Осколки турмалина - Анна Николаевна Ольховская

здесь не было, вместо клеток и наручников я наблюдала кожаные диваны и бильярдный стол (достойное занятие для духовного лидера, ничего не скажешь). Значит, нужно было идти в башню.

Здесь стоит отметить, что никакой башни на ферме не было. Может, в собственном воображении Хост и считает себя королем, но ему хватает ума изображать некое смирение. Получается, для начала мне нужно было расшифровать слова ребенка, и это оказалось не так уж сложно.

Лишь одна постройка на территории фермы тянула на башню – старая мельница, построенная когда-то на канале. Но произошло это в неведомые мне времена, когда течение воды было достаточно сильным, чтобы приводить в движение грандиозные колеса. Не думаю, что это длилось долго. Большую часть своего существования мельница наверняка провела неподвижно, она заросла мхом и выгорела на солнце. Секрет долголетия таких построек очень прост: вечно не хватает времени и денег их снести.

Но это все равно полноценное помещение, которое можно использовать. Хост знал, что никто из его последователей не полезет в мельницу просто так – смысла не было, тут люди работали целый день. Поэтому он приспособил ее для своих нужд.

Я быстро получила подтверждение, что все поняла верно. В подвале обнаружился узкий коридор, ведущий в сторону – дальше, чем полагалось по планировке здания. Прямо к мельнице. Для меня это был чертовски опасный момент: в коридоре некуда спрятаться, хватит одного взгляда, чтобы меня заметить. Только тут и обнаружилась истинная ценность моей диверсии с пожаром. В иное время в коридоре наверняка дежурил хотя бы один охранник, а теперь всех их выманил вой сирены.

Точнее, почти всех. Кто-то все же остался. Это я поняла, когда быстро, как перепуганная мышь, пересекла коридор и оказалась под мельницей. Здесь определенно провели ремонт, укрепили стены, наладили освещение. И все давно чувствовалось, что постройка старая: в воздухе пахло сыростью и плесенью. А еще здесь быстро и громко разлетались голоса – такая вот акустика. Поэтому я заранее была предупреждена, что Хост близко – и он не один.

Коридор привел меня к небольшой комнатке, где обычно сидела охрана. В ней находилось внутреннее окно, позволявшее следить за основным залом, не мешая хозяину развлекаться. Теперь к этому окну прильнула я, наблюдая за тем, что творилось в личной берлоге Хоста.

В зале их было четверо. Два охранника, сам Хост и худенькая девушка перед ним. О, как бы я хотела, чтобы члены общины посмотрели сейчас на своего пастыря! Перед ними Хост играл роль – потому что приноровился. Он этим полжизни занимается! Однако сейчас аудитории не было, он мог стать самим собой, и это был крайне неприятный тип. Исчез лоск, исчез намек на аристократизм, остался только злобный мужик, который привык получать свое любой ценой. Тело напряжено, на лице – гримаса ненависти. Не думаю, что он успел так уж сильно возненавидеть лично Джордан. Скорее всего, она была для него воплощением всех неприятностей, которые доставили ему ее мать и сестра.

Джордан лежала перед ним на грязном матрасе, одетая – надеюсь, это что-то значит. Вряд ли он позволил бы ей одеться, если бы тронул ее! На ней те же вещи, что я видела на записи, я помню. Волосы грязные и всклокоченные, кожа в пыли. Лицо разбито, в крови, но кровь свежая и серьезных ран нет. Скорее всего, он ударил ее только что – до этого его отвлекали.

Было в этой сцене кое-что, что поразило меня, проняло до глубины души. Джордан, по сути, была еще маленькой девочкой. Шестнадцать лет – это вообще ни о чем, только подростки считают этот возраст настоящей зрелостью. Однако у этой худенькой девочки хватало силы воли, чтобы не бояться. Она была в ловушке, ей уже сделали больно, у нее не было оснований надеяться на помощь. И все равно она смотрела на Хоста не со страхом, а почти с такой же ненавистью, как он на нее. В них было легкое, едва уловимое, но все же бесконечно важное сходство.

Он был ее отцом. Теперь я не сомневалась в этом. Думаю, он тоже это знал – и Джордан знала. Но это ничего не упрощало и не давало ей шансов на помилование.

– Ты все равно сгниешь в тюрьме, – процедила сквозь сжатые зубы она, продолжая, видимо, разговор, который начался до моего прихода. – Ты знаешь, как там обращаются с педофилами? Думаю, очень скоро узнаешь!

Как бы взбешен ни был Хост, он отвечал ей спокойно, потому что знал, что это заденет ее куда больше, чем ярость. Неприкрытая ярость – признак поражения.

– Может быть. В этой жизни все возможно, правда? Но тебе будет уже все равно. Скоро я покончу с тобой и отдам твой труп свиньям. Кто будет радоваться моему падению? Твоя бессмертная душа?

– Этим свиньям, что ли? – Джордан сплюнула кровавый сгусток в сторону охранников. – Да, готова поверить, что они доедают за тобой огрызки!

– Нет, этим джентльменам ты обещана еще живой. Поэтому будь очень внимательна с тем, что говоришь. К сожалению, долго с твоей сестрой поиграть не получилось. Она уже мертва.

– Ты лжешь!

– Зачем мне?

– Она сбежала!

– Она попыталась сбежать, – уточнил Хост. – Поэтому пришлось пойти на крайние меры и пристрелить ее, как собаку. Из-за чего, по-твоему, наверху паника? Да только из-за этого.

Вот теперь он ее по-настоящему задел. Побег Эмили наверняка был единственной радостью ее сестры, последним светлым лучиком. Джордан вряд ли верила в собственное спасение. Но знать, что хоть в чем-то Хост проиграл – это уже много!

Теперь он отнимал у нее надежду. Она не хотела поддаваться, а сдержаться не могла. Она с криком бросилась на него, а он ударил ее ногой в грудь, отшвыривая в сторону. Хост рассмеялся, охранники ухмыльнулись. Похоже, кто-то наверху уже оценил пожар и доложил Хосту, что время есть. Судя по его поведению, он не собирался везти Джордан с собой. Ей предстояло сгореть в разведенном мною огне. Случайная жертва, что поделаешь! Даже если ее опознают, Хост скажет, что он не при делах – сбежавшая девчонка залезла на ферму сама, он понятия не имеет, как она тут оказалась. Скорее всего, и пожар случился по ее вине: такие бродяжки без сомнений курят, где попало, а потом у приличных людей начинаются неприятности.

Я больше не могла на это смотреть. Ясно уже, к чему все движется, и наблюдением я это не изменю. Прямым вмешательством – тоже, я только позабавлю охранников, пока их шеф развлекается с девочкой. Так что будем действовать по тому же плану.

Опасность усиливалась, для меня – в первую очередь. Даже в своем нынешнем