Сильный яд - Дороти Сэйерс

— Очень занимательно, — сказал мистер Эркарт.

— Похоже, эти штирийские селяне именно так и поступают, причем после приема мышьяка часа два или около того ничего не пьют, опасаясь, как бы яд не проник в почки и их не прикончил. Боюсь, медицинскую часть я изложил неважно, но суть, кажется, передал. И вот мне пришла в голову мысль: а что если вас, любезный, посетила гениальная идея — сначала приучить себя к мышьяку, а потом разделить с другом чудесный отравленный омлет? Друг бы умер, а вам хоть бы хны.

— Понимаю.

Адвокат облизнул губы.

— Что ж, цвет лица у вас хороший, чистый, правда, в паре мест от мышьяка появились небольшие пятнышки — такое случается, потом — у вас гладкие волосы и так далее, за едой вы стараетесь не пить, и в какой-то момент я сказал себе: «Питер, а вдруг?..» А когда у вас в шкафу нашли пакетик с белым мышьяком — не будем сейчас обсуждать как, — я подумал: «Так, так, так — и давно это началось?» Два года, любезно сообщил полиции ваш иностранный фармацевт. Правильно, да? Кажется, около двух лет назад и прогорел трест «Мегатерий»? Ладно, не хотите — не говорите. Затем мы добыли немножко ваших ногтей и волос, и — что бы вы думали? — они были просто нашпигованы мышьяком. И тут мы сказали: «Ага!» Потому я и пригласил вас сегодня к себе побеседовать. Подумал, вдруг у вас возникнут какие-то предложения.

— Я могу вам предложить только одно, — сказал мистер Эркарт, ужасно побледнев, но сохраняя самообладание, — хорошенько подумайте, прежде чем с кем-либо делиться этой вздорной теорией.

Не знаю, что вы вместе с полицией, которая, по-моему, способна на что угодно, успели мне подбросить, но распускать слух, будто я принимаю бог знает что, — это чистой воды клевета и, между прочим, подсудное дело. В последнее время я действительно принимал лекарство, содержащее незначительное количество мышьяка, — рецепт можно получить у доктора Грейнджера, — и вполне вероятно, что какие-то следы остались в моих волосах и коже, но помимо этого для ваших возмутительных обвинений нет никаких оснований.

— Никаких?

— Никаких.

— Тогда скажите на милость, — холодно произнес Уимзи, и в его сдержанном тоне послышалась угроза, — как вы ухитрились за вечер без сколько-нибудь заметных последствий употребить дозу мышьяка, достаточную, чтобы убить двух-трех человек? Эти противные сласти, которые вы тут вовсю уплетали с самозабвением, неприличным для вашего положения и возраста, обсыпаны мышьяком со всех сторон. И вы их съели, господь вас прости, полтора часа назад. Если бы мышьяк мог вам навредить, вы бы уже час корчились в агонии.

— Черт вас подери!

— Может, прислушаетесь к себе и найдете хоть парочку симптомов? — едко спросил Уимзи. — Принести вам таз? Или позвать врача? В горле не жжет? Внутренности не пронзает острая боль? Уже, конечно, поздновато, но при определенном старании у вас еще получится что-нибудь изобразить.

— Вы лжете. Вы бы на такое не осмелились. Это же убийство!

— Полагаю, не в данном случае. Но я готов подождать и убедиться.

Эркарт пристально на него посмотрел. Уимзи резко вскочил с кресла и навис над ним.

— На вашем месте я бы не стал прибегать к силе. Отравитель, знай свое место. И потом, я вооружен. Простите за мелодраматизм. Так будете корчиться от боли или нет?

— Вы сошли с ума.

— Зачем вы так? Ну же, старина, соберитесь. Поднатужьтесь. Показать вам, где уборная?

— Мне плохо.

— Конечно. Правда, тон не очень натуральный. Выходите из комнаты, прямо по коридору, третья дверь слева.

Адвокат спотыкаясь вышел. Уимзи вернулся в библиотеку и позвонил.

— Бантер, полагаю, мистеру Паркеру потребуется помощь в уборной.

— Хорошо, милорд.

Бантер удалился, а Уимзи стал ждать. Почти сразу издалека донеслись звуки потасовки. Вскоре в дверях появился очень бледный, взлохмаченный мистер Эркарт в сильно помятом костюме; Бантер и Паркер крепко держали его под руки.

— А ему правда стало плохо? — с интересом спросил Уимзи.

— Нет, — мрачно ответил Паркер, защелкивая на запястьях жертвы наручники. — Минут пять он клял вас на чем свет стоит, потом попытался выпрыгнуть в окно, но увидел, что лететь придется три этажа, рванулся в гардеробную и попал прямиком ко мне в руки. Послушайте, не дергайтесь, вам же больно будет.

— И он по-прежнему не знает, отравили его или нет?

— Похоже, ему так не кажется. В любом случае он особо ничего не изображал. Только попытался слинять.

— Слабовато, — заметил Уимзи. — Если б я хотел убедить окружающих, что меня отравили, то устроил бы что-нибудь посерьезнее.

— Да замолчите вы, ради бога, — сказал арестованный. — Вы провернули подлый, низкий фокус, и я попался. Вам этого мало? Пора бы уже заткнуться.

— А, так вы, значит, попались? — спросил Паркер. — Вообще-то, я вас предупреждал: лучше молчите. Но если вы теперь будете молоть языком, я не виноват. Кстати, Питер, вы ведь не отравили его на самом деле? Не то чтобы ему сделалось дурно, но это может повлиять на медицинское заключение.

— Да не травил я его, — ответил Уимзи. — Просто решил посмотреть, как он отреагирует на само предположение. Что ж, всего хорошего! Теперь это ваша забота.

— Мы за ним присмотрим, — сказал Паркер. — Только попросите Бантера вызвать такси.

После того как заключенный под охраной Паркера покинул библиотеку, Уимзи с бокалом в руках повернулся к Бантеру. Вид у него был задумчивый.

— Если верить поэту, умер старым Митридат.[126] Но я в этом сомневаюсь, Бантер. В данном случае — очень сомневаюсь.

Глава XXIII

На столе перед судьей, словно яркие флаги, ослепительно желтели хризантемы. И сама подсудимая, пока зачитывали обвинительный акт, с каким-то вызовом смотрела на собравшуюся в зале толпу. Пожилой судья, полный господин с лицом, более уместным в восемнадцатом столетии, выжидательно посмотрел на прокурора.

— Ваша честь, меня уведомили о том, что Корона не может предоставить никаких доказательств вины подсудимой.

По залу пронесся общий вздох — как будто листва зашелестела под порывом ветра.

— Правильно ли я понимаю, что обвинение против подсудимой отозвано?

— Таково распоряжение, ваша честь.

— В этом случае, — невозмутимо продолжил судья, повернувшись к присяжным, — вам остается лишь вынести вердикт «невиновна». Пристав, утихомирьте публику на галерее.

— Одну минуту, ваша честь, — сказал сэр Импи Биггс, поднявшись с места. Выглядел он величественно и очень внушительно. — От имени моей подзащитной — от имени мисс Вэйн, ваша честь, я с позволения вашей светлости скажу несколько слов. Против моей подзащитной было выдвинуто обвинение в убийстве, чудовищное обвинение, ваша честь, и я хотел бы подчеркнуть, ваша честь, что моя подзащитная покидает зал суда оправданная по всем пунктам. Насколько мне известно, ваша честь, в данном случае обвинение снято не за недостатком доказательств. Как я понимаю, ваша честь, полиция теперь располагает новыми сведениями, которые ясно доказывают невиновность моей подзащитной. Кроме того, ваша честь, мне известно, что задержан новый подозреваемый и вскоре будет проведено расследование. Ваша честь, эта дама должна выйти отсюда оправданной не только перед этим судом, но и перед судом общественным. Малейшая двусмысленность здесь, на мой взгляд, недопустима. Уверен, ваша честь, что многоуважаемый прокурор меня полностью поддерживает.

— Безусловно, — ответил прокурор. — Ваша честь, я уполномочен заявить, что Корона, отзывая обвинение против подсудимой, твердо убеждена в ее полнейшей невиновности.

— Очень рад это слышать, — сказал судья. — Подсудимая, полностью снимая с вас обвинения в ужасном преступлении, Корона самым достоверным образом подтверждает вашу невиновность. С этого момента ни у кого нет оснований для малейших подозрений в ваш адрес, и я сердечно поздравляю вас с благополучным завершением сурового испытания. А теперь, господа, хотя я всей душой поддерживаю тех, кто сейчас аплодирует, смею вам напомнить, что суд — это не театр и не футбольный матч, а посему все, кто не угомонится, будут выставлены из зала. Господа присяжные, признаете вы подсудимую виновной или невиновной?

— Невиновной, ваша честь.

— Очень хорошо. Подсудимая свободна и оправдана по всем пунктам. Следующее дело.

Так завершился сенсацией один из самых сенсационных процессов века.

Гарриет Вэйн, уже свободная, спустилась по ступеням и увидела ожидающих ее Эйлунд Прайс и Сильвию Марриот.

— Дорогая! — воскликнула Сильвия.

— Трижды ура! — крикнула Эйлунд.

Гарриет несколько рассеянно с ними поздоровалась.

— А где лорд Питер? — спросила она. — Я должна его поблагодарить.