в пролив Босфор. В проливе Босфор казаки давали трепку турецкому флоту и высаживались в Стамбуле. Брали у турков злато-серебро, парчу, шелк, масла пахучие, вина, закуски. И обязательно турчанок брали. Кто неженатый – женился, кто женатый – продавал дома за большие деньги. Вот тебе и смешение наций! Гришка Мелехов от турчанки пошел, поэт Жуковский от турчанки Сальхи пошел, и у нас многие казаки с турецкой кровью в большие люди вышли…

Домой, значит, возвращались тем же путем, через Черное море, через Азовское море и вверх по Дону до Загряжска. Имей в виду, против течения гребли! И горилку жрали, наверно, как жеребцы! Само собой, песни орали! Турчанки в обмороке лежали. Где они видели еще таких орлов! Ну, кто такой янычар супротив казака? Непьющий румын какой-нибудь.

Сейчас, конечно, не те казаки. Поди заставь кого-нибудь из загряжцев сесть на весла и через Черное море – в Босфор! Да он, слабак, до хутора Рогожкина не догребет! Нету таких, как казак Вертий, зять турецкого султана. Нет и, думаю, не будет во веки веков. Может, поэтому я перешел жить на кладбище, что мертвых уважаю больше, чем живых…

– Однако ты о румынах невысокого мнения, – заметила Соня.

– Сентиментальная нация. На дудочках играют и мамалыгу кукурузную кушают, а женщины рожают детей прямо на полях и огородах во время уборки урожая.

– Рожают обычно в любое время года.

– А румыны рожают именно во время уборки урожая, свойство нации. Зимой, когда делать нечего беременеют, а в уборку рожают. Зимой зачинают, летом рожают. Пойдем дальше, к нашим родичам Пучеглазовым…

Пока Соня читала надгробия, Дрюня ошметком веника обметал от листьев едва приметный холмик без всяких знаков отличия.

– Вот тут… Он выразительно показал на холмик. – Цареубивец закопан, секретно, ночью. Студент Артем Пучеглазов. Он с брательником Ленина собирался бомбу кинуть в царя Александра Второго. Жандармы их накрыли, всех. Пятнадцать студентов, вместе с бомбами. Ульянова, значит, командира террористов и еще четверых повесили в Питере, остальных на каторгу в Сибирь. Пучеглазов умер в дороге от побоев. Его привезли тайно в цинковом гробу и ночью похоронили…

– А вот тут… – Дрюня перешагнул соседнюю оградку. – Тут покоится отец Власий, родитель американского банкира Торфа. Торф этот с немцами еще пацаном утек из Загряжска. А в прошлом году приезжал на родину. Отец Павел водил его по кладбищу. Банкир заказал надгробие из белого мрамора, ограду чугунную. Долларов отвалил монастырю, чтобы Власия поминали и за могилой ухаживали…

– Подожди, – попросила Соня и достала из сумочки блокнот с ручкой. – А много ли иностранцев приезжают в Загряжск на могилы родственников?

– Много. Раньше им хода не было, а теперь разрешили. Родственникам памятники дорогие ставят. Монастырю дары богатые дают. И нашей церкви в реставрации помогали. И на пантеон жертвовали.

– А адреса, имена есть?

– У отца Амвросия все есть.

– Давай присядем где-нибудь, – попросила Соня, – что-то голова кружится.

Дрюня подвел гостью к скамейке со столиком возле одинокой могилы. Соня села за столик, подперев голову руками. На жестяной пирамидке, на эмали был портрет молодого человека с растянутой на все меха гармонью. Он смеялся счастливым смехом, блестя красивыми, литыми зубами. И этот смех, и белые зубы, и гармонь было странно видеть здесь в мертвой тишине погоста.

– А с этим что случилось?

– Такие долго не живут…

– Расскажи! – живо повернулась к нему Соня.

– Печальная история. Это мой школьный друг Костя Моцарт. Он родился для радости и удовольствий вокруг себя. Родился прямо вместе с гармонью, потому что начал играть еще мальцом в детском садике. Он играл на разных инструментах. На пианине, на гитаре, на басах и флейтах, на всех струнах, какие попадались под руку. В Загряжске его знали все жители. Костя играл на свадьбах и праздниках, на юбилеях, на дискотеке в Доме культуры, на банкетах и просто так на скамейке возле своего дома. Ему давали деньги, конфеты, пепси-колу, пиво и даже водку тайком. Костя все попробовал смальству, подростком. Костю стали возить по городам на концерты, на фольклорные праздники. Он играл в консерватории перед профессорами. Ученые люди сделали такое заключение: мальчик без нот, без специальной грамоты воспроизводит на слух любую музыку. В консерватории ему сыграли на баяне «Танец с саблями», он тут же повторил его на гармошке нота в ноту…

Из Москвы Костя привез диск с записью его музыкального исполнения русских песен и романсов. Он у меня на полке стоит, можно послушать. По душе гладит музыка. Гармонь кричит человечьим голосом. Бабки еще тогда говорили, что такие люди долго не живут.

Костя бросил школу и пошел в люди. Два специалиста возили его по разным городам и, как настоящему артисту, организовывали концерты, платили большие деньги. На гонорары сына родители Кости построили хороший дом и купили машину «Волга». Костя стал знаменит, как Надежда Бабкина, и богат, как Иосиф Кобзон. Но как он жил в Москве, с кем он жил и в каких компаниях вращался, никто в Загряжске не знал. Питались исключительно слухами из желтой прессы. Там писали, что он жил гражданским браком с композитором Пахмутовой, но ее законный супруг Добронравов опровергнул эту чепуху. Потом вроде бы сбежал в Америку с фольклорной певицей Кадышевой. Певица Кадышева вернулась в Москву, а Костя остался в Америке. Опять же толком никто ничего не знает. В газетах печатали фотографии. Костя Моцарт с Лучано Паваротти. Костя Моцарт с Адреано Челентано. Костя Моцарт и Элизабет Тейлор. Костя Моцарт и толстая негритянка.