Половецкий след - Посняков Андрей

Войша обрадованно подскочила:

– Правильно! А чего ждать-то?

– Горячий ключ – что это? – с любопытством поинтересовался Ермил.

– Источник у каменной бабы…

– Да в степи этих баб…

– Нет, та – особая. Самая древняя, – половчанка пояснила с кроткой улыбкой. – А источник – он и не горячий вовсе, только так прозван… Не ведаю почему. То шаманы знают, вернее – шаманки. Когда-то они приносили там жертвы Умай, великой Матери-земле. С тех пор на Горячий ключ только женщины ездят. Мужчинам – нельзя.

– Так ты там раньше была? – снова спросил Ермил. Девчонка дернула шеей:

– Нет. Только слышала. Но дорогу найду – можете не сомневаться.

– И все же мы вас проводим!

– Хорошо…

Михайла очнулся от яркого света. Солнце било в глаза так, что пришлось сильно прищуриться… А еще хорошо бы оглядеться, попытаться подвигаться, определить, где он и что с ним?

Склонив голову набок, сотник с полминуты любовался качающейся травой. Поближе – зеленой, с разноцветными вкраплениями цветов, чуть дальше – серебристо-седой, а совсем далеко-далеко, у самого горизонта – голубовато-дымчатой, этаким колыхающимся травяным океаном.

Сильно болела голова, видать, при падении все же ушибся. Хорошо хоть, шею не сломал – при падении с лошади на полном скаку такое очень даже возможно. Руки и ноги вроде бы целы, по крайней мере – ощущаются, но вот пошевелить ими почему-то невозможно…

Хм… Почему-то? Да связаны же! И связаны надежно – ременным арканом. Что же касаемо мелькавшей перед глазами травы вперемешку с цветами – сотника куда-то везли. Везли на телеге… как-то волнообразно везли, с перекатами, с жутким скрипом и сильной тряской. Высоковато для обычной телеги…

Черт побери – арба! Одноосная арба с большими сплошными колесами, запряженная парой волов! Впереди – погонщик, позади… никого, что ли? Ага! Тут вот еще и всадники нарисовались – сыны степей! Одеты вполне по-степному: узкие приталенные кафтаны с широкими полами – удобно для всадника! – запахивающиеся налево и по поясу перекрытые чем-то вроде шерстяной юбки. Говорят, при долгой езде эта юбка хорошо греет поясницу. Кафтаны – синие, с желтыми галунами, высокие сапоги с ремнями к поясу, остроконечные, с отогнутыми полями, шапки. Лица… Один вон скуластый, бронзоволицый, с узкими щелочками-глазами, зато двое других – молодые – вполне себе европеоиды, светлоглазые, один – русый, второй – шатен. Безусые еще. Безбородые. Юноши. А тот, скуластый, похоже – старший. Вон как поглядывает, вон как косит глазом! Брюнет. Небольшая бородка, жиденькие усы. И усмешка такая, очень нехорошая, презрительная. И камчой так по попоне похлестывает слегка… То ли нервничает, то ли лошадь бодрит.

– Очнулся, урус? – подъехав ближе, ухмыльнулся скуластый. – Ты теперь мой пленник, коназ!

– Якши, – Миша повел плечом, вернее – попытался. – Я, конечно, не князь, но – сотник. А ты кто такой?

– Меня зовут Арчигул-оба! – приосанился в седле половец. – И я подарю тебя моему хану!

– Якши, – снова кивнул сотник, словно бы полностью соглашаясь с пленением и принимая все повороты злодейки-судьбы.

Чистая психология! В беспомощном положении надо вести себя покладисто и быть готовым к тому, что ситуация изменится в любой момент! На прямо противоположную, случаев подобных – масса.

– А ты мне нравишься, урус, – снова усмехнулся скуластый. Арчигул-оба… «Оба» – начальник кочевья. Нечто вроде колхозного бригадира. Или даже – зампредседателя.

Ради установления добрых отношений Михаил тоже хотел было высказать «бригадиру» какой-нибудь комплимент, да так и не придумал. Не успел.

– Говоришь, не коназ… сотник?

– Ну да…

– Коназ, коназ… Э, Кызыл? Ий-эх!!! – зло щурясь, Арчигул-оба внезапно подозвал к себе одного из парней и, недолго думая, принялся охаживать его камчой! Бил, куда придется – по лицу, по рукам, по спине… Бил да приговаривал:

– Коназ? Коназ? Сотник!

Ну, в общем, понятно… Гневался, что вместо князя получил в пленники всего лишь сотника.

Михайла покусал губы. Значит, что же выходило – его взяли эти вот юнцы?

– Йэх! – махнув рукой, «бригадир» сунул окровавленную плетку за пояс и, прогнав незадачливого парня, задумчиво посмотрел на пленника. – Кызыл два по дэсять златников за тебя отдал. Два по дэсять! А ты не коназ…

– Ну, уж извиняй… Кстати, а кому отдали? Может, я их знаю? Может, они обманщики?

– Может, и знаешь, – вздохнув, с неожиданной философичностью в голосе отозвался Арчигул-оба. – Да, верно – обманщики… Бродники-урусы, что с таких взять?

Ага… Миша покусал губы. Значит, вот оно что! Свои же и предали! Впрочем, какие ж бродники свои? Они тем свои, кто больше заплатит, одно слово – сброд. И самое мерзкое – Неждан Лыко с ними заодно, похоже…

На Горячий ключ девушки съездили не зря – вызнали все, что надо. О том, что Арчигул-оба из кочевья старого Каймака подарил Конджак-хану пленного урусутского князя, судачило уже полстепи. Еще бы – князь! Вот и степные девчонки у Горячего ключа говорили об этом, правда, мало что знали наверняка, скорей – просто пересказывали слухи. Как ведь в степи случается – один пастух из одного кочевья, другой – с соседнего. Встретились, языками зацепились – вот и слухи пошли. От кибитки к кибитке, разрастаясь, делаясь все причудливее – да и какой же рассказчик хоть чуть-чуть да не приврет? Только самый плохой, неумелый… В степи все рассказчики хорошими были!

– Князя того, говорят, Арчигул у бродников выкупил – целый табун отдал! – вернувшись, поясняла Лана. – А пленника потом на веревке хану своему привел, Конджаку. За что Конджак Арчигулу кочевье пожаловал до самого моря! А князь тот, говорят, из самого Киева! За него выкуп хороший дадут и все богатство вернут, что в вежах после битвы недавней взяли.

– Да уж, – покачал головой Ермил. – Слухи один веселее другого. Надо же – самого князя киевского пленили! Это Мстислава, что ль? Ну, точно – наш это сотник, не князь! Случайно попал в передрягу… Конджак этот далеко кочует?

– Рядом. Два дня пути, – Лана рассеянно посмотрела куда-то вдаль и прищурилась. – Если идти – нам с Войшей надо. Или мне одной. Мужчин убьют сразу. Время такое, военное… Страшно всем. А мы вызнаем и все сладим…

– Да как вы сладите-то? – волнуясь, вскочил на ноги Велька. – Ну ладно… Мы ж тогда рядом будем. Если что – скачите…

Горел костер, швырял в небо искры. Небольшой – угасал уже. В степи топливо найти сложно…

Ермил покусал губу:

– Федору Анисимовичу, воеводе, так и доложу. Мол, посылаю отрядец на поиски. Коли жив господин сотник – найдем и выручим!

– Да жив! – наперебой закричали отроки.

– Жизни не пожалеем!

– Найдем!

Так вот Ермил и доложил, на что получил полное одобрение. Еще и войском воевода обещался помочь: мол, ежели что – все кочевье разорим, но Михайлу-сотника выручим!

Славно! Только вот – сначала найти надо…

Поисками, как и решили, занялись девушки. С разрешения воеводы выбрали в захваченных кибитках кое-что для маскировки. Одежку половецкую, бубен, домру, свирель…

– В степи праздники нередки, – переодеваясь, пояснила Лана. – А музыкантов да танцорок всякий жалует. Без них – без нас! – на пиру скучно.

Добровоя быстро освоила бубен и свирель, Лана же немножко играла на домре. Что же касаемо одежды – из того, что было, выбрали самую дорогую, самую яркую. Ярко-голубой у Ланы и ярко-зеленый у Добровои кафтаны из аксамита с округлым воротом и коротким рукавом. По низу, по полам, плечам, рукавам и вороту кафтаны были расшиты дорогой тесьмой золотистого шелка. Под кафтанами – белые нижние рубахи с вышивкой, узкие штаны, или, лучше сказать, ноговицы, называемые «шим», на Руси же их обзывали – срамными.

Высокие сапоги с мысом крепились к поясу ремнем с изящной золотой пряжкой. Кроме того, на пояса подвесили гребни, зеркальца, сумочки…

Сложнее всего было с прическами – их девушки делали старательно и долго, хорошо, Лана знала – как.