Чебурашка - Дмитрий Ромов

он. — Или чё, ты решил на двух стульях посидеть? Поучаствовать в битве за Вику мою?

Он смеётся и кивает на остальных парней.

— Чего? — недовольно, но с улыбкой спрашивает Вика и толкает его локтем.

— Вообще-то, Вика не вещь, чтобы за неё биться, — усмехаюсь я.

— Ну конечно, — скалит он зубы. — Куда уж тебе биться.

— Давай посмотрим, куда, — пожимаю я плечами. — Я вот, как раз, хочу вызвать тебя на поединок.

— Чего⁈ — хмурится он, действительно не понимая, о чём идёт речь.

Все замолкают.

— Махач, сынуля, не въезжаешь? — усмехаюсь я, поигрывая кулаками, как боксёр. — Официальный, на глазах у восхищённой публики. Ну, если не струхнёшь, конечно. Детали ещё обсудим, но в общих чертах скажу. Можно будет использовать любые техники единоборств, будем биться до нокаута, ставки сделаем и у друзей ставки примем. Победитель поднимает бабло, а проигравший…

— Банан сосёт, — подсказывает кто-то из девчонок.

Все ржут, но коротко, потому что им теперь очень интересно, что скажет Цепень. Не ржёт только Вика. Она смотрит почти с восхищением. Возможно, уже представляет, как претенденты на её внимание лишают друг друга жизней, а она взирает на это с видом царицы.

— Ты за Вику что ли хочешь биться? — наконец выдаёт идею Цеп.

— Как можно биться за Вику? Она же не бесправная наложница, чтобы переходить в собственность выигравшего. Нет, будем биться за деньги. И за титул победителя. Что скажешь? Считай это официальным вызовом.

Он молчит, какое-то время, изображая, что мучительно соображает, а потом начинает смеяться.

— Ну, ты и приколист, Костёр. В натуре, приколист. Да, я же тебя раздавлю, как червя. А потом от ментов отбояриваться придётся. В этом смысл что ли?

— Смысл в том, зассышь ты или нет, — усмехаюсь я.

— Да ты дурак что ли? — лыбится он.

— А ещё в том, можешь ли ты ответить за свои слова, — подначиваю я. — Нормальный ты пацан или трепло, пустозвон и любитель сладенького.

— Да пошёл ты, — ухмыляется он, но по глазам я вижу, что уже подцепил рыбину.

— Ладно, ты подумай, с мамой посоветуйся, я тебя не тороплю. Вернёмся к имениннице. Вика, хочу тебе пожелать кое-что.

Я поднимаю бокал с вином и встаю.

— Тебе тут уже нажелали кучу всего. Это здорово, когда вокруг столько замечательных друзей, которые тебя любят и ценят. Кем бы мы были без наших друзей…

Пока я произношу это, Цеп встаёт из-за стола, подходит ко мне и встаёт чуть сзади.

— Не, вы посмотрите, в натуре, — перебивает он меня. — Как с ним драться-то? Он же мне до пояса. Может, пусть сразу банан сосёт?

Его туша нависает надо мной. Раздаются смешки. Он шире, сильнее и выше на голову. Мы стоим, как зайчишка и медведь, или как Давид и Голиаф.

— Ты остынь, малыш, — продолжает он и берёт бокал из руки, сидящей справа от меня Наташки Лутковой. — А то разгорячился чегой-то. Расплавишься ещё, боец.

Сказав это он поднимает руку с бокалом и тонкой струйкой льёт мне на голову вино. И это сразу всё меняет. Воцаряется полная тишина. Ненадолго, всего на долю секунды. Короткую, просто крохотную, но полную чёрной ярости долечку секунды…

А потом мир взрывается, и я действую, не размышляя. Бокал я держу в правой руке и резко выплёскиваю вино в рожу Цепню. И тут же с разворота бью левой ему в скулу, а правой, с зажатым в ней бокалом, толкаю в грудь.

18. Молодые волки

Цеп рычит и, наталкиваясь на Луткову, перелетает через неё и всей своей только что продемонстрированной тушей обрушивается на пол. Кто-то взвизгивает, кто-то вскакивает, опрокидывая стул, разлетаются металлические креманки с мороженым, а в моей голове раздаётся тревожный, звенящий и невыносимо громкий гул. Я чувствую распирающую меня силу Тёмного Доктора.

Но нет, нет, погоди, посиди пока, дождись, пока тебя вызовут, док. Пока что я сам. Я сам, твою мать! Без высших сил, без помощи. Сам!

Цепень начинает подниматься, но я не даю ему опомниться и, подскочив, бью с ноги, пыром, в жбан. Он охает, сворачивая башку набок, и изо рта его вылетает слюна и кровь. Как в кино. Ты этот фильм ещё не видел, Цеп? Наслаждайся. Приятного, бл*дь, просмотра!

Он скручивается, не понимая что происходит и откуда ещё ждать удара. Поднимает руки, закрывая голову. Я бывал в такой позиции, я знаю каково это. Знаю, сука!

Следующий удар прилетает по почкам, и второй, и третий. Он извивается, хрипит, пытается подняться, но я вхожу в раж.

— Милиция! — орёт кто-то. — Милиция!

— Да здесь, здесь милиция! — раздаётся рядом вызывающий и недовольный голос Хаблюка, и я чувствую, как он хватает меня под руку. — Рюмочку-то отдай!

В моей руке, как хрустальный кинжал, блестит острый обломок бокала. Бери, мне не жалко. Но я ещё не закончил. Мой световой меч поднят, но не приведён в действие.

— Цеп, — хрипло командую я. — Поднимись! Встань на ноги!

Он послушно делает, что я говорю, но рожа его искажается ненавистью. И страхом. Думаю, это довольно страшно, когда твоя воля оказывается в чужой власти.

— Извиняйся! — отдаю я новый приказ. — Ровно стой, не дёргайся!

— С-с-с-ука… — шипит он. — Извиняюс-с-сь…

— Как следует извиняйся!

— Артём… прости меня пожалуйста… Я так больше не буду…

Глаза у него из орбит вылезают, от того, что он говорит, но ослушаться Тёмного Доктора он не может.

— Теперь проси прощения у Вики! — продолжаю я воспитательную работу.

— Ты покойник, — хрипит Цепень и приносит извинения Вике, её гостям, посетителям и персоналу кафе.

— Пошли, пошли-ка со мной, — шепчет мне на ухо Хаблюк. — Давай, нах, на вых!

— Я тебя урою! — хрипит Цеп и из глаз его льются слёзы. — Если бы не Викин батя, я б тебя сейчас уделал. Ты понял?

Да, скорее всего, он прав. У меня было преимущество — неожиданность. Он точно не ждал такого напора. Но когда бы он поднялся и кинулся на меня, шансы на победу перешли бы к нему. Возможно. И если не брать во внимание моего дока с джедайским мечом.

Но предстоящий поединок будет один на один,