Живое Серебро - Anne Dar

уже сейчас начала наливаться синим цветом! И добраться до неё, чтобы хоть как-то перерезать путы, у меня нет возможности – я вся спутана, словно муха, угодившая в цепкую паутину… Руками, особенно правой, не пошевелить, и это самое ужасное – я более-менее удачно устроилась животом на ветке, но до содержимого своего рюкзака, который я буквально приплющила своим весом, мне дотянуться совсем никак не возможно.

Я барахталась первые пять минут, пыталась высвободить лезвия из перевязанных перчаток, но у меня совершенно ничего не выходило. В итоге услышав под собой треск ветки, до сих пор благополучно удерживающей вес моего тела, я резко замерла… Если эта ветка обломится – я останусь подвешенной над землёй, стропы вопьются во всё тело, это будет… Очень мучительная смерть!

К глазам внезапно подступили слёзы, из-за которых я стала чаще дышать, по левой щеке даже скатилась одна слеза… Меня затошнило. И это стало спасительным: я сосредоточилась на тошноте, чтобы попробовать остановить её, и в итоге занялась сконцентрированной дыхательной практикой, что спасало от паники, но и отвлекало от решения основной проблемы. Не знаю, чем бы столь неудачное приземление в итоге обернулось для меня, если бы спустя полчаса моего совершенно беспомощного состояния не случилось чудо.

Услышав в растущих неподалёку кустах отчётливое движение, я сначала испугалась, решив, что это может быть крупный дикий зверь или другие участники Турнира, которые могут захотеть прирезать меня с целью обогатиться моими припасами и даже одеждой, поэтому когда из кустов внезапно вынырнул в своей до боли знакомой, потёртой и уже немного порванной накидке Стейнмунн собственной персоной, я едва сдержалась, чтобы не разреветься от счастья – облегчающего стона мне сдержать так и не удалось.

– Эй, ты там как, жива, цела?! – подбежав впритык к моему клёну и приложив к нему обе ладони, задрав голову и встретившись со мной взглядом, громким полушёпотом поинтересовался Рокетт.

– Что ж ты так долго! – едва сдерживая слёзы, хрипло отозвалась я.

– Ха! Отлично, сразу с претензий начала, значит, всё в полном порядке… – эти слова он договаривал уже взбираясь вверх по нижним веткам…

Всё-таки мне повезло упасть именно на такое ветвистое дерево, ведь могло же быть и гораздо хуже, ведь могла же я застрять на самой макушке какой-нибудь обделённой нормальными ветками сосны.

Взобравшись на соседнюю от моей ветку, Рокетт начал аккуратно резать опеленавшие моё тело стропы. Дело двигалось туго, но двигалось – за минуту он срезал только одну верёвку, а нужно было срезать как минимум семь таких. Пока он резал, я старалась не вздрагивать всякий раз, как лезвие его ножа опасно приближалось к моему телу, однако дрожь проявлялась сама собой, совершенно непроизвольно. Но нужно отдать должное мастерству моего друга – он ни разу даже вскользь не поцарапал моей кожи и даже одежду не зацепил. Когда он наконец освободил мою левую руку, я смогла достать из левой перчатки лезвия и уже сама перерезала стропы, пережимающие моё правое запястье, которое уже выглядело не просто синим, а предупредительно фиолетовым – я даже перестала чувствовать пальцы на этой руке!

Наконец обретя полную свободу, но всё ещё ощущая опасное онемение в своих конечностях, я стала аккуратно двигаться по страшно трещащей ветке, медленно продвигаясь ближе к стволу, у которого меня дожидался Стейнмунн. Он помог мне слезть с этой ветки и встать ногами на ту, с которой только что сошёл сам. Дальше было проще: два точных перехода с ветки на ветку, один прыжок, и мы уже стоим на земле! Правда, стоит только Стейнмунн – стоило мне соприкоснуться с землёй, как я сразу же завалилась на четвереньки и зашлась тяжёлым дыханием.

– Что такое?! – моментально активизировался Рокетт, при этом положив свою ладонь мне на спину.

– Всё в порядке. Дай мне пару секунд. Просто… Конечности замлели и немного подташнивает после всех этих кувырканий в воздухе… Как ты сумел найти меня?

– Парашют я открыл раньше, чем ты свой, так что примерно видел, куда именно тебя отнесло.

– Всё равно полчаса искал…

– Это что, снова претензия? Скажи спасибо, что вообще нашёл: сам приземлился не пойми на что и потом ещё соображал, справа ты грохнулась или слева.

В ответ я хихикнула, и он сразу же хихикнул тоже… Хорошо… Хорошо, вроде, отпускает. Приземление позади. Дальше – поход… Мы финишируем и отправимся назад в Кар-Хар, где станем проживать более-менее выносимые жизни победителей Металлического Турнира. Похоже на план. Рудник смогли пройти, значит, и Ристалище сможем преодолеть. Тем более, здесь нас не разделяют, здесь мы будем вдвоём…

– Слышишь, Катохирис? – вдруг аккуратным шёпотом, вызвавшим у меня мгновенное напряжение, призвал меня Рокетт. – Человеческие голоса в отдалении… Давай поднимайся. Идём. Быстрее…

Он поднял меня за руку, я сразу же перекинула за спину свой рюкзак, и мы поспешили уйти подальше от места моего приземления. Лишь через минуту, когда посторонних голосов уже не было слышно, сообразив, что нам стоит воспользоваться нашими компасами, мы поняли, что шагаем на северо-запад, и резко изменили своё направление – ровно на север.

Глава 27

Сначала Стейнмунн шёл впереди, но вскоре мне надоело смотреть в его спину, так что весь оставшийся день мы прошли бок о бок, и за всё это время с нами не случилось ничего страшного: на нас не напали ни другие участники Турнира, ни дикие звери, ни забытые, ни сама природа. Всё оказалось совсем не таким страшным, как нам рассказывали в Руднике, и всё же, обстановка была откровенно нагнетающей. Для меня и Стейнмунна, выходцев из пыльного Кантона-J, лесная местность была такой же непонятной, необычной, странной и в определённой степени пугающей, какой для нас могла бы быть местность, полностью покрытая водной гладью: мы никогда в своих жизнях не видели ничего больше одного заброшенного бассейна и никогда не сталкивались больше чем с тремя деревьями, одновременно растущими вблизи друг к другу. Здесь же необъятных деревьев, будто подпирающих своими макушками сами небеса, высокой травы с человеческий рост, диковинных птичьих трелей, подозрительных шорохов в кустах, ярких красок и терпких запахов неизвестного происхождения было столько, что поначалу у меня даже голова немного кружилась от такого разнообразия, агрессивно нахлынувшего на нас сразу после удушающих стен подземного лабиринта Рудника. Закинули бы меня в какое-нибудь подземелье или на какие-нибудь крыши, или хотя бы на развалины, и у меня было бы больше уверенности в том, что я смогу выкарабкаться и благополучно финишировать, но попасть в столь чуждую мне местность было всё равно что перенести шахтёра на океан и сообщить ему о необходимости управлять парусной лодкой – стресс, шок, абсолютное непонимание и лишь возрастающее чувство