Дыхание Зоны - Николай Грошев

— Слушай… — Сказал капитан, фокусируя недоумённый взгляд на молодом, даже немного по юношески пухловатом, лице Велеса. — Мы не знакомы, а?

— Никак нет, товарищ капитан. — Не по уставу улыбнувшись офицеру, ответил Велес.

— А…, ну да. — Капитан рассмеялся. Увы, по его лицу медленно растекалась бледность, как-то не соответствующая сказанному далее. — Откуда мне тебя знать? Да и молод ты слишком, что бы быть им…., то есть, что бы…, иди короче к чёрту!

Велес поспешил выполнить приказ, но, всё же, не удержался от милой невинной шутки. Удаляясь, он в полголоса напел:

— Роза не обыкновенной красоты, стояла в доме том,

Увы, её невинный цвет, растоптан был, и кровь украсила его…

Капитан ничего не сказал. Он стоял и смотрел в спину солдата. Белый как мел. Прошлое, иногда находит нас сквозь годы и десятилетия…

— Жэка, мы сделаем на этом, кучу денег! — Воскликнул здоровый, хорошо перекачанный парень. — Бл…ь буду! И почти без усилий. Нужно взять сумку у Гекса и растолкать это по району. Причём никаких напрягов. Герыч расфасован по дозам и нужно только продавать…

— Ну…, я не знаю, Лёшка… А если менты? — Нервно докуривая сигарету, проговорил худой длинный парень, лохматый и давно не бритый.

— Какие менты! Жэка, они давно Гексом куплены! Жэка, где ты ещё столько бабла налегке, не напрягаясь, самое большое за две недели поднимешь?

— Я… — Лохматый паренёк замялся и выдавил. — Я не хочу, это неправильно…

— Жэка, тебе в армейку скоро. Кто о твоей сеструхе позаботится? Батя твой? Да он её за бутылку первому попавшемуся пид…у скинет. Матери твоей нету уже, и Танюха одна останется. Мог бы её в универ устроить. Вернулся бы, она ещё учится, там бабло у тебя будет, поднимешь девку. А так уйдёшь, и она с ни шиша останется. Куда она пойдёт со своими девятью классами? Проституткой? Поломойкой? А учиться, денежки нужны.

— Я…, ладно, Лёха, но только один раз и всё. Я не хочу за это дерьмо в каталажку.

— Небоись! Всё будет в ажуре…

— Как же так, а Жэка? — Уныло проговорил Лёха, пустым взглядом изучая друга и стол между ними, заваленный расфасованным по маленьким пакетикам героином. Вокруг них стояли во множестве великом господа в гражданской одежде и два в милицейской, с оружием на изготовку. — Говоришь вот, покупателя на крупняк нашёл, да?.. Зачем братан? Я ведь с детства тебя знаю…, а ты вот так…

— Извини. — Лохматый паренёк нервно одёрнул рубаху. Кривясь от отвращения, вырвал из-под рубашки микрофон, бросил на пол. — Я ведь не хочу в тюрьму…, Лёха не хочу.

— Прижали, да? — Кисло улыбнувшись, произнёс Лёха. Он не думал сопротивляться и его пока не спешили вязать. Милиция, в лице оперов, сегодня, почему-то, проявила не свойственное сему ведомству сострадание. Парень Лёха, казался сейчас меньше ростом и объёмом, будто был он надувной игрушкой, а сейчас вот, воздух из него, весь выпустили.

— Нет. — Жэка взъерошил волосы. — Денег они предложили. Немного, правда. Таньку в школу милиции устроили, знаешь, обещали помогать ей… Меня вот, в элитный отряд служить отправят, а не в село Коровкино какое-нибудь и ещё…

— Он сам нас нашёл. — Вмешался один из оперов, ехидно скалясь, и Жэка стал бело-красным, пятнами пошёл. — Сдал тебя с потрохами. Лучше себе братков выбирай придурок.

— Продал, значит? Сам продал!? — Хмыкнул Лёша. — Сука ты Жэка. Просто сука.

— Всё, пошли парень. — Почти ласково сказал опер, по плечу похлопал даже.

— Жэк, слушай песенка какая играет. Красивая. — Сказал Лёша, кивнув на музыкальный центр, тихо игравший в углу. — Ты слушай.

Запомнились всем именно эти слова:

Роза не обыкновенной красоты, стояла в доме том,

Увы, её невинный цвет, растоптан был, и кровь украсила его…

— А теперь кровь. — Сказал Лёша, и Жэка получил удар в лицо такой силы, что кровью забрызгало весь героин. А уж хруст стоял, прям ужас!

Лёха, молодой, но чрезвычайно сильный боец, в две секунды вырубил троих оперов. Стрелять в помещении, в куче своих, они теперь не могли и только пытались оглушить юнца. А тот словно призрак метался по квартире, кидаясь милицейскими работниками в разные стороны. Он не хотел никого из них калечить или убивать (тогда он не умел убивать быстро, в одно движение руки) — он рвался к бывшему старому другу Жэке. Вот его, он стремился именно убить. Лёшу остановили, кое-как, но остановили и били, пока он не стал напоминать кусок сырого мяса. А потом обнаружили, что в пылу боя, Лёша убил одного опера. По сути, несчастный случай — мужик упал и приложился виском о край стола. Слишком сильно приложился. Упал он от удара в зубы, так что, причинение смерти по не осторожности, плюс сопротивление аресту, плюс нанесение тяжких телесных, хранение и продажа наркотиков…

За этого милиционера, статей на него навешали как ленточек на рождественскую ёлку. И уехал Лёша в дальние края, в наручниках, всерьез и очень надолго. И умер в зоне. И был там похоронен. Левый обезображенный труп, для захоронения, был предоставлен Организацией по скромным, но настойчивым заявкам боссов. Знавшие о том интересном случае, вскоре все по умирали от несчастных случаев.

Особо опасный преступник Лёша, умер, и старый индус, возможно китаец, грубым пинком пробудил ото сна Лёшку Малого, будущего Ангела Организации. Только никто об этом не знал — Организация вела дела очень серьезно и о самых мельчайших сбоях в её работе, никто ничего никогда не знал. Виновники сбоев обычно жили не очень долго…

Капитан Евгений Рябов тряхнул головой. Врезал себе по лицу ладонью.

— Бред…, пережрал я чего-то. Бред всякий в башку лезет…

И капитан пошёл спать. Завтра предстоял Великий день: юбилейное шоу "граждане против дедовщины". Он тоже хотел поучаствовать. Может, в этот раз попадётся дух покрепче. Последний хиляк был — от лёгонького удара, челюсть набок свернуло…

Утро началось нормально. Только какой-то идиот на улице, долго трубил в горн. В казарме Рябовских, сохранялись тишина и покой. Только Гударян, не слабым тычком в лицо, был снаряжен чистить полы, а Сергеев, так и вовсе ночью не ложился — он всё ещё возился над тазиком и усиленно драил немногие, пока ещё не простиранные вещи. Его похвалили — хуком справа. Правда, несильным, работать он смог и дальше. А вот будущего бойца без правил никто не трогал. Он сам проснулся и начал зарядку. Отжим, пару простейших базовых кат. Несколько связок. Дедушки его даже похвалили. По-настоящему! Процедил сквозь зубы, господин Профессор:

— Красиво хернёй занимаешься Али…, главное, что б тебе рыло не сразу начистили…

Велес счёл за лучшее скромно промолчать и продолжить упражнения. Потом он отдыхал. Гударяна отправили за водкой, на опохмел. Едва он исчез, тут же за водкой пошёл Санёк, потому как, все деды единогласно решили, что: этот лошара хрен чего найдёт. Так что пошёл Санёк, а Гударяна заочно приговорили к воспитательной экзекуции путём ненавязчивого мордобития и чистке туалетов всего полка. К обеду деды поправили здоровье, навешали люлей Гударяну, который по причине молодости, с задачей не справился, и стали собираться на главный праздник Кордона.

— Готов, Али? — Вопросил его самый здоровенный из дедов, с фигурой Гефеста и руками Никиты Кожемяки, носящий милое и доброе прозвище: Костолом.

Али был готов и полон самоуверенности.

Её поубавилось после первого же боя. К сожалению, его решили подать как открытие Игр. Но, прежде, он с удивлением узнал, что никто эти бои даже не скрывает. Велись они на маленьком пустыре, где обычно стояла бронетехника, нынче уничтоженная Прорывами. Пополнять бронетанковые бирюльки Кордона, никто не торопился и парк стоял почти пустым. У самой стены второй линии. На ней ещё строительные леса стояли, даже. Их, как оказалось, использовали на манер дополнительной трибуны. Вокруг пыльного куска голой земли, стояли во множестве лавочки, скамейки, просто стулья. Где-то подогнали чудом уцелевшую технику — для VIP-персон. Данные персоны как оказалось — высший офицерский состав, всех трёх братских народов. Тут присутствовали коменданты всех трёх участков Кордона. Туманов и белорус и даже хохол-генерал, и вся их свита. Даже женщины были. А уж людей в военной форме — тьма и туча. Похоже, все собрались, за исключением дежурных отрядов первой линии.

Бой объявили. Довольно странно объявили. Толпа перестала галдеть и лично Туманов, заорал в матюгальник:

— Приветствую вас бойцы! — Шум гам, кто-то рыгнул, все были счастливы. — Начинается тридцатый, юбилейный марш протеста! Граждане, возмущённые фактом дедовщины и другими прискорбными реалиями армейской службы, сегодня будут отстаивать право на своё мнение по этому вопросу. Как вы уже догадались, это опять будут наши чмошники духи, поприветствуем их! — Улюлюканье, вопли матерные и кто-то опять рыгнул: замучил, блин, ему что, совсем делать нечего? — И как всегда, защищать нашу мудрую политику в отношении всякого чмырья, снова будут наши дедушки, лучшие из них: приветствуем!