Достопочтенный школяр - Джон Kappe

«Манеры кокни в аристократическом районе Белгрейва, – подумал Гиллем, – последняя стадия издевательства над языком».

В ответах Смайли было примерно столько же эмоций, как в голосе «говорящих часов» по телефону.

– Использование отпечатков большого пальца – это метод, широко применяемый в банковской практике по всему китайскому побережью. Он восходит к временам, когда население было почти поголовно неграмотным. Многие китайцы, живущие за пределами Китая, предпочитают иметь дело с английскими банками, а не со своими собственными, и в том, как структурирован этот счет, нет ничего необычного. Человек, в пользу которого открыт доверительный счет, не называется, но может заявить о своих правах различными способами: например, предъявив оторванную половину банкноты или, как в этом случае, удостоверив свою личность отпечатком большого пальца левой руки (левой – потому что считается, что от работы он стирается меньше, чем на правой). Банк, скорее всего, отнесется к этому спокойно, если, конечно, тот, кто открыл доверительный счет, предоставил гарантии выступающим в качестве доверенных лиц – их не должны обвинить в ошибке и выплате денег не тому лицу.

– Спасибо, – ответил Эндерби и снова поковырял в зубах. – Я думаю, этот отпечаток большого пальца вполне может принадлежать и самому Ко, – предположил он. – Что могло бы помешать ему так поступить? Уж тогда деньги по праву будут принадлежать ему. Если он является доверенным лицом и получателем одновременно, какие могут быть сомнения: это его собственные деньги.

С точки зрения Гиллема, обсуждение вопроса пошло по какому-то абсурдному пути.

– Это всего-навсего предположение, – произнес Уилбрахем, как обычно, помолчав минуты две. – А почему не предположить, что Ко оказывает услугу кому-то из своих приятелей? ПРОСТО предположите это на минуту. А уж этот друг занимается чем-то не слишком благовидным, так сказать, или имеет какие-то дела с русскими через нескольких посредников. Ваши китайцы оч-чень любят конспирацию. Уж каких только хитростей они ни выдумывают – даже самые лучшие из них. И Ко – не исключение, будьте уверены.

Тут рыжеволосый молодой человек впервые подал голос, решив поддержать своего патрона.

– Вся эта докладная построена на ложной посылке, – безапелляционно заявил он, обращаясь в этот момент больше к Гиллему, чем к Смайли. Он был похож на мальчика-шестиклассника пуританских взглядов: считает, что секс лишает человека сил, а шпионаж – дело аморальное. – Это вы говорите, что русские регулярно платят Ко. А мы говорим, что не исключено, что на доверительный счет переводятся русские деньги, но Ко и доверительный счет – это разные вещи. – В своем негодовании юноша не заметил, что говорит слишком долго. – Вы обвиняете его. А мы утверждаем, что Ко не сделал абсолютно ничего, что противоречило бы гонконгским законам, и потому должен в полной мере пользоваться всеми правами гражданина Колонии.

В этот момент послышалось одновременно несколько протестующих голосов. Все замолчали, уступая поле битвы Лейкону.

– Никто не говорит о вине, – резко возразил он. – О вине здесь не было сказано ни слова. Мы говорим о безопасности. О ней, и только о ней. О безопасности и о желании или нежелании провести расследование относительно возможной опасности.

Мрачный коллега Хаммера из Министерства финансов оказался таким же категоричным и непримиримым, как и рыжеволосый «шестиклассник» из Министерства по делам колоний.

– Никто не собирается нарушать права Ко как подданного Ее Величества, – продолжил он. – Потому что у него их нет. В гонконгских законах не говорится о том, что губернатор не имеет права вскрыть и прочитать письма Ко, дать указание о прослушивании телефона, подкупить служанку или установить в его доме аппаратуру для подслушивания. Абсолютно ничего. Есть еще кое-что, что, если сочтет нужным, мог бы сделать губернатор.

– Это тоже весьма умозрительные суждения, – откликнулся Эндерби, бросив взгляд на Смайли. – Цирк сейчас не имеет возможности заниматься такими фокусами, и, кроме того, при данных обстоятельствах это было бы небезопасно.

– Это может иметь самые скандальные последствия, – вставил рыжеволосый молодой человек, что было весьма неразумно с его стороны.

Взгляд гурмана Эндерби, чьи глаза пожелтели от огромного количества деловых обедов, в которых ему приходилось принимать участие, обратился на молодого человека и на минуту остановился, словно отмечая, что с ним нужно будет впоследствии поработать.

Итак, и вторая стычка не принесла никакого результата. Словесные баталии велись в том же духе до перерыва на кофе, и когда его объявили, по-прежнему не было ни победителей, ни побежденных. Второй раунд закончился вничью, решил Гиллем. Он уныло раздумывал, сколько же их еще будет.

– Чем мы занимаемся? – спросил он Смайли, пользуясь тем, что в том гуле, который стоял в комнате, его никто не услышит. Эта бесконечная говорильня не приведет к исчезновению проблемы.

– Они должны соразмерить ее со своим пониманием, – объяснил Смайли, не вкладывая в слова ни критики, ни осуждения. Помимо этого, он, казалось, твердо решил ни во что не вмешиваться и по-восточному держаться в тени. Никакие попытки Гиллема пробудить его от этой спячки не имели успеха. Эндерби потребовал, чтобы принесли чистые пепельницы. Парламентский заместитель министра заявил, что они должны попытаться прийти к какому-то решению. – Подумайте только, во что наше сидение обходится налогоплательщикам, – гордо заявил он.

До обеда оставалось еще два часа.

Открывая третий раунд, Эндерби предложил обсудить щекотливый вопрос – нужно ли ставить правительство Гонконга в известность о данных разведки относительно Ко. С точки зрения Гиллема, это было очень хитрым ходом, поскольку представители теневого Министерства по делам колоний (как Эндерби называл своих доморощенных собратьев) по-прежнему считали, что кризиса нет и, следовательно, предупреждать никого не надо. Но честнейший Уилбрахем, не заметив подвоха, клюнул. Он сказал:

– Какие могут быть сомнения! Конечно, мы должны поставить Гонконг в известность! У них же самоуправление. У нас просто нет выбора.

– Оливер? – обратился Эндерби к Лейкону, приглашая его высказаться, со спокойствием человека, у которого на руках хорошие карты. Лейкон поднял голову, и было заметно, что ему не понравилось, что его заставляют говорить. – Оливер? – повторил Эндерби.

– Мне очень хотелось бы напомнить присутствующим, что этот вопрос поднят Смайли и дело происходит в Колонии, находящейся в ведении Уилбрахема. Мы должны дать им возможность самим решить, кто же из них прав, а кто ошибается, – отреагировал он, по-прежнему занимая выжидательную позицию и проявляя завидную решимость остаться на ней.

Что означало, что отвечать должен Смайли.

– Ну что же, если бы речь шла о том, чтобы информировать только губернатора и больше никого, то тут трудно было бы возражать, – сказал он. – То есть это в том случае, если это не было бы слишком сложно для него, – добавил он с сомнением, и Гиллем увидел, что «рыжик» снова рвется в бой.

– А с какой стати это будет слишком сложно для него? – Уилбрахем искренне удивился. – Опытный администратор, проницательный человек, умеющий разговаривать с людьми и добиваться поставленных целей. Он в чем угодно разберется и сориентируется. Почему это может быть слишком сложно для него?

На этот раз длинную паузу сделал Смайли.

– Разумеется, ему пришлось бы самому шифровать и расшифровывать отправляемые и получаемые телеграммы, – продолжал он задумчиво, словно забыв о том, где находится и кто вокруг, и размышляя, к каким последствиям это могло бы привести. – Само собой разумеется, мы не сможем разрешить ему посвятить кого-то из сотрудников в эту тайну. А это означает, что ему пришлось бы очень трудно (как, впрочем, и любому на его месте). Личные шифровальные книги – это не проблема: естественно, мы обеспечили бы его всем, чем нужно. При необходимости немного подучили бы шифровальному делу. Ну и, пожалуй, еще одно: губернатору придется выступать в роли провокатора в случае, если он будет приглашать Ко на приемы. Что, по всей вероятности, ему делать придется. Мы не можем позволить себе спугнуть подозреваемого сейчас, на этой стадии. Не вызовет ли это возражений у губернатора? Возможно, нет. Некоторые очень легко привыкают. – Он взглянул на Эндерби.

Уилбрахем уже протестовал:

– Но помилуй Бог, что вы говорите: если Ко – русский шпион, что мы по-прежнему отрицаем, и если губернатор пригласит его на ужин и совершенно ненароком, доверительно разговаривая с ним, нечаянно упомянет о чем-то, о чем не должен упоминать… нет, это чертовски несправедливо. Это могло бы стоить губернатору карьеры. Уж не говоря о том, какие последствия это могло бы иметь для Колонии! Ему обязательно нужно сказать!