Французский палач - Крис Хамфрис

– Я не веду переговоров с простолюдинами!

Жан улыбнулся:

– В один прекрасный день мы, простолюдины, снесем твой маленький миленький замок. Но чтобы нам обоим доить до этого славного дня, сейчас ты заткнешься и выслушаешь меня. Или мой друг с галеры закончит этот разговор раз и навсегда.

Джанук помахал факелом. Капитан попытался высокомерно фыркнуть – и поморщился от боли. Жан продолжил:

– У нас есть два корабля и два небольших судна, которые были прикреплены к большой галере. Не поделить ли нам добычу?

– Я не уйду с «Персея», – гнусаво ответил капитан.

– Мой милый капитан, но кому понадобится отнимать его у вас? Нет, вы оставите «Персея» себе. Мы возьмем «Серебряную Змею» и расстанемся… если не друзьями, то, по крайней мере, не врагами.

Лавальер посмотрел на своих запуганных и измученных людей, а потом – на наведенную на них пушку.

– Похоже, у меня нет выбора, – недовольно прогнусавил он. – Хорошо. Я оставлю себе моих рабов, и мы поплывем обратно в Тулон, чтобы переоснаститься. А ты можешь забрать арабов и негров, и пусть они везут тебя в преисподнюю.

Жан снова посмотрел на главную палубу и встретился взглядом с Акэ. Он стоял среди своих соплеменников гордо и прямо, несмотря на боль и потерю крови.

– Нет, – сказал Жан, поворачиваясь обратно. – За мое недолгое знакомство с рабством я понял, что оно мне не нравится. Все, кто хочет пойти со мной, могут это сделать. Кому охота вернуться во Францию, пусть отправляются с тобой. Акэ и его люди могут взять один из маленьких кораблей арабов и плыть, куда захотят.

Это заявление поразило Лавальера. Он смог только вопросить:

– А побежденные арабы? Мое право победителя приковать их к веслам, как они приковали бы меня!

– Арабы вправе забрать второй маленький корабль. Там будет тесновато, но зато они смогут присоединиться к своим собратьям со второй галеры – той, что без мачты.

Предложение Жана быстро разлетелось по обоим кораблям, повторенное на самых разных языках. Все – и арабы, и христиане – единодушно решили, что этот человек безумен. Но каждый на своем языке добавил, что подобное милосердное безумие может оказаться особым даром Бога. Оно даровало им свободу. Однако все опасались, что это божественное безумие сменится человеческой рассудительностью, поэтому пираты и негры поспешили избавиться от своих оков, запастись водой и продуктами и устроиться на двух одномачтовых баркасах, которые стояли на воде по другую сторону от «Серебряной Змеи».

Жан наблюдал за тем, как соплеменники Акэ умело работают веслами. Свобода придала их гребле новую энергию, а маленький парус быстро поймал ветер. Когда баркас начал удаляться, Акэ, стоявший на носу с перетянутой парусиной грудью, повернулся и в последний раз встретился с Жаном глазами. Легкий поклон – и он исчез из виду.

Жан почувствовал рядом с собой чье-то присутствие. Когда все решения были приняты, всю организацию взял на себя Джанук, вновь ощутивший у себя под ногами палубу пиратского корабля. Теперь он остановился рядом с Жаном.

– Ну, мой друг, ты уже подумал о том, куда хочешь направить эту галеру? – осведомился хорват.

Жан это знал. Путь был ему ясен. Он снова ощутил, как его притягивает шестипалая рука – мягко, но настойчиво.

– В Италию. Как можно ближе к Сиене.

– Какая в этом выгода? У тебя в распоряжении пиратский корабль, и мы втроем, с этим громадиной-скандинавом, могли бы добыть в этих водах целое состояние.

– Выгода? – Жан кивнул. – В некотором смысле. Но в данном случае больше подходят слова «освобождение» и «искупление».

– Похоже, это интересная история. Сможешь скрасить наше плавание рассказом. – С этими словами хорват повернулся, чтобы идти.

– Погоди! – Жан только что осознал случившееся. – А почему ты не уплыл с остальными… прости… пиратами? Разве твой дом не там?

Джанук обернулся:

– Один из домов. Но те, кто сражались с нами и остались живы, должны были меня узнать. Сегодня я стал капитаном корсаров, который воюет против своих. И потом, у Хакима ибн Саббаха добрая дюжина братьев, и все одинаково злобные. После сегодняшнего мне даже спать спокойно нельзя. Так что пока я буду везти тебя в Ливорно, у меня найдется время поразмыслить над моими планами. Ливорно в Тоскане, примерно в одном дне езды от Сиены. Это тебе подходит?

– А тебе?

– Ливорно – вольная гавань, гнездо воров, шлюх и убийц. Там люди готовы перерезать тебе горло за грош и поставить на кон собственную бабку. – Он улыбнулся. – Город как раз по мне.

«Персей» наконец отцепился от «Серебряной Змеи», и, пока Джанук говорил, корабли неожиданно разошлись. С Лавальером согласились остаться очень немногие: большинство гребцов предпочли присоединиться к Жану, так что теперь на веслах сидели преимущественно солдаты, и работали они не слишком ловко. Да Коста, у которого во французских портах осталось слишком много жен, не пожелал выбрать жизнь пирата, и теперь он лежал между скамьями. Жан перебинтовал ему ногу, закрепив перелом шинами. Корабли находились еще достаточно близко, так что было слышно, как старик повествует лежащим рядом с ним раненым:

– Вот я и шкажал моему дружку Джануку: не жабудь, как я учил тебя штрелять иж лука…

Жан наблюдал за тем, как Лавальер – единственный оставшийся в живых командир – взялся за оброненную Корбо плеть и принялся стегать гребцов. Повернувшись спиной к этому зрелищу и лицом к заходящему солнцу, Жан устремился мыслями в Тоскану и к своей клятве.

– Еще немного, миледи Анна, – тихо проговорил он. – Еще совсем немного.

Джанук отдавал приказы морякам. Свежий ветер усиливался, а вечерняя звезда показывала новый путь.

И тут между корсаром и звездой возникла огромная тень.

– Ты все-таки скажи мне, – пророкотал Хакон, – мне это весь день не дает покоя.

– Что тебе не дает покоя, скандинав?

– Ты сказал, что для того, чтобы остаться живыми в сражении на галере, нужно помнить три вещи. А потом назвал только две. Спрятаться под скамьями…

– Да.

– И дождаться второго залпа.

– Правильно.

– А что третье?

– Третье? – Джанук прижал руки к щекам. – Ты хочешь сказать, что я не назвал вам третью вещь? Но она же самая главная!

– Да! – взорвался скандинав. – Так что это такое?

Джанук подмигнул:

– Не дать себя убить.

Глава 4. ТЕМНИЦА

Звук был едва слышен и почти не различался на фоне остальных шумов темницы: постоянного стука капель воды, стекавшей по позеленевшим стенам, шебуршания крыс в протухшей соломе, бормотанья, плача и храпа узников, находящихся в разных степенях безумия. Их объединяло одно: все они были безрукие. Однако чуткий слух, обостренно воспринимающий подобные вещи, мог уловить стоны человека, испытывающего страшные муки.