Кровь, слезы и лавры. Исторические миниатюры - Валентин Пикуль

– Я ведь, батюшка, и порох тебе вез.

– Неужто тебя с порохом не задержали солдаты?

– Да я его в бочку сложил, а сверху мукою присыпал. Порох наилучший, немецкий, его тебе Павел Петрович слал.

Наконец Долгополов не выдержал и взвыл:

– Отпусти меня, государь, так я тебе пороху-то сколько хошь отсыплю ишо, даже самого Павлика сюды привезу.

– Не спеши. Я сам знаю, когда тебе ехать…

Врать так врать, чтобы всем чертям тошно стало. Астафий Трифонович, обнаглев, уже советы Пугачеву давал:

– После Казани тебе прямо на Москву иттить надобно. Павел Петрович, сынок твой, наперед к тебе с большим войском выйдет. Уж ты скажи – одному ему или с женою представиться?

Во время следствия Пугачев привел свой ответ на этот вопрос Долгополова: “Пущай приезжает с женою вместе, и шоб они скорее из Петербурга выезжали”. Но самого Долгополова удерживал. Что делать? Тут казаки яицкие надоумили купца ржев­ского:

– Да зачем самого-то просишь? Ты проси лучше Перфильева или Творогова, они тут главные заводилы всему… А наш царь и сам-то их завсегда слушается…

На бивуаке в лесу Долгополов сказал Перфильеву:

– Уж ты будь другом, скажи его величеству, чтобы отпустил меня, а я ему цесаревича Павлика привезу…

Перфильев (правая рука Пугачева) разругал купца:

– Брось язык-то свой об “величество” мусолить! Мы и сами ведаем, что никакой он не царь, а так… пустое. Нам бы тока Россией тряхнуть, чтобы казаков Яика не обижали, вот к нему и склонились. Коли захотим, так сами царями сделаемся!

После сожжения Казани пугачевские отряды были разбиты правительственными войсками генерала Михельсона и отступили в панике, народ разбегался – кто куда. Но даже сейчас Пугачев глаз не сводил с Долгополова, а когда после обеда заваливался спать под телегой, Астафий Трифонович обязан был веткою мух от него отмахивать. Слышал он, как судачат меж собою казаки:

– Долго ль нам за ним, гультяем, волочиться? Гляди, уже всех повыбили… Эдак на Яике и мужиков боле не станется!

– Сказывали люди шаталые, быдто императрица Катька тридцать тыщ посулила Яику, ежели мы шатуна нашего скрутим.

– Эва! Деньги немалые. Кто откажется?..

Против Пугачева уже вызревал зловещий заговор.

Но разговоры казаков западали в память Долгополова, и он уже сложил план дальнейших действий. После переправы через Волгу “батюшка-осударь” подобрел. Долгополов встретил его в обозе среди телег с добром, в подоле рубахи он нес куда-то кучу денег. Сев на траву, Пугачев отсчитал ровно пятьдесят рублей:

– Ну, треклятый, теперича убирайся отсель!

Долгополов чуть не расплакался от досады:

– Да мой-то овес, что я продал тебе в Ораниенбауме, чать, дороже мне обошелся. Опять же в дороге истратился…

Пугачев развернулся и в полный мах дал ему в ухо:

– Молчи, паскуда, покедова башку не снес я тебе…

Долгополов, вернувшись во Ржев, под родимый кров, начал снова собираться в дальнюю дорогу.

– Эк тебя носит-то, очумелого, – сказала жена.

– Молчи, дура! Я новую прибыль учуял.

Надел зеленый кафтан, ножницами подровнял бороду.

– А камушки мои куды подевал? – приставала жена.

– Будут тебе бриллианты с яхонтами.

– Да откеле ждать-то мне их? Нешто с тебя?

– Теперича жди от самой императрицы…

Вот и Петербург! В пятом часу утра он появился в Мраморном дворце, где проживал фаворит императрицы граф Григорий Орлов, и дежурному рейтару, который остановил его, сказал:

– Нагни голову, на ухо скажу тебе… Дело у меня до его сиятельства Орлова будет важное. Государево.

Орлов вышел в халате, еще заспанный. Но сразу оживился, когда Долгополов предъявил ему подложное (им же самим составленное) послание от Перфильева и казаков, которые якобы за деньги немалые согласны сдать Пугачева властям.

– Поспешить надо, – суетился Долгополов. – Ино уйдет злодей в леса Керженские, оттель его калачом не выманишь.

– Много ли казаки хотят за услугу сию? – спросил Орлов.

– Тыщ тридесять… золотом!

Ляпнул, а сам подумал: “Неужто получу с дураков? Ежели от Пугача не разбогател, так, может, царица озолотит меня?..”

– Едем, – решил Орлов. – К государыне…

Екатерина II со своим двором жила в Царском Селе; она согласилась с фаворитом: пусть казаки сами и скрутят самозванца.

– А коли деньги нужны, я казну отверстой держать стану. Узнай у купца, сколь желает он получить за услугу свою?

Долгополова во дворце обхаживал камер-лакей в камзоле с галунами, спрашивая, чего пожелает на завтрак себе.

– Мне бы хлебца куснуть. Хорошо бы с сольцою…

Ему дали водки, курицу, кренделей и ситного хлеба. Орлов вручил Долгополову целый кошель с золотом и узел с подарками для жены, которой императрица слала два отреза бархату, один цвета яхонта, другой малиновый, и золотой глазет. Орлов сказал, что образуется “Секретная комиссия” для поимки Пугачева именно через подкуп его соратников, а деньги еще будут:

– Только доставь мне сюда Емельку-вора! Так озолотим тебя, что до Ржева треснешь посреди дороги от тяжести…

В попутчики Долгополову дали капитана Галахова и майора Рунича – поехали. Но Пугачев, терпя поражения от войск Михельсона, петлял в Поволжье, будто заяц, заслышавший лай своры гончих собак, и поймать его было никак невозможно. За Саранском деревни стояли уже пустыми, в них остались старики да детишки, все население ушло к “царю-батюшке”; хлеба зрели впустую, скотина скиталась по пашням, шляхи устилали “глаголи” виселиц и трупы павших лошадей. Немецкие колонисты угощали членов “Комиссии” сладким кофе и сдобными булками. По слухам, Пугачев был снова разбит в бою, Галахов с Руничем гадали: куда он теперь метнется?

– Староверы его в скитах спрячут, – сказал Долгополов.

Только он это произнес, как увидели пыль от множества конницы, впереди всадников на соловой лошади ехал сам Пугачев! Долгополов хотел скрыться, но Галахов схватил его:

– Ежели бежать удумал, так беги от нас в стан злодея и совращай казаков, как и сулил ты государыне нашей.

– Меня сразу и повесят, – отвечал Долгополов…

Его колотило от страха, и трясуна оставили в покое. Офицеры возили с собою немалые деньги, отчего Долгополов и не хотел разлучаться с ними. Не раз уже намекал им:

– Вы бы и мне, господа, тоже денежек дали.

– Это зачем же нам на тебя деньги тратить?

– За труды мои, – объяснял Долгополов. – Опять же страхов сколь натерпелся. Вы за страх-то со мной расплатитесь?

– Помалкивай, гнида окаянная, – отвечали ему офицеры. – Мы и сами зубами ляскаем, только никто нам за это не платит.

Из офицерских разговоров Долгополов выведал, что у них было в наличии при себе 43 000 рублей золотом. “Мне бы это!” – тоскливо размышлял купец. “Секретная комиссия” задержалась в Саратове, расположась в пустом архиерейском доме. Долгополов потребовал для себя паспорт и сопровождающего:

– Я сыщу вам злодея, а вы, господа, езжайте в Сызрань и тамо-тко ждите от меня добрых известий…

Не слишком-то верили офицеры пройдохе и на проезд до лагеря Пугачева выдали ему лишь тысячу рублей. Рунич писал в своих мемуарах: “Но он, не принимая сих денег, с торопостью спросил меня и господина Галахова: “Нет, сказал он нам, вы должны выдать мне 12 т. руб. золотом”. Я и Галахов, удивясь наглости, отвечали ему: “Как можно?..” На что он (Долгополов) отвечал: “Это дело не ваше, как я с сими деньгами доберусь до Пугачева, но вы извольте мне оныя выдать…” Тогда офицеры вскрыли секретный пакет, надписанный еще в Петербурге рукою графа Орлова: “Распечатать при надобности”. А там было четко сказано, что императрица соизволила выдать “яицким казакам на ковш вина 12 т. рублей золотой монетой, а впредь и более будут награждены”, если выдадут властям Пугачева…

Долгополов настаивал, что именно эти деньги от императрицы он и должен забрать с собою в дорогу:

– Иначе чем же казаков соблазнить, чтобы Пугача связали?

Галахов с Руничем отвечали Долгополову так:

– Сучий ты сын! Три тыщи дадим, остальные получишь, когда Пугачев в наших руках будет, уже повязанным…

Сопровождать Долгополова велели поручику Дидриху.

– Глаз да глаз! – остерегали его.

– Да куда он от меня денется, – отвечал поручик…

Долгополов с Дидрихом отъехали. А вскоре пришло известие, что Пугачев бежал в степные раздолья Узеней. Наконец “Секретная комиссия” узнала от командиров, что Пугачев уже схвачен, Долгополова следует вернуть обратно. Послали гонца по следам Дидриха, который тоже сведал о пленении Пугачева.

– Без твоих услуг обошлись! – сообщил он Долгополову. – Ты деньги-то не трать. Их в казну отдавать придется…

Прибыль, о которой мечтал Долгополов, снова обращалась в убыток. Как быть? Они задержались для ночлега в деревне за пятьдесят верст от Симбирска. Дидрих рапортовал начальству: “Мы провели вечер со всем порядком и друг ко другу приличным обхождением”. Спали они в одной избе, во дворе есаулы кормили лошадей, вкусно хрустевших сеном.