Жемчужина, сломавшая свою раковину - Надя Хашими

— подозреваю, не столько для того, чтобы опираться на нее при ходьбе, сколько для того, чтобы сподручнее было вбивать в меня науку «как стать хорошей женой».

Прошел еще месяц, прежде чем я решилась сделать следующий шаг: сначала придумать, как выбраться из нашего двора и попасть в соседний, а затем осуществить задуманное. Действовать надо было рано утром — в это время я обычно отправлялась снимать с веревок высохшее белье. Взяв корзину для белья, я с невозмутимым видом двинулась через двор, все ближе и ближе подбираясь к железным воротам. Поджилки у меня тряслись, во рту пересохло. Несколько слуг тоже вышли из дома, но, занятые своими делами, похоже, не обращали на меня внимания. Что касается Абдула Халика, тут я точно знала: он уехал еще на рассвете и раньше чем через несколько часов не вернется.

«Не бойся, — снова и снова мысленно повторяла я себе. И все же ладони у меня вспотели, сердце стучало как безумное. — Тебе надо просто подойти к воротам и открыть калитку».

Я приоткрыла калитку и подождала несколько секунд. Все спокойно. Я выскользнула за ворота и оказалась на грязной и разбитой колесами машин дороге, которую не видела с того самого дня, как меня привезли из родительского дома. Выхватив из корзины паранджу, я накинула ее на себя и быстро пошла направо, к воротам соседнего дома. Подойдя к калитке, я осторожно толкнула ее рукой. Закрыто.

Я сделала глубокий вдох и постучала. Обычно в это время во дворе не бывает никого, кроме слуг. На это я и рассчитывала. Если бы удалось заставить кого-нибудь из них открыть ворота и впустить меня внутрь, там бы я уже сообразила, как разыскать сестру. На мой стук никто не ответил. Я постучала снова, на этот раз чуть сильнее.

Снова тишина. Пот градом катился у меня по лицу и спине. Наконец после третьей попытки за воротами послышались шаркающие шаги и сдавленное бормотание. Я отступила назад. Калитка открылись.

— Ас-салам алейкум. — Появившаяся на пороге пожилая женщина вопросительно смотрела на меня. Судя по поношенной одежде, это была служанка. Я попыталась заглянуть через ее плечо в глубь двора. Женщина подозрительно прищурила глаза и чуть прикрыла калитку, полностью загородив проход своим телом. — Извините, кто вы?

Я проглотила слюну, чтобы смочить пересохшее горло.

— Ва-алейкум ас-салам, — сказала я, от всей души надеясь, что мой голос не дрожит от волнения. — Я пришла навестить мою сестру, Парвин-ханум.

— А, Парвин-ханум? Ваша сестра? Заходите, пожалуйста, заходите. Но… Вы пришли одна? — с удивлением спросила служанка, не видя позади меня сопровождающего.

— Нет, конечно. Моя свекровь, Гулалай-биби, собиралась пойти со мной, но у нее вдруг ужасно разболелась поясница. Ей даже пришлось прилечь. Она сказала, чтобы я шла сама, — соврала я, изо всех сил стараясь говорить как можно спокойнее. — А где моя сестра? Мне нужно срочно ее повидать, всего на несколько минут.

Женщина выглядела озадаченной. Действительно, более чем странно, чтобы одна из жен Абдула Халика заявилась в соседний дом с утра пораньше, да еще совершенно одна. Но, с другой стороны, невозможно представить, чтобы столь юная девушка так отчаянно врала. Служанка, по всей вероятности, решила, что не стоит держать на пороге жену Абдула Халика, и, открыв калитку во всю ширь, отступила в сторону.

— Думаю, она все еще в своей комнате. Я провожу вас.

Дом Абдула Хайдара был гораздо меньше, чем у его двоюродного брата, но выстроен по такому же плану. Шагая вслед за служанкой, я повсюду искала глазами Парвин, сама не веря, что мне удалось пробраться сюда. Мы прошли мимо играющих в пыли детей, лет шести-семи — не старше. Занятые игрой, они даже глаз не подняли, да и что им было за дело до какой-то незнакомки в голубой парандже?

— Кто это с тобой, Рабия? — раздался позади нас голос.

Я остановилась. Внутри все оборвалось. Моя провожатая тоже остановилась и повернулась к позвавшей ее женщине.

— Доброе утро, Лайлам-ханум. Это сестра Парвин-ханум. Зашла навестить ее.

— Одна? — Брови Лайлам-ханум поползли к переносице. — Ты жена Абдула Халика?

— Да, — с невозмутимым видом сказала я, сообразив, что передо мной одна из жен Абдула Хайдара.

— А дома знают, что ты здесь? — все так же недоверчиво спросила она.

— Конечно! — воскликнула я. — Как я уже сказала Рабии, Гулалай-биби собиралась пойти со мной, но у нее вдруг страшно заломило спину. Я на минутку забежала к сестре, мы с ней давно не виделись.

— Ну… я… Я думала…

— Очень рада, что мы наконец с вами познакомились, Лайлам-джан! — не давая ей опомниться, защебетала я. — Я столько слышала о семье брата моего мужа, но все не было случая зайти к вам. Это ваши дети играют во дворе? Какие милые, да благословит их Аллах!

Моя болтовня совершенно сбила женщину с толку. Я же, слушая себя, не верила собственным ушам — так сладко петь в нашей семье умела разве что Шахла. Никогда бы не подумала, что я окажусь способна составлять подобные фразы.

— Да-да, спасибо. Действительно, как жаль, что мы не познакомились раньше. Ну иди, конечно, к сестре, только не задерживай ее надолго, у Парвин много работы.

— О нет, что вы, я же понимаю. Мне буквально на минутку, — приторным голоском произнесла я.

Рабия вздохнула и поспешила дальше — видимо, ее я тоже отвлекала от работы. Мы прошли по коридору, и, как только завернули за угол, я увидела сестру.

Я видела Парвин со спины. Сильно хромая, она шла по коридору в сторону кухни и тащила тяжелое ведро с водой. Вода плескалась от ее неровной походки, на полу оставались небольшие лужицы.

— Парвин! — закричала я и бросилась к сестре.

Парвин на миг замерла, затем резко обернулась. Увидев меня, она едва не выронила ведро.

— Рахима? Рахима! — Глаза Парвин моментально наполнились слезами.

Я подбежала и, обняв ее, изо всех сил прижала к себе.

— Я так соскучилась, Парвин! Пойдем куда-нибудь, поговорим. Я ненадолго, скоро надо возвращаться. — Мы обе посмотрели на Рабию, но увидели лишь, как служанка скрылась за углом, оставив нас в пустом коридоре посреди расплесканных на полу лужиц.

Парвин привела меня в свою комнату — крохотную каморку без окон, даже меньше той, в которой жила я. Мы плотно прикрыли дверь. Парвин с тяжелым вздохом опустилась на тюфяк. Она выглядела утомленной и больной.

— Парвин, я так давно хотела прийти к тебе, но меня не пускали. Они хотят, чтобы я все время работала, работала, работала. Я так устала! Мыть полы, стирать, готовить,