Свобода - Арне Даль

— Двести миллионов?

Молли Блум похолодела.

— Да, порядка двадцати миллионов евро. Слишком большая сумма для одного человека. Независимо от его планов.

Молли молчала. Что тут скажешь.

Она надеялась, что ее пенсионная страховка составит около двух миллионов. Этого должно хватить, чтобы открыть свой тренажерный зал. Самооборона для женщин. Разные варианты тренировок.

Но это уже смешно.

— К этому мы еще вернемся, — сказала Рита Олен. — Продолжим?

— Что продолжим? — спросила Блум.

— В октябре того года ты тоже там была. Возможно, ты даже присутствовала при казни телохранителей. А потом наступил ноябрь. Никто мне не рассказывал, что именно тогда произошло.

— Что у тебя за информаторы из СЭПО?

— Таких нет, — ответила Рита Олен. — Только пациенты. Так получилось, что у меня две специализации: полицейские с синдромом выгорания и жертвы сексуального насилия. Ты умна, Молли, дальше можешь домыслить сама.

Молли Блум ничего не ответила. Перед ней начали вырисовываться контуры того, на что намекала Рита. Речь идет о перераспределении богатства.

Вполне логичном перераспределении.

Черт.

— В дневные часы ты работала в офисе над рестораном «Свобода», с самой незаконной деятельностью ты никогда не сталкивалась, — продолжала Рита Олен. — К тому же ты находилась под защитой С. Почему ты вдруг решила отправиться в филиал в тот ноябрьский вечер?

Молли лишь покачала головой.

— Тогда поиграем еще, — вздохнула Олен. — Мне кажется, ты заблокировала то событие с деньгами. Решила скрыть его от начальства, потому что осознала, насколько ценно иметь своего рода… страховку на будущее.

— Пенсионную страховку, — вдруг произнесла Блум.

Рита Олен внимательно посмотрела на нее, а потом произнесла:

— Ты бы вряд ли стала ждать до пенсии. Если ты правда думала об этих деньгах как о пенсии, ты плохо себя знаешь, Молли. Ты закрыла то событие деньгами, которые, по большому счету, не являлись собственностью государства, тебе удалось убедить себя в том, что это не связано с твоим заданием. Однако муки совести заставили тебя выйти за рамки этого задания, в качестве своего рода компенсации. Тебе необходимо было увидеть филиал своими глазами, увидеть, что там на самом деле происходит, чтобы составить рапорт и облегчить свою совесть. Ты была знакома с Полковником и знала, что он воплощение зла. Ты хотела увидеть, что творится в филиале, при этом не наткнувшись на Полковника. Коридор оказался длинным, правда?

— Бесконечным, — ответила Блум, глядя, как Олен покручивает колесико капельницы.

— Вероятно, Полковник не знал о твоих отношениях с С.; иначе он не решился бы на тебя нападать. Но ты держала свои отношения в глубочайшей тайне. Пока ты рыскала по филиалу, документируя сутенерскую деятельность, Полковник застал тебя врасплох. Расскажи, что случилось, Молли. Обещаю, тебе станет легче.

— Не могу…

— Можешь, Молли. Важно, чтобы ты сделала это сама.

— Коридор казался бесконечным, — произнесла Молли, не узнавая собственный голос. — Того, что я видела сквозь щели, было вполне достаточно. И все-таки я продолжала идти. Шла на звуки, раздававшиеся дальше по коридору. Из-за одной двери слышались особенно громкие звуки. Я направилась туда, заглянула…

— Хорошо, Молли. Продолжай.

— Светящаяся кровать. На ней двое. Подпрыгивали. Неистово…

— Они неистово занимались сексом?

— У меня возникло ощущение, что я вторглась, помешала. Я отвела взгляд. Увидела красные неоновые буквы за окном. Свобода — словно насмешка. Я отвернулась, хотела выйти. А там он…

— Полковник?

— Я знала, кто он, директор «Свободы», но близко с ним никогда не сталкивалась. Нечеловеческий взгляд. Акульи глаза. Он сказал: Я знаю, тебе это нравится. А потом схватил меня за волосы и накрутил их на руку. Голову словно обожгло, он поволок меня к кровати. Бросил меня на светящуюся постель, сорвал с меня одежду и изнасиловал меня. Жестко. Я повернула голову к женщине, лежащей рядом со мной. У нее были длинные рыжие волосы. Я помню, как наши взгляды встретились.

— Она тоже помнит, — вставила Рита Олен.

— Что за ерунда? — воскликнула Блум.

— Она одна из моих клиенток, — пояснила Олен. — Зовут Гиттой.

Блум промолчала. Это имя она уже слышала.

Сэм Бергер его упоминал.

Но в какой связи, Молли никак не могла вспомнить. Единственное, что она ощущала, — безмерная усталость.

— Продолжим, — сказала Рита Олен. — Не будем торопиться. Предполагаю, изнасилование стало причиной кризиса. Что было потом?

— У меня случился нервный срыв, — сказала Блум. — СЭПО пришлось вмешаться и забрать меня. Выбрали пару немых пешек в качестве козлов отпущения и сознательно проредили персонал, чтобы мое исчезновение не казалось странным. Я пережила кризис, а потом приняла решение вытеснить все это дерьмо из памяти и идти дальше.

— Хотя все дерьмо вытеснить не получилось, правда?

— Да пошла ты, — пробурчала Блум.

— Ладно, ладно, — сказала Олен. — Я продолжу. Вмешательство СЭПО само по себе означало провал, как ты говоришь, но все же определенный удар по «Свободе» в ноябре 2002 года был нанесен. Отголоски дошли до членов правления владеющего «Свободой» АО «Ньорд Инвестмент». Большинство из них были в курсе, что источником капитала служит какого-то рода отмывание денег, но когда засветился бордель, трое членов покинули правление в знак протеста. Однако всем им удалось заткнуть рты с помощью щедрой компенсации — как известно, деньги — единственное, что действует на людей определенного рода. СЭПО так и не установила связи между «Свободой» и АО «Ньорд Инвестмент». Волнение улеглось, и Ньорд продолжил инвестировать в шведскую экономику. Твой С, Стефан Рудин, он же Степанка, оставался у штурвала до самой своей смерти, а умер он десять лет назад при невыясненных обстоятельствах. Судя по всему, он никогда не упоминал об исчезнувших деньгах; возможно, Степанка до последнего мечтал, что ты вернешься и станешь его будущим. А потом он исчез и был заменен без каких-либо протестов.

— И кем же? — сдавленно спросила Блум.

44

В эллинге горела одна-единственная лампа. Ее слабый свет лежал концентрированным пятном на столике между ними. Это сильно напоминало допрос. Если не считать, что один из участников был привязан к стулу стяжками.

— Ты это несерьезно, Сэм, — сказала Ди, слегка пошевелив стяжку.

— Сбежать не получится, Ди, — ответил Бергер.

Они смотрели друг на друга при бледном свете лампы. Несмотря на сложившуюся ситуацию, в воздухе не чувствовалось ненависти, только глубокая печаль.

Конец большой, настоящей дружбы.

— Все зашло слишком далеко, — произнес Бергер. — Расскажи, с чего началась эта история.

— Ничего не начиналось, — сказала Ди. — Ты бредишь, Сэм.

— Ты работаешь в полиции, Ди. У тебя есть семья. Что ты сделала?

— Ничего. Я просто пыталась помочь тебе, защитить тебя. А ты сама неблагодарность.

— Тогда расскажи о своем тайном расследовании, — попросил Бергер.

— Я не веду никакого