Анжелика в Квебеке - Анн Голон

Мадам де ла Водьер краем глаза рассматривала Анжелику, не скрывая того удовольствия, которое она испытывала, находясь с ней рядом. Беранжер-Эме была в самом деле очаровательная женщина, скорее хорошенькая, чем красивая. Ее манера держаться с некоторым вызовом позволяла предполагать, что она была не робкого десятка и что жизнь не пугала ее своими трудностями.

Она приложила известное старание, добиваясь того, чтобы ее называли ее полным именем: Беранжер-Эме. У нее был серебристый смех, которым она смеялась часто невпопад. Это была ее манера обезоруживать собеседника. С ней не осмеливались разговаривать о серьезных вещах из боязни, что неожиданный смех превратит все сказанное в нелепость. Но в то же время это создавало вокруг нее атмосферу легкости и непринужденности. Зато она была мастерицей задавать вопросы. Они еще не успели проехать и полпути, как Анжелика рассказала ей, зачем она так срочно разыскивает своего мужа

— Но почему вас так беспокоит судьба этого корабля? — удивилась Беранжер.

— Ведь он принадлежит Жанин Гонфарель, — ответила Анжелика. Этот ответ еще больше удивил мадам де ла Водьер.

— Но какое вам дело до этой вульгарной женщины?

Она так наивно поднимала свои тонкие брови и округляла темные простодушные глаза, что тут же хотелось дать ей подробные объяснения.

Анжелике с великим трудом удалось сдержаться и не раскрыть ей свою тайну, а также тот страх, который внушала ей участь мистера Виллагби. Она сумела ограничиться тем, что повторила о необходимости поставить в известность господина де Пейрака.

— Не беспокойтесь, он будет поставлен в известность, — заявила Беранжер покровительственным тоном. — Но нужно признать, что наш граф не из тех, кого можно легко застать дома. Чтобы встретиться с ним, мне приходится вертеться, как флюгер. Мне говорят: «Он там». Я бегу туда — его и след простыл.

Анжелика отметила про себя, что менее чем за три дня Жоффрей стал уже для этих дам «нашим дорогим графом» и что по наивности или преднамеренно мадам прокурорша не скрывала, что она бегает за ним.

— …Ваш супруг так любезен! Посмотрите, вот часы, которые он мне подарил.

Кончиками пальцев она указала на драгоценную безделушку, висевшую у нее на шее на черной бархотке и лежащую как раз между приподнятыми очень высоким корсажем округлостями ее груди. Тонкий прозрачный шарф, накинутый сверху, не скрывал ее прелестной полноты.

Разговаривая, молодая женщина не переставала внимательно разглядывать встречающихся им прохожих. Вдруг она воскликнула:

— Ах! Вот кто наверняка сможет нам помочь.

Она позвала, и перед окошком кареты возникло лицо раба-индейца мадам де Меркувиль. Шрам, оставленный цветком лилии, идущий от угла рта, придавал его лицу постоянно улыбающееся выражение.

— Этот мальчик знает все о каждом, — сказала мадам де ла Водьер. — Но он очень своенравный. Надо знать, как к нему подойти.

Последовал обмен вопросами и ответами, из которых Анжелика ничего не поняла. Затем мальчик прыгнул на козлы рядом с кучером. Мадам де ла Водьер с решительным видом приказала трогать и ободряюще кивнула Анжелике.

По дороге она рассказывала Анжелике о племени панисов, единственном среди индейцев Новой Франции, которых брали в рабство. Они жили в очень дальних, труднодоступных районах, и индейцы, захватив их в плен, продавали затем белым людям.

Анжелика, рассеянно слушая ее, думала о мистере Виллагби, с трудом сдерживая нетерпение.

Через Фабричную улицу карета выехала на Соборную площадь.

Индеец спрыгнул на землю, убежал и вскоре появился, подпрыгивая в военном танце. Таким образом он давал понять, что они нашли то, что искали. Мадам де ла Водьер ликовала:

— Все именно так, как я и думала! Господин де Пейрак у иезуитов.

— У иезуитов!

Но Беранжер-Эме уже выходила из кареты.

Чтобы подойти к зданиям, где размещались отцы иезуиты, находившимся напротив собора, но с другой стороны площади, необходимо было перейти ручей.

Таким образом, попадая во владения иезуитов, вы будто переходили границу иностранного государства. Большие красивые деревья охраняли вход на территорию, где находились каменные строения, принадлежащие обществу иезуитов: церковь, колледж, монастырь, дом для гостей, фермы, коровники и конюшни. Только что было закончено строительства новой церкви, примыкающей к колледжу.

Епископ давно хотел увеличить собор, красивый и просторный, но имеющий лишь одну башню, в то время как новая церковь иезуитов, с двумя замечательными по своей архитектуре башнями, гордо возвышалась над деревьями, окружавшими ручей, и как бы бросала вызов, глядя на собор стрельчатыми окнами, похожими на широка распахнутые спокойные глаза.

Мадам де ла Водьер быстро вела за собой Анжелику и предпочла войти не через главные ворота, а через маленькую боковую дверь, ведущую во внутренний двор.

— Мы ищем господина де Пейрака, — бросила она на ходу одному из братьев, вышедшему из коровника с двумя ведрами молока. Из-под его длинной черной монашеской одежды виднелись деревянные башмаки.

Это «мы» раздражало Анжелику.

Мадам да ла Вольер, казалось, хорошо знакома с этими местами. Она не испытывала ни малейшей робости. В отличие от нее, Анжелика с некоторой неуверенностью переступила порог вестибюля, вымощенного плитами, в котором находилось лишь одно большое распятие у стены и кропильница у входа.

Беранжер окунула в нее кончики пальцев с тем покаянным и одновременно игривым видом, который был верхом женской грации и лицемерия. Она обладала бесспорным очарованием, в котором сочетались набожность и шаловливость. Такими изображали некоторых ангелов, окружающих трон Всевышнего.

Глядя на нее, Анжелика вспомнили, что мадам де ла Водьер тоже была гасконского происхождения, родом из Окситании, той части Аквитании, солнечной и мятежной, где люди часто имеют свое представление о религии и относятся совсем иначе к обрядам и верованиям.

Когда-то, когда Анжелика впервые приехала в Тулузу из своего родного Пуату, она была ошеломлена пылким нравом этих людей, чьи характерные черты так ярко воплотились в благородной натуре Жоффрея де Пейрака: изящество, ум, независимость, страстность. И в то же время вспыльчивость сочеталась в них с нежностью и тонкой иронией.

В то время ей показалось, что прекрасные дамы Лангедока, с черными глазами, дерзким смехом и огненными страстями, насмехаются над ней — белокурой и сдержанной. Ей стоило немалого труда завоевать свое место среди них.

И вот, не смешно ли, эта сумасбродная Беранжер пробудила в ней те давние и полузабытые ощущения.

Ученик, одетый в черное, проводил обеих дам в просторную приемную. Зная о цели их визита, он удалился, чтобы узнать, действительно ли господин де Пейрак находился здесь.