Золотые пауки (сборник) - Рекс Стаут

– Да, сегодня, примерно в полдень. – Хрипота никак не оставляла Ковена, и ему приходилось то и дело прочищать горло. Я не сводил с него глаз, но встречаться со мной взглядом он явно не желал. Еще бы, он ведь разговаривал с Кремером и должен был соблюдать приличия. Ковен продолжил: – Собрание было назначено на половину первого, но я предварительно переговорил с Гудвином и попросил его подождать. В присутствии постороннего человека нужно соблюдать осмотрительность, и я хотел еще раз все обдумать. Да и к тому же я вечно откладываю дела, такой уж я уродился. И вот в начале пятого он…

– О револьвере вы с Гудвином сегодня говорили?

– Естественно, нет. Может, и упоминали вскользь, не помню… Нет, погодите-ка, наверняка говорили, потому что я открывал ящик, и мы смотрели на револьвер. За исключением этого, мы говорили только…

– Вы или Гудвин доставали оружие из ящика?

– Нет, абсолютно точно нет.

– Может, он клал свой револьвер в ящик?

– Ни в коем случае.

Я вмешался:

– Когда я вытащил свой револьвер из кобуры, чтобы показать вам, вы…

– Э, нет, – оборвал меня Кремер. – Так у нас дело не пойдет. Ты сейчас только слушаешь. – Он вновь обратился к Ковену: – А позже вы беседовали с Гудвином еще раз?

Ковен кивнул:

– Да, около половины четвертого он пришел в мою комнату… в гостиную. Мы проговорили до четырех часов: сначала там, а потом перешли ко мне в кабинет, и…

– В вашем кабинете Гудвин открывал ящик стола, вынимал револьвер и говорил, что его подменили?

– Конечно нет!

– А что он делал?

– Ничего, мы только разговаривали, а потом он пошел вниз, позвать остальных на собрание. Через какое-то время Гудвин вернулся один и, не говоря ни слова, подошел к столу, вытащил револьвер из ящика и сунул себе за пазуху. А потом схватился за телефон и позвонил Ниро Вульфу. Я услышал, как он рассказывает Вульфу, что Адриан Гетц застрелен и лежит мертвый на диване внизу, я встал, чтобы пойти туда, но Гудвин наскочил на меня сзади и отправил в нокаут. Когда я пришел в себя, он все еще разговаривал с Вульфом – уж не знаю, что он там ему говорил, – а потом сам вызвал полицию. Он не позволил мне…

– Достаточно, – резко прервал его Кремер. – Этого хватит. Еще один момент. Можете назвать хоть какую-нибудь причину, по которой Гудвин желал смерти Адриану Гетцу?

– Нет, не могу. Я говорил…

– Но в таком случае, как вы объясните тот факт, что Гетца застрелили из револьвера Гудвина? Вы ничего не обязаны объяснять, но, если не возражаете, просто повторите то, что сказали мне.

– Что ж… – Ковен замялся и в двадцатый раз прочистил горло. – Я рассказал вам про обезьянку. Гудвин открыл окно, из-за чего животное вполне могло погибнуть – обезьяны этого вида очень чувствительные. А Гетц очень любил Рукалу. Он не показал, как сильно расстроился, поскольку вообще был человеком очень сдержанным и чувств своих напоказ не выставлял. Я так понимаю, что Гудвину нравится подшучивать над людьми. Разумеется, я не берусь судить, как всё было на самом деле, но если Гудвин пришел в ту комнату позже, когда там находился Гетц, и решил опять открыть окно, то кто его знает, что могло произойти. Если Гетца вывести из себя, он был способен отколоть любой номер. Вряд ли он собирался причинить Гудвину серьезный вред, но Гудвин мог просто шутки ради достать свой «марли», а Гетц – попытаться у него отнять револьвер, а тот вдруг возьми и выстрели. Это ведь не считалось бы убийством, правда?

– Нет, – ответил Кремер, – это квалифицировалось бы как несчастный случай. Ну что же, благодарю вас, мистер Ковен. Сол, уведи его и давай сюда Гильдебранда.

Когда Ковен поднялся, а детектив двинулся к двери, я тут же потянулся к телефону на столе Пэт Лоуэлл. Но стоило моей руке лечь на трубку, как сверху ее крепко прижала рука Кремера.

– Все линии заняты, – объявил он. – Позвонишь из участка. Не хочешь сперва послушать, что скажет Гильдебранд?

– Просто мечтаю, – заверил я инспектора. – Он, несомненно, объяснит, что я подбросил пушку в клетку, чтобы подставить бедную обезьянку. Что ж, давайте подождем Гильдебранда.

Долго ждать не пришлось, парни в убойном отделе служат расторопные. Байрэм Гильдебранд, появившийся в сопровождении Сола, остановился и наградил меня долгим пристальным взглядом, прежде чем занять место, где ранее сидел Ковен. Держался он по-прежнему солидно – еще бы с такой-то гривой седых, едва ли не до белизны, волос, – но вот конечности его выдавали нервозность. Усевшись, бедняга все елозил туда-сюда, никак не мог пристроить руки и ноги.

– Мы не задержим вас надолго, – пообещал ему Кремер. – Я только хочу кое-что уточнить относительно воскресного утра. Вчера вы работали здесь?

Гильдебранд кивнул и начал пищать:

– Да, доделывал кое-что. Я часто работаю по воскресеньям.

– В мастерской?

– Да. Пришел мистер Гетц и внес кое-какие предложения. Одно из них вызвало у меня сомнения, и я отправился наверх проконсультироваться с мистером Ковеном, но в холле стояла миссис Ковен…

– Вы имеете в виду большой холл этажом выше?

– Да. Она сказала, что мистер Ковен еще не встал и в кабинете его ждет мисс Лоуэлл. Мисс Лоуэлл весьма рассудительна, и я решил справиться у нее. Предложение мистера Гетца она не одобрила, и потом мы стали обсуждать то да се, при этом вспомнили про револьвер мистера Ковена, который он хранит в ящике стола. Я открыл ящик, просто чтобы взглянуть, без всякой задней мысли, а потом закрыл. Ну а через какое-то время вернулся к себе в мастерскую.

– И револьвер лежал в ящике?

– Да.

– Вы его доставали?

– Нет. Ни я, ни миссис Лоуэлл даже к нему не притрагивались.

– Но вы узнали его? Это был тот самый револьвер?

– Не могу сказать. Я никогда детально не рассматривал этот револьвер, да и в руках не держал. Могу лишь сказать, что выглядел так же, как и раньше. Полагаю, мы все относились к оружию слишком легкомысленно, за что теперь и расплачиваемся. После произошедшего сегодня…

– Ну да, – прервал его Кремер. – Легкомысленно относиться к заряженному оружию нельзя. Благодарю вас, я услышал то, что хотел. Утром в воскресенье, в присутствии мисс Лоуэлл, вы открыли ящик стола Ковена и увидели в нем револьвер, который посчитали тем же самым, что видели там и ранее. Правильно?

– Правильно, – пропищал Гильдебранд.

– Хорошо, на этом всё. – Кремер кивнул Солу. – Отведи его назад к Роуклиффу.

Я позволил себе глубокий протяжный вздох. Пэрли смотрел на меня с прищуром, впрочем, без всякого злорадства, просто сосредоточенно. Кремер повернулся убедиться, что дверь за художником и детективом закрылась, и затем вновь обратился ко мне.

– Теперь твоя очередь, – пророкотал он.

Я покачал головой и прошипел:

– Сорвал голос.

– Не смешно, Гудвин. Твои шуточки не столь остроумны, как ты полагаешь, а сейчас ты и вовсе жалок. Можешь минут пять поразмышлять, чтобы осознать всю сложность положения. Когда ты звонил Вульфу, перед тем как вызвать нас, вряд ли ты успел обговорить с ним все детали. Ты попался. Как только я освобожусь, обязательно загляну к Вульфу переговорить. Отмолчаться ему не удастся. В лучшем случае ты огребешь по полной программе за незаконное хранение оружия. Ну что, дать тебе пять минут на размышление?

– Нет, сэр. – Я говорил спокойно и с достоинством. – Мне нужно пять дней, а вам бы я посоветовал освободить всю неделю. Всё значительно сложнее, чем вы полагаете. Прежде чем вы отправите меня в тюрьму – если вы и вправду способны на такую низость, – я хотел бы напомнить вам кое о чем. Пожалуйста, не забудьте, что когда я добровольно достал револьвер Ковена из своей кобуры и вручил его вам – его вовсе не «обнаружили при мне», как вы изволили выразиться, – я также передал и шесть славных чистеньких патронов, которые лежали у меня в кармане с тех самых пор, как я вытащил их из своего револьвера. Надеюсь, никто из вас, героев, не проявит беспечность и не смешает их с патронами, которые вы обнаружили в моем револьвере – если вообще обнаружили, – когда забрали его у обезьянки. Это было бы ошибкой. Вы понимаете ход моих мыслей? Ведь если я вытащил патроны из своей собственной пушки, чтобы вставить в него один или несколько из ковеновской, то неизбежно напрашивается вопрос: когда и зачем я проделал это? Займитесь этим немедленно. Очень любезно со стороны Ковена попытаться засадить меня всего-навсего за убийство по неосторожности, но, согласитесь, если я действительно заменил в револьвере патроны, то получается, что я задумал преступление заранее. Между нами говоря, незаконное хранение оружия – это такие мелочи. Вы уж повесьте на меня что-нибудь покрупнее, а то вдруг я выйду под залог и отделаюсь условным наказанием. А теперь я умолкаю. – Я стиснул зубы.