Попробуйте позвонить позднее - Наталья Андреева

— Даже если вы у меня снега зимой попросите, я вам не дам! По-хорошему раньше надо было договариваться! А теперь мы все вопросы будем решать в суде!

— Эко ты теперь запела!

— Учителя были хорошие. Или… Вы что-то от меня скрываете? — догадалась Инна. — Что у вас стряслось?

— Ничего не стряслось, — забормотала незваная гостья. — Все у нас слава богу, все живы-здоровы…

— Как себя чувствует Борис Вениаминович?

— Борис-то? А что ему сделается? — фальшиво сказала Клавдия Ивановна и засуетилась: — Ну, я пошла. В магазин надо сходить да Петьку из школы встретить.

— А почему Петя учится в Москве? В прежней школе, как я поняла? Вы что, больше не живете в моем загородном доме?

— Как так не живем? Живем!

Клавдия Ивановна метнулась к дверям.

— Подождите! Я все равно узнаю! Стойте же!

Дверь в квартиру захлопнулась. «Что это было?» — подумала Инна, стоя в прихожей. В руках у нее все еще был мобильный телефон, она набрала номер свекра. «Абонент не отвечает или временно недоступен. Попробуйте позвонить позднее. Абонент не отвечает…»

Конечно, он мог и напиться. Спит крепко, звонков не слышит. Но кто-нибудь подошел бы к телефону. Она перенабрала номер. «Абонент не отвечает…»

Инна задумалась. Бумаги на дом? Из-за них Клавдия Ивановна не стала бы с таким отчаянием бросаться на сейф. «Бумаги и выправить можно» — ее слова. Что-то у них не срослось. Съездить за город, посмотреть, как там и что? Инна вспомнила, какое унижение она испытала во время предыдущего визита в коттеджный поселок. Но что-то у них не срослось. Ехать надо с Витом. И пусть они только попробуют ей нахамить!

— Бей!

— Не могу.

— Я сказал: бей!

Она ударила.

— Сильнее! — велел он.

— Не могу.

— Соберись.

Она без сил опустилась на татами.

— Я не могу.

— Что ты как кисель!

— Это не мой вид спорта.

Он уселся рядом. Пятнадцатиминутная разминка ее ничуть не утомила, но потом он перешел к индивидуальным занятиям. Резкости ей не хватало. Дело тут было не в силе удара, как он объяснил. В резкости, точности и умении. Откуда сила с ее-то бараньим весом? Недавно взвесилась: пятьдесят один килограмм! Ну и откуда сила? Безнадежна. Она каждый раз ждала, а надо было нападать. И получив удар, тут же падала, готовая сдаться. Подолгу лежала на матах, бессмысленно улыбаясь.

— Ну, что случилось? — мягко спросил он.

— Я устала.

— Ты в отличной физической форме. Лишнего веса ни грамма. На разминке даже дыхание не сбилось.

— Мне этого не надо, — вздохнула Инна. — Разминка — это одно, а драка… Мне этого не надо, — повторила она.

— Откуда ты знаешь, что тебе надо, а что нет?

— Лучше уж плавание. Или фитнес.

— Ты посмотри, сколько здесь женщин! И все пашут.

— Это они для тебя стараются, — улыбнулась она. — А мне зачем? Ты и так мой.

— Поднимайся!

Он встал, протянул ей руку. Инна вздохнула. Все равно толку не будет.

— Давай разозлись!

Она представила ехидную улыбку Клавдии Ивановны.

— Бей!

Это был первый удар, который прошел.

— Ого! — сказал он. — А у тебя есть способности! Чемпионкой ты, конечно, не будешь, но в случае чего…

— В случае чего? — расслабленно улыбнулась она.

— Не расслабляться. Я тебя поставлю с Верой. Это будет твой спарринг-партнер.

— О, боже!

И зачем она с ним связалась? То есть зачем — понятно. Ей хотелось как можно больше времени проводить с любимым. Но его работа… С мужем они условились: о работе не слова. Как там? Она напрягла память. Как же давно все это было! Счастье — это покой, а для того, чтобы находиться в состоянии покоя, надо знать три ключевые фразы. «Я никогда не говорю о твоей работе». Не проходит. Она теперь ходит к Виталию на работу и является объектом, на который направлены его усилия. Сделать из Инны Бояриновой человека. По мнению ее любовника, человек тот, кто умеет за себя постоять, умеет махать руками-ногами. Что ж, у каждого свои заморочки. Терпи!

«Морозов что-нибудь придумает» — ключевая фраза номер два. Нет больше Морозова. Он ничего уже больше не придумает. Никогда. Не проходит. И наконец, ее любимое «Все будет хорошо».

— Скажи: все будет хорошо?

Они шли из спортзала к стоянке, где Вит обычно оставлял свою машину.

— В каком это смысле?

— Ну, у нас. У нас с тобой.

— Ты намекаешь, что я должен сделать тебе предложение?

— Ты ж еще не развелся!

— Разумная мысль.

— Значит, нет?

— Вот она, женская логика, — усмехнулся он. — Я еще не знаю, что будет. И уж тем более не знаю как.

— Почему ты ничего мне не обещаешь?

— В ресторан хочешь? Могу пообещать, что мы туда поедем в выходной.

— Ладно, — сдалась она. — А почему я ни разу не видела твою жену?

— Потому что мы с ней разошлись.

— Вот она, мужская логика, — рассмеялась Инна. — Почему ты думаешь, что мне это не интересно? Я хочу на нее посмотреть.

— Женское любопытство. Нет.

— Мужской эгоизм. Мне как-то сказала подруга… Очень умная женщина, между прочим. Она сказала, что мужчина любит трижды. За всю свою жизнь, между прочим.

— Ну-ка, ну-ка…

— Свою мать, женщину, похожую на мать, и картинку из порножурнала. Идеальное тело, предмет вожделения и фею ночных грез.

— Ну, фея, давай садись в машину, — слегка подтолкнул ее Вит.

— Значит, я не похожа на твою мать?

— Она была брюнеткой.

— Была? Значит…

— Садись в машину.

— И как зовут твою умную подругу? — спросил он, захлопнув дверцу. Они стали выруливать с места парковки на дорогу. — Не Лидия Морозова, часом?

— Да.

— Похоже на нее, — кивнул Вит.

— Она тебе не нравится?

— Нет.

— Почему?

— Я не люблю умных женщин.

— Она беременна, — невпопад сказала Инна.

— Вот как? И… от кого?

— От мужа.

— Насколько я знаю, у нее нет мужа.

— Теперь нет.

— Постой… Это банкир, которого грохнули? Ай молодец баба! Когда ж она успела?

— Во время романтического свидания ночью в мотеле. За день до его убийства.

— А-а-а…

— А ко мне сегодня Клавдия Ивановна приходила.

— Ей же русским языком сказали: только посмей, — нахмурился Вит.

— Видимо, что-то случилось. Не срослось что-то у них. Я хотела поехать за город, в свой дом. То есть теперь уже не мой. Но как знать? Что-то у них не срослось. Я хотела бы поехать туда с тобой.

— Огромный дом с участком в элитном поселке? — сразу же оживился он. — Конечно, поехали!

— Моя мама сказала, что если ты на мне женишься, то из-за квартиры.

— А тут еще и дом! Конечно, женюсь! — рассмеялся Вит.

— Значит ты — брачный аферист?

— А что, похож? — Он пригладил волосы.

— Я сошла с ума! — вспомнила Инна. — Я же тоже замужем!

— По-моему, тебя бросили.

— Может, мне подать на развод?

— Разумная мысль.

— Я даже не знаю, как лучше, — вздохнула она. — Соломенная вдова. Никто не говорит, что Веня умер. Но если он жив, почему я должна жить в неведении?

— Похоже, что ты его больше не любишь.

— Да я уж и сама не знаю, любила ли когда-нибудь? Похоже, что нет. — Она опять глубоко вздохнула. — Иначе не смогла бы так быстро переметнуться к другому. Будто и не было ничего. Свадьбы, съемной квартиры, потом своей, четырнадцати лет брака…

— Но ребенок-то есть?

— Да, — кивнула она. — Даша — самое дорогое, что у меня есть.

— Вот видишь.

— Погоди… Это значит… Ты что, решил меня бросить?

— Инна…

— Ты решил меня бросить.

— Нет.

— Я все поняла.

— Погоди.

— Что ж…

— Ну, все! Хватит!

Она расплакалась. Что-то не то. И не так. Во всем этом не хватает… правды. Она постоянно ловит его на лжи. В его рассказах, особенно о прошлом, явные нестыковки. Но она не хочет этого замечать.

— Мы приехали.

— Куда? — подняла она заплаканное лицо.

— Ты не хочешь зайти в магазин?

— Я уже купила продукты.

— А что-нибудь из вещей? Тебе надо развеяться.

— Предлагаешь шопинг?

— Пошли. Тебе надо увидеть что-нибудь красивое.

— Я ничего не хочу.

— Надо хотеть! Давай же! Вылезай из машины!

Она послушалась. На смену дождям, испортившим москвичам настроение в первой половине сентября, пришло долгожданное бабье лето. Запоздалое, зато такое яркое, что хотелось петь. Воздух был прозрачен, как вода в роднике, по утрам он обжигал холодом, стоило сделать глоток, но потом согревался солнцем и отменно утолял жажду. Это было последнее в году тепло, не пекло, а именно тепло, мягкое, ласкающее, с легким привкусом увядания. То и дело хотелось смахнуть с лица невидимый волос — откуда только они брались, паутинки? Здесь, в огромном мегаполисе, где все живое и здоровое давно уже было закатано асфальтом и упрятано под стекло, даже цветы на газонах — и те казались искусственными. Они не вяли, а ржавели, пока на клумбе не оставался каркас из медных стеблей. Но бабье лето, в отличие от календарного, хорошо было и здесь.