Мифы, в которых нам жить - Джозеф Кемпбелл

Как видно, мифологическая растительная символика предполагает неразрывное слияние личной жизни с существованием общества, «выманивающего человека за ограду». Сравним с охотничьими племенами: их обряды, основанные на мифологии соглашений с животным миром, признают «обмен услугами», который расширяет круг интересов человеческого духа, стремящегося охватить нечто помимо его собственных непосредственных нужд. И все же, пожалуй, наибольший восторг, когда-либо воодушевлявший человеческую мысль, испытывали жрецы-звездочеты, созерцавшие больше пяти тысячелетий назад ночное небо над Месопотамией. Наблюдения за светилами вызывали ощущение стройности, математической предопределенности мироздания, в согласие с которым следует привести и устройство общества. Именно тогда появились иератические города-государства — источник и надолго утвердившийся образец устройства всех высших, интеллектуальных цивилизаций.

Иными словами, вовсе не экономика, а небесная механика стала причиной развития религиозной мысли, искусства, литературы, науки, морали и общественного уклада, которые в те времена вознесли людей До уровня цивилизованной жизни — в очередной раз «выманили за ограду» и позволили достичь чего-то неизмеримо большего, чем решение сугубо экономических или политических задач.

Как известно, сегодня подобные идеи и принципы безвозвратно канули в прошлое, а опирающиеся на них цивилизации разобщены и стоят на грани гибели. Общество уже неподвластно движению планет, а социологию и физику, политику и астрономию не считают разделами единой науки. Наконец, саму личность больше не воспринимают (во всяком случае, у нас, на демократическом Западе) неотъемлемой и второстепенной частичкой гигантского государственного организма. Теперь мы знаем — если вообще что-нибудь знаем, — что личность уникальна и не должна подчиняться правилам чужой жизни. Кроме того, дам известно, что если божественное и существует, то кроется оно вовсе не «на небесах», среди планет или где-то за ними. Галилей доказал, что физические законы движения земных тел применимы и к тому, что выше, среди небесных сфер: недавно мы сами стали свидетелями того, как наши, земные законы перенесли астронавтов на Луну. Вскоре человек ступит на Марс и другие планеты, и мы можем не сомневаться, что к тому времени математика далекого космоса уже будет рассчитана человеческим умом нашей планеты. Там нет законов, которые не выполнялись бы тут, нет богов, бессильных здесь — и не только здесь, но и внутри нас, в наших душах. Что же делать теперь с простодушными образами телесного вознесения Илии, Девы Марии и Христа на небеса?

Что делаешь, Земля, на Небесах? Чем занята ты там, Безмолвная Земля?

Астронавты переставили Луну вниз, а нашу планету пустили в полет по небесам. С марсианских равнин старушка Земля будет выглядеть еще более далекой, возвышенной, «неземной», — и все же ничуть не приблизится к какому-то богу. С Юпитера она вообще покажется крошечной точкой — и так далее, до бесконечности. Родная планета будет казаться все меньше по мере того как наши дети, внуки и прапраправнуки будут уходить все дальше по открытому совсем недавно пути, наяву сталкиваясь с тем, что мы уже предвосхитили умом.

Иными словами, происходящее сейчас преображение мифологически сферы сравнимо по величию разве что с переворотом, совершенным в четвертом тысячелетии до нашей эры древнешумерскими звездочётами. Гибнет не только мир богов и людей, но и само настроение, породивщее их в ту восторженную эпоху. Много лет назад неизгладимое впечатление произвели на меня работы Лео Фробениуса, которого сих пор считаю лучшим мифологом своего времени. Он воспринимал всю историю человечества как единый органический процесс, подобен развитию живой особи, которая проходит стадии роста, зрелости и старости. Существование человеческого рода, как и отдельной личности начинается с детства, переходит от поры юности к зрелому возрасту а после к увяданию. Детством человечества была давняя и невообразимо долгая эпоха первобытных охотников, рыбаков, собирателей и сеятелей живших в тесном общении с соседями из животного и растительного мира. Вторая стадия, которую Фробениус назвал «монументальной» началась с расцветом первых земледельческих городов. Уклад жизни обладавших письменностью цивилизаций был согласован с воображаемым устройством мироздания, проявлявшимся в законах движения небесных тел. Позже в светилах начали видеть обители высших духов, хотя на самом деле планеты, как уже хорошо известно, совершенно материальны. Законы Земли и нашего мышления распространились настолько что захватили территории, принадлежавшие некогда богам, — и мы узнали в богах самих себя. В результате воображаемые основы «монументального миропорядка» были перенесены «оттуда» в наши собственные души. Началась новая эпоха — «материалистическая», как назвал ее Фробениус, глобальная, сравнимая по духу с воодушевлением давних времен, когда верх взяла лишенная иллюзий мудрость и забота о материальном теле и человек сосредоточился на нуждах настоящего, а не мечтах о далеком будущем. Из языков пламени, мира зверей и трав и межзвездной запредельности Дух переселился в человека, прямо на землю — ту Землю, которую астронавты увидели и сфотографировали, паря в Небесах у самой Луны.

В одной своей лекции мой друг Алан Уотс предложил любопытную замену прежнему образу человека как сосланного па эту землю чужака, чей дух, сбросив после смерти бренную телесную оболочку, возносится к своей настоящей родине и остается рядом с Богом на Небесах. «На самом же деле, — заявил доктор Уотс своим слушателям, — мы вовсе не приходим в этот мир. Мы появляемся из него, как лист из дерева или дитя из чрева… Иисус сказал, что не собирают с терновника виноград или с репейника смоквы; так и людей не собирают с другого, безлюдного мира. Наш мир рождает людей, как яблоня — яблоки, как лоза — виноград».| Другими словами, мы — естественное порождение этой Земли. Больше того, как заметил доктор Уотс в той же беседе, мы, существа разумные, являемся плодами разумной Земли, как и должно быть в разумной энергетической системе — ибо «не собирают с репейника смоквы». Таким образом, нас можно считать глазами, ушами и разумом Земли, исполняющими по отношению к ней ту же роль, какую чувства и сознание играют для нашего организма. Наши тела едины с Землей, цветущим оазисом в пустыне бесконечного космоса», и через нас в этот оазис приходит, в нем цветет и плодоносит математика бесконечного пространства — как математика в уме Ньютона, в нашем уме, в уме Земли и Вселенной.

Вспомним еще раз; когда сидевший в своей унылой пещере троглодит-синантроп откликнулся на чары огня, он учуял в языках пламени силу, которая уже переполняла его собственное тело: жар, тепло, окисление — то же, что происходит в недрах Земли, Юпитера и Солнца. Облаченный в маску танцор тотемического охотничьего племени воображал себя священным зверем, чтобы прославить интуитивно ощущаемую в убитой добыче грань собственной души, что роднит нас с животными, — мудрость инстинкта, на которой основан естественный порядок жизни на Земле. То же относится и к миру растений, чьи формы скрывают еще один аспект нашей сущности — принципы питания и роста. Во множестве мифологий, причем далеко не примитивных, люди изображаются растущими из земли или деревьев — «земля рождает людей»! Вот лишь самые известные примеры: крест, древо жизни, на котором, как плод, распят Христос, «второй Адам»; дерево мудрости Будды и ясень Иггдрасиль древних германцев. Все эти деревья олицетворяют мудрость жизни, которая явственно проступает уже в растительных процессах. Именно она еще в утробе матери придает нашим телам определенный облик, готовит их к умению дышать воздухом этого мира, переваривать и усваивать посредством сложнейших химических процессов еду, которую в этом мире можно найти. Именно эта мудрость дает нам глаза, чтобы видеть мир, и мозг, чтобы осмыслять его в математических категориях, пригодных для самых далеких уголков пространства и времени.

Побывав на Востоке, я обратил внимание, что зодчие буддийских храмов часто выбирают возвышенности с прекрасным видом. Когда глядишь с таких мест на безбрежные просторы, возникает Двойственное чувство: ты словно становишься меньше, но и, вместе с тем, разрастаешься, так как обзор шире привычного. Еще я замечал, что в полет (особенно над океаном) совершенно родным начинает выглядеть мир неодушевленной материи — облака, сам воздух и чудесные переливы света. Тут, внизу, нас волнует милая сердцу природа растений; там, в вышине, — изумительная игра пространства. Прежде думали: «Как мал человек в сравнении со Вселенной!» Переход от геоцентрической системы к гелиоцентрической, на первый взгляд, лишил человека главенствующего положения — а быть в самом центре казалось невероятно важно! Но, с духовной точки зрения, центр там, куда направлен взор. Поднимись на вершину и смотри на горизонт! Ступи на Луну и гляди, как восходит над головой Земля — пусть даже у тебя дома, на телеэкране!