Не верь - А. Шантарский

— Нам же государство платит зарплату за то, чтобы мы стояли на страже правопорядка.

— Выдает иногда, — усмехнулся майор. — Подачка. Вот ты когда последний раз ее получал?

Зубчиков загнул на руке несколько пальцев.

— Четыре месяца назад.

— А семью на что кормишь?

— Перебиваемся, — признался тот, — но с голоду не умираем.

— И не считаешь свое положение унизительным? — не без иронии поинтересовался сослуживец.

— Ненормально, конечно, но верю, что временно.

— Хорошее слово «временно». Вот и оптимизм у тебя временный. Когда-нибудь и сам станешь вспоминать о нем с улыбкой, — произнес старший по званию пророческие слова. Но тогда неиспорченный офицер милиции не принял философию сослуживца. — А то, что все берут, — такого не говорил, еще далеко не всем предлагают.

— Повезло мне, — вставил Виктор Николаевич, но майор пропустил его слова мимо ушей.

— Но нужные люди находят друг друга и обмениваются взаимными услугами, — продолжил он. — Твое же временное положение продлится до тех пор, пока не поймешь, о чем я тебе здесь битый час толкую.

Как бы там ни было, но первый их разговор на данную тему проходил на разных языках. Лейтенант майору отказал и намеревался более тщательно подойти к находящемуся у него уголовному делу. Но времени развернуть бурную деятельность Виктору Николаевичу не дали. Буквально на другой день после описанной выше беседы его вызвал к себе начальник РОВД и приказал передать дело другому следователю. К великому удивлению, а вместе с тем — разочарованию, другим следователем оказался вчерашний спорщик.

— Почему, разве я не справляюсь? — встал в позу подчиненный.

— Отчего такие мысли? — Командир поднялся со стула и с улыбкой подошел к лейтенанту. Даже похлопал его дружески по плечу. — Ты толковый офицер, вот и решил послать тебя в командировку. Отвезешь в столицу важные документы.

— Но…

— Никаких «но», — обрезал подполковник, стирая с лица улыбку. — Или возомнил себя комиссаром Мегрэ? Думаешь, замены нет и другой следователь не способен за тебя довести до конца простое уголовное дело?

— Никак нет, — вскочил и вытянулся по стойке «смирно» подчиненный. — Разрешите идти?

— Иди готовься, — смягчился голос собеседника. — Вылетаешь сегодня вечером, командировочные документы у секретаря. На целую неделю отпускаю по Москве погулять. И своим близким подарки привезешь, — тоном благодетеля закончил хозяин кабинета.

По возвращении из командировки Зубчиков узнал, что дело, которое у него отняли, закрыто и сдано в архив. И что он мог? Обратиться в УВД области? А толку без доказательств? Но самое страшное, о чем подумал Виктор Николаевич, что и там, наверху, может оказаться чиновник, который встанет на сторону майора. Что тогда? Найти причину увольнения из рядов правоохранительных органов не так уж и сложно. И вообще, кому приятно терпеть рядом белую ворону? Если не такой, как все, — ищи место под солнцем среди себе подобных. Разумеется, Зубчиков так быстро не разуверился, что большинство работников честно несут службу. Но пойди ж теперь разбери, кто какой окрас носит. Белые вороны, безусловно, численностью превосходят, но они не рискуют высунуться и незаметно для себя темнеют. Тут еще, как назло, в семье несчастье произошло: сын о ветку один глаз наколол, а второй поцарапал. Правым теперь совсем не видел, а у левого зрение ухудшалось. Ребенку дали инвалидность. Жена каждый день ныла, что срочно нужны деньги на операцию в центре микрохирургии глаза. Зубчиков влез в огромные долги, заняв деньги у всех знакомых и родственников.

Операция прошла успешно, потерю зрения опытные хирурги остановили. Но через месяц была необходима вторая операция, для восстановления сетчатки. В этом случае они гарантировали на девяносто процентов, что мальчик вновь станет полноценным членом общества. Но где искать новые деньги, если Зубчиков не представлял, когда и каким образом отдаст и без того солидный долг? Вот тут лейтенант и сломался. Его можно осуждать и оправдывать, сколько людей — столько и мнений. Но не посочувствовать нельзя. И так нередко случается: когда на карту поставлено здоровье самого близкого человечка — жизненные принципы отступают на задний план. Человек думает, что только один-единственный раз поступится своими принципами. Но на то оно и болото, чтобы засасывать.

Известный нам майор выслушал Виктора Николаевича со снисходительной улыбкой победителя. Но принял, не отверг. Тогда-то и произошло знакомство Зубчикова с Антоном Сергеевичем Синицыным, который и оплатил счет за операцию.

Отец и мать сияли от счастья, оба глаза сына служили ему, как и раньше. Любовь Валентины к мужу, казалось, вспыхнула с новой силой. И лейтенант пришел к выводу, что семейное благополучие — главное в жизни, остальное все второстепенное.

Дядюшка Билл долг обратно не требовал, даже не упоминал о нем, но считал себя вправе обращаться с просьбами. Сначала они были мелкими, но настало время, когда он попросил Зубчикова о том же, о чем когда-то просил старший коллега, познакомивший его с Синицыным.

В душе одного человека столкнулись два, казалось бы, благородных начала. С одной стороны — благодарность к спасителю сына, с другой — еще по большому счету не запятнанная честь офицера милиции. В первом чувстве заключалась правота человеческая, во втором — служебная. Внутреннее напряжение достигло апогея. И тут решающее воздействие оказала супруга, с которой муж в конце концов поделился обуревавшими его сомнениями.

— Самое дорогое и ценное, что есть у нас с тобой, — это ребенок, — сказала она. — Будем честными хотя бы перед собой. Ты прекрасно знал, что принимаешь помощь от криминального авторитета, но…

— Не знал, но догадывался, — прервал он Валентину уточнением.

— Пусть так. Но взял деньги на операцию и не обращал внимания на догадку. Теперь же тебя совесть мучает? Пойми: черту служебной чести и долга ты уже тогда преступил. Еще один разок — роли не сыграет, а человека отблагодаришь. — Тут выяснилось, что вся ее предыдущая речь была лишь вступлением к главному. — Но поставь условие, что твой денежный долг перед ним сгорает. Таким образом — вы квиты. И можешь преспокойненько начинать новую и честную жизнь.

Виктор Николаевич после непродолжительных размышлений пришел к выводу, что в женской логике есть рациональное зерно. Может, потому, что это его устраивало, по крайней мере, это единственный выход, который он видел в сложившемся положении. Так он подогнал решение под шаблон, как самому казалось, где оставалась лазейка к прошлому. На самом же деле — это была сделка с собственной совестью, которую он искусственно усыплял. А сколько ей предстояло пробыть в летаргическом сне и суждено ли проснуться вообще, пожалуй, никто не смог бы ответить. Нам только кажется, что сделка с совестью может носить временный и непродолжительный характер. Временно отстраниться от совести или потерять ее — одно и то же, потому что, если она потом и вернется, то не беспристрастным оппонентом, а меняющим окраску хамелеоном.

— Я сделаю это — и мы квиты, — повторил Зубчиков мысль жены в беседе с Синицыным. Тот заразительно расхохотался и сквозь слезы ответил:

— Более того, я еще доплачу.

Следователь за пару месяцев до того перетасовал факты, затер, затерял их, что человека Дядюшки Билла сначала выпустили под подписку о невыезде, а вскоре и вовсе закрыли уголовное дело, потому что в таком виде оно уже больше смахивало на административное.

«Оно уже не в компетенции правоохранительных органов», — отметил Виктор Николаевич. И с ужасом заметил, что получил удовлетворение от проделанной работы. Подогнал он все под букву закона действительно профессионально, и в случае проверки не подкопаешься. А уж о материальном вливании в семейный бюджет и говорить не приходится.

Сам того не замечая, Зубчиков попадал под все более глубокое влияние Синицына. Тот уже обращался к лейтенанту не с просьбами, а, мягко выражаясь, с поручениями. И со временем Зубчиков потерял возможность отказать. Он уже отправился в плавание на одном корабле с преступниками, и если корабль попадет в шторм и начнет тонуть, то уже придется идти на дно вместе с ними. Единственное, что сохранил следователь из прежнего облика, — это окрас белой вороны. Трудно не согласиться, что форма офицера милиции разительно отличала его от остальных членов команды. Но это уже не внутреннее, а всего лишь внешнее отличие.

И вот теперь, в собственном домике со всеми удобствами, в относительном достатке, старший лейтенант милиции, услышав фамилию благодетеля, обязан был после утомительного суточного дежурства оставить теплую постель, встречать с распростертыми объятиями посланника криминального авторитета и безоговорочно подчиняться.