Звезданутые в саду (СИ) - Курилкин Матвей Геннадьевич

— Нет. Сравнил, тоже. Как ослы, скорее. И хватит уже увлекаться этой вселенной, дружище. Ты меня в последнее время реально пугаешь своим фанатизмом!

— Герман, я понимаю, что всё это выдумки, ты не подумай. Но мне они так нравятся! Я у тебя нашёл книжку в ноутбуке и прочитал её. Так интересно! Столько всего происходит! Жаль, что про нас, ликсов, такую не напишешь.

— Не знаю, как про других ликсов, а про тебя — точно напишешь, — хмыкнул Лежнев.

— Не важно, — отмахнулся Кусто. — Мне они нравятся, причём все сразу, и хорошие, и плохие. Вы, земляне, такой интересный мир придумали, что мне хочется, чтобы он на самом деле существовал.

— Да боже упаси! — ужаснулся Лежнев. — Уж лучше звёздные войны, какие-нибудь. Тоже не сахар, конечно, но хоть какая-то надежда, а тут бесконечная война всех со всеми, интриги и кровь-кровь-кровь. Вот в упор не понимаю, как такое мирное существо, как ты, мог увлечься всеми этими Имперскими Кулаками и прочим!

— Не знаю. Наверное, потому что они действуют решительно и не врут, если им что-то не нравится. Они уверены, что ересь — это плохо, и искореняют её всеми силами. А я вот уверен, что учёные — это плохо, но не пытаюсь даже их убить. Хотя, знаешь, очень хочется! Даже не представляешь, как мне было страшно и больно в той коробке!

— Ох, дружище, я, конечно, не представляю. Но ведь не все учёные такие. Этот вон Ивар тихоходов не трогает, и, тем более, тебя.

— Зато он хотел на тебе и других десантниках проверить действие своих препаратов из той плесени жуткой, — наябедничал Кусто. Если бы я не сказал им, что сейчас распылю эту смесь вокруг них, и скафандры им порву, чтобы не защитили, они бы так и сделали. Просто подсыпали бы потихоньку некоторым, и потом смотрели бы. Они это, между прочим, вполне всерьёз обсуждали, потому что не думали, что я обращу внимание.

— Вот уроды! — возмутился Герман. — Что ж ты сразу не сказал? У меня и так руки чесались этому Ивару рожу начистить!

— Поэтому и не сказал, — ответил Кусто. — Ты ведь сам бы потом жалел.

Разговор прервался, потому что Герман заметил заросший переход на стене, и, естественно, начал его старательно прорубать. Раз так быстро зарастили — значит, что-то ценное прячут, так решил парень. Весь коридор дерево зарастить не успело, только узкую, относительно, перемычку построило. Её Лежнев вырубил за несколько минут, выбрался в ещё один коридор, в котором плотность лиан была ещё выше. Пришлось, в общем, поработать. Кроме прочего с потолка и стен в него начали чем-то стрелять. Какие-то копья, которые с такой силой долбились в скафандр, что оставляли неприятные отметины на забрале и ещё более неприятные синяки на теле. Лежнев уже думал, что придётся возвращаться, потому что продвигаться вперёд стал совсем медленно. За спиной оставалось всё больше необезвреженных ловушек, отчего жизнь стала как-то совсем грустна.

— Герман! Я видел там надпись! Правительственный сектор! Ты почти добрался! — обрадовал парня Кусто. Сам Лежнев ничего такого не заметил. — А Тиане сказал, что они, скорее всего внизу! Она была бы рада первыми их найти!

— Угу, и жестоко убить. Какая разница — кто, главное, нашли, наконец!

Двери в правительственный сектор, ожидаемо, оказались закрыты, так что Лежневу под градом ударов каких-то особенно зловредными копий пришлось ещё вырезать в очень, очень плотной древесине дырку. Ещё и приплясывать на месте приходилось, чтобы не дать оплести ноги снова вырастающим лианам и периодически менять положение, чтобы хоть немного сбить ловушкам прицел.

— Отвратительное приключение! — прорычал весь избитый Герман, вваливаясь внутрь сектора через проделанную, наконец, дыру. Даже не хватило сил и терпения, чтобы оценить предварительно опасность внутри, но тут ему повезло. Ловушек почти не было — видимо из-за того, что сектор был слишком богато и красиво украшен, а лишние стреломёты и лианы непременно порушили бы всю эту красоту при активации.

Чуть отдышавшись, Герман принялся бродить по этажу, почти не отвлекаясь на то, чтобы срубить или сорвать очередную надоедливую лиану. Посмотреть было на что — красиво было, почти как в Эрмитаже, только ещё и незнакомо и оттого экзотично. Однако, чем больше бродил по залам и кабинетам Герман, тем сильнее в нём крепло подозрение, что здесь никого нет очень, очень давно. Какие-то малозаметные признаки — те же надписи на устаревшем языке. Если внизу, в холле и музее это оправдано, то здесь, где вроде как, положено работать, такие надписи будут только раздражать. Нет, их давно должны были заменить. А потом он нашёл какую-то грамоту, висящую на стене одного из кабинетов. За что уж там хвалили обитателя, Герман не вчитывался, глаза зацепились за дату.

— Нет, ну не может быть, — поражённо воскликнул Лежнев. — Это не может быть, потому что не может быть никогда. Хотя знаешь, Кусто. А ведь это всё объяснило бы. Вот ей-богу, сейчас мне стало намного понятнее!

Кусто, конечно, ничего не понял, поэтому пришлось объяснять, а потом то же самое повторять для Тианы. Девушка явно не поверила, по голосу было слышно, но Герман был уже захвачен своей догадкой, тем более, нашёл ещё одно подтверждение. В большом зале в форме амфитеатра нашлась самая обычная доска, как в школе. Понятное дело, не деревянная, а какая-то другая, к тому же огромная, но в целом назначение было понятно. На ней, тем же слегка устаревшем языком была перечислена повестка и, главное, обозначена дата заседания — четыре с половиной тысячелетия назад. Герман даже подпрыгнул от восторга, настолько просто решилась загадка, которая беспокоила парня с тех пор, как он познакомился с Тианой.

Как на крыльях он пронёсся вниз, не особенно даже замечая, что в какой-то момент сопротивление Древа вдруг резко прекратилось, и не обращая внимания на приглушённую аптечкой боль от многочисленных ушибов и трещин в костях. Десантникам, впрочем, тоже явно досталось — это он заметил, даже несмотря на увлечённость своей идеей. Тиану, к счастью, убеждать не пришлось — девушка уже и сама нашла достаточно подтверждений его теории.

Предложение выбрать новое правительство вызвало у товарищей настоящую оторопь. Тиана первая бросилась объяснять, что это совершенно невозможно, потому что кто им позволит это сделать, остальные тоже горячо поддержали девушку.

— Решительно не вижу никаких проблем. Тиана, спроси эту систему, какова процедура выбора на должность правителя?

Девушка снова запихала руку в предназначенное для этого отверстие, и замерла на пару минут, после чего повернулась к ожидающим и ошеломлённо ответила:

— Нужно предложить кандидатуру, которую должен одобрить вышестоящий чиновник. То есть сейчас нельзя предложить никого, кроме верховного правителя.

— А его можно?

— Можно. Его должна одобрить система управления после проверки всех параметров. Какими параметрами она руководствуется, система мне не сказала.

— Что за параметры? — заинтересовался Герман. — Хотя стоп, подожди. Какая система управления должна одобрять кандидатуру? Центральная, или сойдёт здешняя?

— Здешняя. Центральная занимается более глобальными задачами. — Тиана отвечала автоматически, будучи ещё под впечатлением от открывшихся подробностей. — Герман, ты же не хочешь сказать…

— А что такого? Давай, предлагай свою кандидатуру.

— Ни за что! — возмутилась девушка. — Ни за что не предложу! Я не собираюсь быть верховным правителем чего бы то ни было! Вот уж спасибо, мне такого счастья не нужно точно! Герман! Не смотри на меня так! Ты сам представь, каково это — быть главным у целого народа⁈ Я уже не говорю о том, что я не справилась бы, даже если бы очень хотела, но я просто не хочу! Я хочу путешествовать! С тобой и Кусто! Я вообще не собираюсь здесь оставаться — перезагрузим систему, и сразу улетим! Я домой хочу!

— А где у нас дом? — удивился Герман. С остальными пунктами он был, в целом согласен, и горячо поддерживал девушку, но вот последним она его удивила.

— Не знаю, — всхлипнула Тиана. — Я раньше думала, что здесь, но ошибалась. Не важно, мы сейчас не об этом говорим!