Я, оперуполномоченный - Андрей Ветер

Прозвучали прощальные речи, и к покойнику наконец-то подошли прощаться родственники.

– Ну вот и всё, – сказал Виктор.

Когда гроб с телом Брежнева опустили в могилу позади Мавзолея Ленина, послышался громкий удар.

«Уронили! Надо же!» – мелькнуло в голове Виктора, но уже в следующую секунду он понял, что донёсшийся из телевизора звук был не стуком тяжёлого гроба о холодную землю, а далёким раскатом орудийного салюта.

Камеры показали панораму города. Отовсюду понеслись заводские гудки.

Из-за окна послышались пронзительные стоны автомобильных гудков, слившихся в бесконечный вой, от которого повеяло угрожающей тоской. Город содрогнулся от этого минутного похоронного воя, залившего всё пространство.

Затем наступила тишина. Вернее, тишины не было, просто вернулись привычные шумы, но после долгого и почти сумасшедшего рёва автомобильных клаксонов нормальные звуки стали казаться почти неслышимыми.

– Вот и всё, – повторил Смеляков.

В конце года неожиданно последовали очередные кадровые перестановки. Носова назначили заместителем начальника РУВД, и он стал подыскивать на своё место замену.

– Анатолий Николаевич, – энергично говорил он в телефонную трубку, разговаривая с Егоровым, начальником отдела МУРа по борьбе с умышленными убийствами, – дайте кого-нибудь из своих, а то ведь пришлют какую-нибудь тёмную лошадку.

– А кого я тебе дам, Владимир Сергеич? У меня, думаешь, люди без дела сидят? – Было слышно, как Егоров откашлялся в сторону. – Или у меня очередь кандидатов на твоё освободившееся кресло?

– Но не могу я позволить, чтобы начальником ОУРа стал случайный человек!

– Ладно, говори прямо, на кого ты намекаешь?

– Отдай Калинина, куратора нашего.

– Ишь ты, куда замахнулся! У тебя губа не дура, – строго крякнул из трубки Егоров. – Калинина ему подавай!

– Я ж не лично для себя, Анатолий Николаевич. Для общего дела… Да и для Калинина польза, всё-таки рост по службе.

– Для общего дела… А я кого получу на его место?

– Подыщете кого-нибудь.

– А ты мне своего человека из оперов дай. Даже двух!

– Как двух?! – ахнул Носов. – Почему же двух-то?

– Потому что я тебе муровца отдаю, Владимир Сергеич. А за муровца надо как минимум двух людей из райотдела дать. Это справедливая сделка. Или ты не согласен?

Носов вздохнул и сказал:

– Согласен.

– Только ты мне лучших отдай. Понял? И не вздумай подсунуть кого-нибудь из ненужных тебе. Я всё проверю, ты же меня знаешь, Владимир Сергеич…

– Ладно.

– Самых толковых дай мне, – повторил Егоров. – Самых-самых! Им в МУРе работать, а не где-нибудь на задворках отсиживаться.

– Да понял я, Анатолий Николаевич…

Одним из тех, кого Носов отправил на Петровку, оказался Смеляков. Так случился очередной поворот в стремительной милицейской карьере Виктора.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

МУР

ГЛАВА ПЕРВАЯ. ЯНВАРЬ 1983

– Виктор! Здравствуйте! – Тамара Александровна отступила, пропуская Смелякова в коридор. – Давненько вы не навещали меня. Всё дела не позволяют?

Она жила всё в той же коммунальной квартире, пропахшей луком и стиральным порошком, куда в течение долгого времени Виктор приходил к ней заниматься английским языком. Тогда она просила, чтобы он приходил к ней на занятия обязательно в милицейской форме, чтобы его вид приструнил распоясавшихся соседей.

Последний раз Смеляков навещал Тамару Александровну несколько месяцев назад. Сейчас он взял с собой Веру.

– Знакомьтесь, Тамара Александровна, это моя жена.

Вера протянула руку и назвала своё имя.

– Очень приятно. – Тамара Александровна пожала ей руку и засеменила в свою комнатку. – Славная вы пара. Проходите.

– У вас всё по-прежнему, – заметил он, немного смущаясь.

– А что здесь может измениться? Только я… И не в лучшую, к сожалению, сторону. В моём возрасте в лучшую сторону уже никто не меняется…

«К сожалению, – мысленно ответил Виктор. – И в глазах нет ни малейшей искорки бодрости, только усталость, хотя моему приходу вы рады. Бедная Тамара Александровна. Неужто жизнь настолько беспощадна к вам?»

Голова её заметно подрагивала при ходьбе, но в ней всё ещё угадывалась былая горделивая осанка.

– Я приготовлю вам чаю.

– Давайте я всё сделаю, – предложила Вера.

– Нет уж, друзья мои, позвольте поухаживать за вами. Не так часто я принимаю гостей.

– И всё же я помогу, – сказала Вера. – Мы принесли батон отличной копчёной колбасы и коробку конфет. Вы любите «Осенний вальс»?

– Вкусные конфеты.

В довершение Виктор достал из портфеля ещё бутылку шампанского.

– Похоже, мы будем пировать! – воскликнула Тамара Александровна. – Но чайник я всё же поставлю…

Они проговорили весь вечер, не раз возвращаясь к теме милиции.

– Я прекрасно понимаю ваши волнения в связи с переходом в МУР, Виктор, – покачивала головой старушка. – Вы успели, наверное, так утомиться на прежней работе, что ничто уже не вселяет в вас оптимизм.

– Не знаю, Тамара Александровна. – Он пожал плечами. – Вообще-то я уже несколько месяцев отработал в районе. Там спокойно, по подвалам рыскать не надо… Да и вообще. Но как-то всё уж быстро закрутилось: из отделения в район перебросили, теперь вот в МУР предлагают. Работа там, конечно, более осмысленная, более серьёзная и в навозе нет нужды копаться.

– Не покопавшись в навозе, Виктор, нельзя вырастить сад, – глубокомысленно заметила Тамара Александровна. – Знаете, я никогда не относилась к симпатией к карательным органам… Были в моей жизни определённые моменты, когда весь белый свет становился не мил от одной мысли, что повстречавшийся на улице какой-нибудь сотрудник НКВД не случайно остановил на тебе свой взгляд. Страх – штука отвратительная. И паника тоже. А ведь одно время мы жили, еженощно вздрагивая от любого звука, раздавшегося ночью во дворе: ждали, что могут прийти с арестом. Мой второй муж был главным врачом городской больницы после войны, и мы ждали ареста лишь потому, что в прессе муссировалось так называемое «дело врачей». Очень страшно было. До безысходности страшно… Так что к органам государственной безопасности и внутренних дел не испытываю симпатии. Но с другой стороны, я прекрасно понимаю, что без этой работы не сможет существовать ни одно государство. Поэтому очень важно, чтобы там работали люди чистые.

– Тамара Александровна, – воскликнул Виктор, – да как же можно остаться чистым, ковыряясь в этой грязи! Не замараться, не измениться внутри себя!

– Витя, – сказала Вера мягко, – ты так говоришь, будто сам чуть ли не в последнего гадёныша превратился, работая в отделении. Ты же остался нормальным человеком.

– Вера, ты вспомни, на кого я стал похож «на земле»-то! Я спокойно разговаривать разучился. У меня от человеческого лишь оболочка была. Остальное – оголённые нервы. Меня любое замечание приводило в бешенство, я на людей с кулаками готов был бросаться.

– Но ведь не бросался, – заметила Вера.

– Очень трудно оставаться человеком, ежедневно соприкасаясь с мерзостью. Но возможно, – строго проговорила старушка. – Всё зависит от воспитания, от образованности человека. Заметьте, я сказала: не от образования, а от образованности. Вы понимаете, о чём я говорю?

– Не совсем. Разве может человек, получивший образование, оставаться необразованным? – У Виктора на лице застыло наивно-растерянное выражение, и Вера улыбнулась, увидев его глаза. Её по-прежнему удивляло, насколько наивным оставался Виктор в некоторых вопросах, несмотря на то что угрозыск давно должен был превратить его в абсолютного циника.

– За долгое время, пока я работала преподавателем, я видела многих людей, которые пришли необразованными в учебное заведение и ушли такими же, хотя и получили диплом.

– Но ведь они получают знания.

– Знания, дорогой мой, похожи на книги, расставленные на полках. Один живёт в окружении этих книг и даже не догадывается, что его окружает, хотя он сам купил всё это литературное богатство. Другой всё прочитал, многое запомнил и даже умеет процитировать что-нибудь, но на самом деле ничего не понимает; прочитанное продолжает стоять внутри него такими же отдельными от него книгами, хотя он знает, где что написано. Этот человек грамотен, но мало что понимает. Он просто носит с собой всё, что ему довелось узнать, но знания его по своей сути мертвы. А есть те, которые из самой крохотной капельки информации умеют выжать всё без остатка и осмыслить её, впитать в себя, чтобы информация стала живой, действенной. Они умеют мыслить широко, а не формально цитировать прочитанное и зазубренное однажды… Вот таким людям я бы доверила любую работу…

«А я какой?» – подумал Виктор.

Когда Егоров, начальник 2-го отдела МУРа, попросил у Носова дать ему двух лучших оперов из района, себе он намеревался взять только одного. Другого же планировал отдать в отдел, где была вакансия, – радел за ближнего.