Проклятые огнем - Ксения Баштовая

– Вот все и в сборе, – ухмыльнулся инквизитор. – Кстати, Кенниг, я был уверен, что твоя кобыла давно сдохла. Удивительно, что она протянула столько лет.

– Это конь, – огрызнулся ледяной маг.

Первые фаланги пальцев уже были полностью в воде.

– Какая разница, – отмахнулся Гирш. Мотнув головой, он коротко приказал слугам: – Бросьте их рядом с остальными, – а сам, как – то мгновенно забыв про пленников, шагнул к жеребцу. Вскинул руку, чтоб погладить животное по носу…

И в тот же миг Уголек взвился на дыбы, норовя попасть копытом по голове инквизитора. Девушка, повисшая на его поводьях, с трудом удержала его…

– Какого Того, Кто Рядом, Хасса?! – зло рявкнул огненный маг, умудрившись в последний миг увернуться от копыта, чудом не раскроившего ему череп. – Ты ж должна его утихомирить!

Девушка с трудом смогла опустить коня на все четыре ноги, тихо всхлипнула:

– Я пыталась! Он с трудом подчиняется…

– С трудом?! – прищурился инквизитор. – Так утихомирь его! Заставь его подчиняться мне!

Хасса вскинула руку и, внезапно выпустив поводья, отшатнулась в сторону – Уголек, на удивление, стоял неподвижно, как прикованный:

– Не буду! Не буду я подчиняться! Не буду я делать! Я не хочу! Я… – От ворота ее камзола пошел легкий дымок… А в следующий момент ведьма со стоном упала на колени, прижимая руки к шее.

Стоявший до этого момента неподвижно слепец рванулся к сестре, поняв, что происходит, упал на колени рядом с Хассой:

– Господин, пожалуйста, хватит, господин! Она сделает, она сделает все, что вы скажете!

Инквизитор презрительно заломил бровь:

– Сделает?

Вода поднялась уже до второй фаланги пальцев.

На пороге разрушенной казармы появились две девушки: одна была до безумия похожа на появившуюся ранее огненную ведьму, вторая – была той самой ищейкой, что привела инквизитора в таверну, где скрывались беглецы.

Слепой медленно коснулся щеки сестры. Хассу била крупная дрожь…

– Хасса, родная, пожалуйста…

– Я… Я не буду… – По щекам девушки бежали слезы, а на вороте плясали мелкие язычки пламени. – Я не хочу… лучше смерть, чем жить так…

– Хасса, пожалуйста, сделай это для меня. – Голос слепого дрожал и прерывался. – Для нас. Это очень нужно… нам… и господину… Просто попытайся приручить коня. Просто угости его кусочком сахара. Пожалуйста, Хасса…

Девушка медленно кивнула:

– Я… Я сделаю, Рикмир. Для тебя.

Колдунья медленно поднялась, и инквизитор повелительно махнул рукой:

– Одильхох, подлечи ее. Не сильно. Чтоб работать могла.

Пришедший вместе с инквизитором парень молча склонил голову, на миг осторожно прикоснулся к шее Хассы и вновь отступил на шаг. Дрожащая всем телом ведьма повернулась к Угольку. Порывшись в небольшом кошельке на поясе, она вытащила небольшой кусочек сахара и протянула его жеребцу.

Но в тот миг, когда конь, зачарованный колдуньей, доверчиво потянулся губами к протянутому сахару, Винтар внезапно вспомнил… Он вспомнил, почему нельзя угощать Уголька. Он вспомнил, как у него появился этот скакун… Он понял, что сейчас может произойти…

– Не надо!!! – отчаянно выкрикнул ледяной колдун, но было уже поздно…

Зубы с хрустом раскусили кусок сахара.

По телу вороного коня прошла волна, а сам он словно увеличился в размерах. Под кожей взбугрились мышцы, а по иссиня-черной шкуре прошла сеть синих трещин… Жеребец взвился на дыбы, обрывая узду, и его тело будто взорвалось изнутри. Там, где только что стоял вороной скакун, гарцевал сотканный из прозрачно-голубой воды стихиаль. Ундина в облике коня вырвалась на свободу.

Шестнадцать лет назад

Ручей доверчиво бежал по камушкам, скрываясь среди высокой травы. Винтар зачерпнул ладонью воду, отхлебнул. От холода тут же заломило зубы. Впрочем, отвлекаться было некогда. Колдун оглянулся на сидевшую под деревом Аурунд:

– Помнишь, что я говорил?

Девушка дернула плечиком:

– Помню, помню, помню. Не вмешиваться. Не болтать. Не мешать. Начинай давай.

Созданный изо льда кинжал легко снял слой дерна. Впрочем, для того, чтобы расчистить полянку нужного размера, пришлось потрудиться – все-таки пентакль должен быть хорошего размера, иначе и вызванная ундина будет не такой уж большой. Появится какая-нибудь созданная из воды мышь-полевка – и что с ней прикажешь делать?

Рисовать саму пентаграмму пришлось по памяти – взять книгу из библиотеки цеха никто бы не позволил, так что оставалось только надеяться, что все будет начерчено правильно.

Аурунд молчаливо следила за колдуном, а парень между тем вскинул руки, и вырвавшаяся из-под земли водяная струя застыла неподвижным жгутом, протянувшись по поляне. Новый взмах, и линия изогнулась, вычерчивая границы пентакля.

Труднее всего было вспомнить, какие знаки где рисовать. Тут уже пришлось попотеть – Винтар несколько раз перерисовывал символы – ошибешься хоть в одном, и водяной стихиаль вырвется на свободу.

Наконец все было завершено. Водяной колдун замер и окинул критическим взглядом свое творение. По всем признакам выходило, что сделано все правильно. Оставалось только надеяться, что он ничего не напутал, не забыл и нигде не ошибся.

Кенниг вздохнул, на миг зажмурился и резко вскинул руку вверх. Из центра пентакля ударила в воздух водяная струя. Искрясь белоснежной пеной, она, несмотря на летнюю жару, осыпалась серебристыми кристалликами льда и постепенно приобретала форму взвившегося на дыбы коня… От прозрачно-синего тела и голубой гривы разлетались брызги, копыта застыли льдинками, а на месте сердца кружилась, изредка подпрыгивая, словно пытаясь выскочить из водяной статуи, крошечная золотая рыбка…

– У тебя получилось! – пораженно и счастливо выдохнула Аурунд.

– Уздечка, – одними губами прошептал Кенниг.

– Что? – Она вскинула на него непонимающие глаза.

– Уздечка. Рядом с тобой. Не делай резких движений. Просто передай мне. – Конечно, стоило сразу взять ее, еще до создания пентакля, но Винтар не до конца был уверен, что у него что-то выйдет.

Девушка осторожно протянула приятелю недоуздок. Ледяной колдун, стараясь не отходить далеко от созданного пентакля, протянул руку… и в этот миг ундина окончательно сформировалась.

Ледяные копыта ударили об землю, выбивая фонтанчики мокрой земли, грива плеснула на ветру, окатив Кеннига с ног до головы соленой морской водой, а сам синий жеребец с силой ударился грудью о созданную магией невидимую стену, удерживающую его внутри пентакля. От мощного толчка, сотрясшего всю пентаграмму, у мага, ее создавшего, даже кости заныли – сейчас он был единым целым со своим творением и чувствовал все, что творилось с ним.

Пальцы наконец сомкнулись на заранее зачарованной уздечке. Оставалось самое сложное – надеть ее на пляшущего внутри пентакля коня, раз за разом ударяющегося о невидимые стены: еще несколько таких нападений – и пентаграмма не выдержит, рухнет снесенная силой разбушевавшегося стихиаля.

Дождавшись мгновения, когда жеребец на миг опустился на все четыре ноги, Кенниг махнул рукой, разрывая линию пентакля, и рванулся вперед. Накинув повод на шею, мужчина обхватил морду скакуна и, перехватив в узду за нащечные ремни, успел всунуть трензель в рот разбушевавшемуся жеребцу, затем резко дернул вверх… А дальше все уже было дело магии и техники…

От уголков рта коня побежали, постепенно увеличиваясь в размере, темные пятна – конь словно обрастал черной шкурой… Всего несколько ударов сердца, и в пентакле замер, словно и не было никакой пляски, вороной конь. Оставалось только до конца надеть узду.

Аурунд радостно захлопала в ладоши:

– У тебя получилось!

Винтар замер, хватая ртом воздух: эти несколько мгновений вымотали его так, словно он мешки грузил.

– Ага. Кажется, вышло… Пойдем, красавец, – и Кенниг, отдышавшись, осторожно потянул успокоившегося скакуна из пентакля.

Тот, спокойно идя за хозяином, переступил линии еще не до конца исчезнувшего пентакля…

– Нет, ну вы посмотрите на этих наглецов! – возмущенно звякнул за спиной водяного колдуна женский голос.

Парень оглянулся: в пентакле стояла, возмущенно уперев руки в боки, полупрозрачная девушка. Казалось, она была сотворена из воды: синяя прозрачная кожа, свободное платье, сотканное из голубых струек, бирюзовые волосы, расплескавшиеся по плечам…

– Кровь Единого… – только и смог выдохнуть маг-недоучка. Аурунд и вовсе стояла, не отрывая потрясенного взгляда от невесть откуда возникшей гостьи. А та все никак не успокаивалась:

– Что уставились?! Увели коня из моей конюшни и еще и возмущаются! А ну отдавай назад, чернокнижник окаянный! – И девица протянула руку к уздечке. Ладонь ударилась о невидимую преграду пентакля, и ундина замерла, пораженно уставившись на собственные пальцы: – Не поняла юмора…

Кенниг расслабился: похоже, его творение могло удержать стихиаля вне зависимости от его облика. Главное, чтобы эта девчонка не заметила оставленную пробоину.