Пятнадцать ножевых. Том 5 - Алексей Викторович Вязовский

и показал рукой направление. Естественно, к единомышленникам. И я пошел. Потому что при всём богатстве выбора альтернативы просто нет.

Клиент был виден прямо сразу, как на витрине. Бледное лицо, покрытое крупным потом, дыхание, подобное издаваемому тем самым легендарным баяном, порванным на похоронах тещи. Пневмония, даже подходить не надо. Но марку надо держать, сразу диагнозы не ставить, специалисты так не делают, от этого их ценность понижается.

И я молча уставился на конвоира. Типа, рассказывайте, что случилось, какой повод к вызову. Мне непонятно.

— Лечит его, — ткнул он пальцем в своего соратника.

Интересно, чем? Наложением рук? Биополем? Ментальными посылами и совместной медитацией? Могу еще предложить заговор, надо только дождаться полнолуния и выйти на ближайший перекресток семи дорог.

Но всё это ёрничество оказалось невысказанным. Судя по всему, русским владел только наш спутник, остальные либо скрывали, либо и вправду ничего не знали.

— Раздевайте, — скомандовал я.

А что, теперь я тут главный. Братки в девяностые, требовавшие реанимировать своего дружбана с дыркой в груди, в которую пролез бы мой кулак, были ничем не лучше, но тоже инструкции выполняли. Почти все. А уже в этой реальности абхазские воры бегали по моей указке. Интересно даже, как там поживает Лакоба? Общаются ли они с Давидом…

Фонендоскопа, естественно, никто не предоставил, пришлось вспоминать, что до девятнадцатого века доктора слушали просто ухом. И ничего, некоторые пациенты выживали. Перед этим я явил миру свои навыки в пальпации и перкуссии. Пощупать, это, конечно, больше для показухи. Ну плеврита нет, скорее всего. А вот постукивание с умным видом показало притупление на целую долю легкого. Так что, товарищи, имеет место быть правосторонняя нижнедолевая пневмония. Красота. Температура градусов тридцать девять, не меньше. Я бы рекомендовал госпитализацию, покапать литра полтора для начала, не менее двух антибиотиков, и полный покой. Вдогонку десенсибилизацию, отхаркивающие, ну и прочее, по мелочи.

С аускультацией всё прошло без проблем. Произвел, стараясь не сильно прижиматься к организму душмана. Я и сам сейчас не эталон чистоты, но брезгливость никуда не денется. Это она у первокурсников отсутствует, и они считают особым шиком заточить бутеры рядом со вскрытым трупом, но я ведь уже не они. Как и ожидалось — крепитация, влажные хрипы и прочая радость. Диагноз нашел свое подтверждение.

Минут через пять я поднялся и скомандовал переводчику:

— Одевайте! — и в ответ на немой вопрос продолжил: — Воспаление легких. Пневмония. Лекарства есть? Антибиотики?

Глава 17

Естественно, совещание продолжилось. Единогласия, кстати не было, высказывались разные мнения. Ясен пень, я ничего не понимал, но интонации никуда не денешь. Наконец, победил суровый бородач с рыжиной в волосах и легким сходящимся косоглазием. Он полез куда-то в дебри поклажи и вытащил две знакомые коробочки. Наша аптечка, АИ-2. Ну, если не раздербанили, у нас будет аж десять таблеток хлортетрациклина по шесть миллиграмм. Чуть больше чем ни хрена, но ненамного. Допустим, если по уму, то надо давать хотя бы по две таблетки утром и вечером. Послезавтра утром наступит финиш. Да и эффективность этой штуки оставляет желать лучшего. Потому что препарат старый, и в природе существует неимоверное количество микрофлоры, мягко говоря, к этому препарату устойчивой.

О чем и постарался донести нашему конвоиру. Увы, оказалось, что я уже слышал практически весь словарный запас тюремщика. То есть его русский составляли несколько глаголов в императивной форме и универсальная связка, значения которой, он, наверное, не осознавал.

В отчаянии я спросил, есть ли здесь знатоки английского. Такой нашелся, тот самый рыжий мужик с непослушными глазами. Он уже мог создать конкуренцию Эллочке-людоедке, и именно этого бандита я загрузил по самую маковку сведениями, что их товарищ весьма близок к смерти в этих камнях. Нужны еще лекарства. А пока я скормил болящему утреннюю дозу антибиотика и сдал на ответственное хранение аптечки. Вернее, их у меня довольно грубо вырвали из рук. Боялись, что я сейчас решу кайфонуть и вмажусь обеими промедолинами? Было бы за что переживать. Особенно в стране, где самой мелкой единицей измерения герыча скоро будет килограмм. Может, уже и сейчас это так.

Бандюки снова начали совещаться, а меня милостиво отпустили, чтобы не мешался под ногами. Я поплелся к Карамышеву. Ого, а что это с нашим славным особистом? Глазки блестят, щечки покраснели. Заболел тоже? Или другое? Ладно, захочет, сам расскажет, продавец неприятностей для простого врача.

— Что там? — завел разговор Толик, в лучших светских традициях, ни о чем. У англичайников это называется small talk, мелкий базар. Три часа о погоде без умолку.

— Пневмония у душмана. Лекарств нет почти, по-русски никто ни бельмеса не понимает. Впрочем, по-английски тоже.

— Слушай, а ты же подтвердишь, что они нас не понимали, да? Что меня никто не допрашивал? И в плен я попал в бессознательном состоянии?

— Кому, Толя? Ишаку вот этому? Ты что, свежего воздуха слегка передышал?

— Нас скоро освободят, вот увидишь, — зашептал Карамышев. — Пока ты там… я вертолет видел, пролетел, — он кивнул куда-то в сторону, будто образ вертушки можно было вызвать для повторного воспроизведения, если посмотреть в ту же точку пространства.

— Да кому мы нужны? — махнул я рукой. Пока опять не связали, я вовсю пользовался открывшимися возможностями для жестикуляции.

— Не скажи, — особист мои сомнения в нашей ценности не поддержал. — «Каскад» — секретная разработка. Меня точно искать будут! Просто…

— Что? Есть нюансы? — спросил я, увидев следы глубоких раздумий на лице Карама.

— Да… — совсем убитым голосом сказал Толя. — Согласно инструкции, я должен… самоустраниться при угрозе захвата.

— А ты зассал, — закончил я вместо него. — Винить тебя не буду, не каждый такое сможет. Я бы точно нет.

— Но ты подтвердишь нашим? Андрей, я прошу! — кот из мультика с жалобными глазами нервно курил в сторонке. Чекист выиграл за явным преимуществом.

— Данные твоего хрена из МВД, быстро!

— Морских Ярослав Евгеньевич, сорок восьмого года рождения, Марии Ульяновой, девять, корпус один, девяносто два, — не задумываясь, выпалил особист. — Телефон…

— Не надо, в справочной скажут. Но смотри, если сбрехал, я ведь показания и изменить могу.

— Правда, Андрей! Хочешь, я и жены его данные дам, и детей…

— Хватит уже. Сказал, отмажу. Что от меня зависеть будет, сделаю.

Пока душманы грузили свою поклажу, я сидел и думал. Показалось Толяну