Берегись ястреба - Андрэ Нортон

Она услышала порывистый вздох и увидела, как сокольничий взмахнул своим когтем, потом опустил его. Только коготь, выше она не смотрела.

— Рейн! — Младший мужчина как будто не обращал на них внимание, он смотрел вдаль, туда, куда она не могла взглянуть.

В воздухе послышался треск, ощущалось присутствие огромной Силы. Но эта сила вызвана не ими, а скорее, тем, кто приближается. Урик посмотрел в том же направлении и обратился к Крите. Улыбка его исчезла, голос звучал резко.

— Я спросил — что твоя Великая?

— Она поступит, как пожелает. — Ответ девушки был короток. Тирта решила, что она рассержена вопросом и настойчивостью Урика.

Тот пожал плечами.

— Действительно, у Великой есть привычка скрывать свои планы от слуг. Хорошо. Если наши силы таковы, приготовимся. — Он обвел всех взглядом. — Я лично не знаю Рейна. А в рассказах много преувеличений. Он Темный, обладающий собственной Силой. Похоже, нам предстоит испытать его Могущество.

Короткий меч, которому Крита и Урик дали имя, ожил в руках сокольничего. Тот отошел от лошади, приблизился к Тирте, как положено человеку щита при защите нанимателя. Она посмотрела на него. Рваный плащ исчез, избитый шлем тоже, не видно ни длинного меча, ни игольного ружья. Он провел рукой по ненужному поясу с иглами, отбросил его. Рука его казалась голубой: это сквозь нее просвечивал блеск меча.

Тирта почувствовала новое тепло. Руки ее были такими мертвыми и бесполезными, почему они снова оживают? Ларец, зажатый между ними, засветился.

По другую ее сторону оказался Алон. Втроем они опять образовали защитный строй. Мальчик призывно махнул рукой. С земли поднялась не замеченная Тиртой веревка, раскачиваясь, как змея. Конец ее устремился к руке Алона. Он взял ее в свою избитую окровавленную руку и взмахнул.

Урик потряс топором. Йонан извлек меч, оперся его концом о землю, ухватил обеими руками рукоять.

Но Крита, казалось, не замечает этих приготовлений к битве. Она достала свиток, уронив цилиндр, и внимательно его разглядывала. Тирта видела, что губы девушки движутся, она словно произносит какие-то звуки.

Но в глазах ее было изумление. Она быстро подошла к Тирте и положила свиток на крышку ларца. Попятившись к своим спутникам, жрица подняла руку.

Откуда-то появился туман, собрался, сгустился. И в руке у нее появился призрачный меч. Но Тирта готова была поклясться, что меч этот теперь из прочной стали, как мечи воинов. Вдоль лезвия ярко горели руны. Тускнели, снова вспыхивали, как будто появлялись из другого пространства и времени.

Мысль Тирты обратилась к той Великой, которая может поддержать их — а может и не поддержать.

Кажется, на ее помощь не стоит рассчитывать. Конечно, им помогли выйти из закрытой комнаты в Доме Ястреба, но потом они попали прямо в руки к врагам.

Или все это было частью плана? Возможно, они важны не сами по себе, важна только служба, которую они выполняют. Может быть, ее и Алона сознательно отдали в плен, чтобы они могли явиться сюда в нужный час. Тирта была уверена, что на заботу о себе как о личности ей нечего рассчитывать, она всего лишь средство контроля за тем, что застыло в ее руках.

Контроля? Почему ей в голову пришло именно это слово? У нее нет никакого контроля над ларцом и его содержимым. Она всего лишь его хранительница. Но в ее сне лорд и леди Дома Ястреба знали…

Тирта взглянула на ларец. Тепло — тепло от него усилилось. Свиток, написанный на древней коже, свисал с ларца, он коснулся ее рук, потому что Крита оставила его развернутым, когда положила. Тирта вздрогнула: какая-то мысль возникла у нее на самом пороге сознания, важная мысль. Да, важная! Ястреб — хранитель. А она — Ястреб!

Но Великой здесь нет. Может, часть ее живет в Крите, теперь вооруженной теневым мечом. Но ее, несомненно, нет в Тирте. То, что должно быть сделано, — сделает только Тирта. Она сама начала двигаться, хотя искалеченное тело лежало неподвижно.

Использовать Силу, добавить к ней свой дар. Быть хранительницей Силы — после этого не остаешься неизменным. Но ей остались только мысли.

Она представила себе ларец, как видела его в снах.

Вот он стоит на высоком столе, стоит открытый, на равном расстоянии между лордом и леди. Что в нем, что нужно охранять? Открытый ларец… Может быть, сейчас она допускает смертельную ошибку, выпускает то, что должно быть скрыто, — но она будет участвовать в бою, не станет неодушевленной добычей победителей.

Их двое — лорд и леди… Может, нужны именно двое, мужчина и женщина, чтобы завершить схему?

Равновесие в самой природе. Наверно, и в колдовстве тоже. Колдовство… Так называл это сокольничий, так он относился к ее слабым проникновениям в неведомое. Но теперь у него самого в руках то, что топорник из Эскора назвал «оружием с именем», одно из четырех Оружий Силы.

Двое для призыва… Алон?

Тирта не смотрела на стоявшего рядом с ней мальчика. Она пыталась отгородиться от внешнего мира, закрыть от него свое сознание. Если предстоит битва, она сейчас не может ничем помочь. Напротив, скорее помешает. Значит, остается это.

Словно идешь по длинному коридору в полной темноте, идешь по неведомым переходам и залам, не зная, правильно ли повернула. Двое и открытый ларец…

— Нирель… — Имена, подлинные имена очень важны. Он открыл свое имя Алону, но она при этом присутствовала. Поэтому, хотел он того или нет, она тоже владеет его именем, хотя и не получила его от него непосредственно. — Нирель… Нирель… — Позвать трижды — Сила в таком призыве.

Она не смотрела и на него. Услышал ли он ее призыв?

— Дай мне, — она говорила отчетливо, вполне сознавая, что собирается сделать, — дай мне твою правую руку.

Металлический коготь — это не человек. Ей нужно коснуться плотью о плоть, как в доме Ястреба.

Слышал ли он? Ответит ли? Тирта сосредоточила всю силу мысли. Эти темные коридоры — да! Она выбрала открытый путь, хотя не знает, куда он приведет. И на этом пути ждет опасность. Но что до опасности тому, кто уже мертв в жизни? Для него это тоже опасно, но в этот момент они едины в опасности, и кто сможет сказать, что для них лучше?

Тирта продолжала смотреть на ларец. Но чувствовала движение справа от себя. На верхнюю часть ее тела упала тень. Вот коготь, в нем меч, но к ее груди и ларцу протянулась живая рука с коричневой загоревшей кожей, грязная от дорожной пыли, в синяках и засохшей крови.

Ларец… Когда снаружи дома Ястреба у нее пытались отнять ларец, люди умирали. Взять его вопреки ее воле — это противоречит хранению. Но сейчас она хочет этого, считает, что поступает верно. Если она ошибается, Нирель умрет ужасной смертью. Но если он этого опасается, в его поведении ничего об этом не свидетельствует.