Л̶ю̶б̶л̶ю̶. Гублю (СИ) - Ева Левина

— Хочу.

— Тогда раздевайся.

Кулецкая сейчас была похожа на рыбу, выброшенную на берег. Шумно хватая ртом воздух, она сжала кулаки так сильно, что ногти отпечатались кровавыми лунками на ладонях.

Разве не этого хотела? Разве не об этом мечтала ночи напролет? Тогда почему так гадко внутри и хочется реветь в голос?

Потому что Мороз сразу предложил постель, а не поход в кино. Но выбора нет, жребий брошен.

Она неловко стащила с себя платье и чулки, оставшись в одном белье, но Мороз проскользил по ней внимательным взглядом и приказал:

— Всё снимай.

Бюстгальтер и трусики полетели вниз, заставив её покраснеть, как девственницу, и стыдливо опустить глаза.

— Ты же за этим пришла? — раздался у самого уха хриплый мужской голос.

Ответить она не успела, потому что была моментально поставлена на четвереньки и уткнулась лицом в пахнувшую Морозом обивку дивана.

Сзади послышался звук открывающейся молнии и шелест фольги.

Первое вторжение заставило вскрикнуть от боли, потому что Мороз был большим. Он брал её долго без эмоций, нежностей и поцелуев. Жестко и глубоко. А Татьяна, сдавленно кричала, до крови закусив ладонь.

Это было больно, сильно и совсем не так, как она себе представляла и фантазировала раньше. Сотрясаясь от оргазма, дарящего наслаждение и унижение одновременно, она из всех сил сдерживалась, чтобы не зарыдать.

После был душ и снова секс. Тяжелый, болезненный и снова закончившийся оргазмом. Ближе к рассвету она опять терпела унижение смешанное с болью, а потом в полной мере ощутила размер Мороза у себя во рту, и когда он убедился, что Татьяна проглотила всё до последней капли, оставил её, прямо заявив, что вызвал такси.

— Ты меня гонишь? — пробормотала Кулецкая, чувствуя каждую ноющую мышцу и мечтая положить голову на грудь Роману, чтобы ощутить хоть каплю той нежности, которую получала Маша.

— Такси приехало.

— Роман, ты никогда меня не полюбишь? — не в силах сдерживаться, заревела Татьяна, закусывая потрескавшуюся от интенсивного орального секса губу.

— Никогда. Тебе пора, Таня. И больше не приходи.

24

Маша стояла у окна палаты и немигающим взглядом смотрела на проезжую часть. Сентябрь близился к концу, и на улице становилось по-настоящему зябко, поэтому она невольно куталась в огромный вязанный кардиган грязно-кирпичного цвета.

Приборы снова издали противный писк, заставив обернуться на источник звука. Осунувшийся Горин неподвижно лежал на прежнем месте уже шестой день, но врачи констатировали реакцию на внешний раздражитель. Значит губернатор начал приходить в себя.

Он сейчас выглядел таким одиноким, что поддавшись порыву, девушка приникла к больному и легко поцеловала плотно сжатые губы. Маша часто так делала, оставшись с Гориным наедине, и сегодняшний день не стал исключением. Путь он ничего не чувствует, зато она нуждается в этом.

Все эти шесть дней Казанцева жила как в аду. Помимо ссор с женой и дочерью губернатора, она успела поскандалить с одной из медсестер, которая всё время крутилась рядом. В один из дней Маша застала её с бритвой и пеной у кровати больного, от чего пришла в настоящее бешенство. Практически за волосы она вытащила девицу за дверь и принялась брить Горина сама.

Из коридора еще долго слышался визг и приглушенный рассерженный голос Сафронова, но Маше было наплевать. Это её мужчина и ухаживать за ним она тоже будет сама.

Сейчас было по-настоящему сложно. И хотя, по прогнозам врачей, все складывалось в позитивную картину, Маша боялась. Он, безусловно, придет в себя и выкарабкается. Саша сильный. Но что будет дальше с ними? Ведь Горин уже прогнал её один раз, разбив сердце… Что ему помешает сделать это снова? Рядом больше нет мамы и тетки, которые заявили, что умывают руки. Не было больше Мороза, который поддерживал и вытаскивал из депрессии. Может, все зря?

Нет. Как бы не сложилось она будет рядом. Её место здесь. Главное, чтобы Горин поправился, а она… Маша всё выдержит, потому что лучше умереть, чем быть без него.

Отогнав неприятные мысли, Казанцева прошлась по лицу Горина полным боли взглядом. Постарел. Всего за шесть дней этот крепкий красивый мужчина как будто стал старше на целых пять лет. Если раньше Маша привыкла видеть тридцати семилетнего Александра Николаевича в прекрасной физической форме, то сейчас он выглядел как незнакомец: темные круги по глазами, бескоровные губы, и вытянувшиеся черты лица делали его старше на несколько лет.

Раньше Маша часто слышала, что несмотря на разницу в возрасте, они хорошо смотрелись вместе, потому что губернатор выглядел моложе. Странно, но теперь её впервые за неделю неосознанно потянуло к большому зеркалу на стене палаты.

Остановившись в паре метров него, Казанцева вскрикнула от ужаса, а потом, опомнившись, закрыла рот рукой. Перед ней была незнакомка. Куда пропала та веселая и красивая девушка, в которую еще несколько месяцев назад без ума влюбился Горин?

Из отражения зло смотрела молодая исхудавшая женщина со всклокоченными волосами и мертвенно-бледным лицом. Неужели всего неделя горя может так сильно изменить человека? Маша была так шокирована увиденным, что даже не сразу заметила вошедшего Сафронова. Юрий Иванович стоял сзади и с каким-то странным интересом наблюдал за Казанцевой, засунув руки в карманы и раскачиваясь с пятки на носок.

Ощутив, что уже не одна, Маша смутилась, и опустив глаза, неловко обхватила себя руками, запахнув на груди бесформенный кардиган.

— Знаешь ли ты, Маша, насколько Горин любит женщин? — вдруг начал Сафронов, прервав неловкое молчание.

— Знаю, — вопрос был неприятен, но она постаралась ответить максимально ровным тоном, невольно покосившись на губернатора.

— А знаешь ли ты, насколько сильно он любит красивых женщин?

— К чему вы клоните? — не выдержала Казанцева, чувствуя себя задетой.

— К тому, что когда он придет себя, то ужаснется, тому, как ты хреново выглядишь.

— Я не уйду, — всхлипнула Казанцева, решив, что помощник намекает ей именно на это.

— Уйдешь. Прямо сейчас. По прогнозам врачей он скоро придет в себя, а значит времени у тебя мало.

Маше захотелось вцепиться в лицо Сафронова, который всю неделю был на ее стороне, и теперь оказался предателем, но тут Юрий Иванович добавил, окончательно сбив её с толку:

— Вот карта. Беги домой, искупайся, хорошо поешь, выспись в конце концов и сходи в салон красоты. Хотя, он, наверно и не нужен, если отдохнешь, то снова станешь красавицей.

— Но я… Я его не оставлю, — ошарашенно пролепетала Маша, порывисто бросившись к Горину.

— Конечно, не оставишь. Завтра с утра, чтоб как штык у постели больного. Чего смотришь? В темпе, Казанцева. И шмотье это стремное смени.

Не в силах обижаться на резкий