Надежда патриарха - Дэвид Файнток

На следующее утро он присоединился к Бевину с Ансельмом и занимался с ними полных два часа. Я от души его похвалил и вскоре уже рассказывал ему о своей молодости.

В конце недели я начал готовиться к поездке. Для такого большого дела я нуждался в поддержке моих помощников, и гонцы сновали между Вашингтоном и Ротондой, не зная отдыха.

Мы собирались не позднее чем через два дня обнародовать на сессии Ассамблеи свои предложения по экологии. Мне предстояло погрузиться в водоворот интервью и выступлений. Я старался договориться с представителями местных властей, чтобы во время моих речей они стояли рядом на трибуне. Между тем, чем больше людей было посвящено в наши секреты – тем больше расходилось слухов. Я изо всех сил старался, чтобы Чисно Валера оставался в неведении, будучи уверен, что он тут же раструбит о коренном изменении моей политики, если только это будет ему выгодно.

Учитывая все это, я никому, кроме Джеренса Бранстэда, не показывал текст своей будущей речи, которую написал сам. Ни один из моих помощников, даже Карен Варне, не получил возможности ее увидеть.

Наконец пришло время собираться. Пройдет много дней, прежде чем я вернусь домой. Майкл, весь в нетерпении, собрал свои вещи и помогал мне с моими. Он заметно пал духом, когда узнал, что Арлина отправляется вместе с нами, но прилагал героические усилия, чтобы держать себя в руках, несомненно, боясь, что я ей обо всем расскажу.

Он пришел в еще большее замешательство, когда она взяла его сумку, вытащила всю одежду и уложила ее по-своему. Его в какой-то степени успокоило лишь то, что подобное она проделала и с вещами гардемарина. Хотя Майкл неплохо ладил с Бевином, между Тамаровым и Ансельмом возникло соперничество, которое грозило перерасти в серьезное противостояние.

Был поздний вечер, на следующее утро мы наметили отъезд. Я сидел у себя в кабинете, просматривая информацию на чипах. Заглянул Дэнил Бевин.

– Да? – Я нахмурился.

– Прошу прощения, сэр. – Он повернулся, чтобы выйти. Однако не удержался:

– Что вы им скажете?

– На сессии Ассамблеи? – То, что какой-то кадет смеет об этом спрашивать, вызвало у меня вспышку раздражения. – Что мы делаем поворот кругом.

– А они поймут? – Хоть его и не звали, Дэнил по привычке сел на свое рабочее место.

– Хочется надеяться, – холодно улыбнулся я.

– Надо, чтобы вы рассказали им о нашем путешествии.

– Не будь смешным. – Я уже все хорошенько выстроил, потратив немало времени, чтобы изложить все факты в нужной последовательности.

– Но это сделало бы ваше выступление более интересным. Бедный Филип. – Он куснул свой ноготь. – Он, должно быть, ужасно боялся, что не сможет вас убедить.

– О!

Дэнил покраснел от смущения:

– Простите, это не мое… Сэр, я должен вам сказать. Большое вам спасибо.

– За что? – вскинул брови я.

– За то, что вы собираетесь сделать. За то, что я рядом с вами и могу видеть, как все происходит. Думаю… Я присутствую при том, как делается история. Я понимаю, что наша работа строго секретна, но знаете, как мне хочется позвонить отцу, убедиться, что он будет сидеть у голографовизора?

– Не бойся ничего, – кисло произнес я. Слухи множились день ото дня, и скоро «зеленые» всей планеты будут сидеть в сети.

– Я плакал той ночью.

– Когда?

– В Мюнхене, после наводнения. Эти несчастные в том городке… Сколько человек, сколько поколений утонуло в грязи. – Его глаза заблестели. – Если Филип… мистер Сифорт… Если он не…

– Полегче, парень. Ты принимаешь все слишком близко к сердцу.

Он кивнул, провел рукой по глазам.

– Можно мне посмотреть вашу речь?

– Нет. Вздох.

– Простите.

– Все в порядке. – Я едва не показал ему текст, но все-таки были какие-то пределы. – Для тебя так важно то, что твой отец делает в «зеленом» движении?

– Как я мог не заинтересоваться, если у меня такой отец, но… Это правда, что вы всегда добиваетесь того, чего хотите? Делаете дело, как бы вас ни припекало?

– И ты это можешь, если постараешься. – Я откинулся назад. – Когда мы с Джейсоном были мальчишками… – Нет, не надо мне ударяться в эти воспоминания, или я распущу нюни, как и он. – Рано или поздно, Дэнил, мы становимся взрослыми, и так будет со всеми и всегда. Если мы сможем сформировать новый озоновый слой… – Это было нашей самой большой неразрешимой проблемой. -…И ты получишь место под солнцем.

– Поймут ли они, мистер Сифорт? – прошептал он. Я похлопал по тексту моей речи с тщательно выстроенными аргументами:

– Мы заставим их понять.

Вместе с семьей и моими помощниками я вылетел в Нью-Йорк в полной боевой готовности. Газеты, до этого несколько дней питавшиеся слухами, на все лады комментировали наш отъезд, и СМИ были на этот раз почти уверены, что администрация Сифорта или уйдет в отставку, или наведет порядок в своих рядах.

Мы заказали номера в неботеле «Шератон», полностью восстановленном после погрома во время восстания беспризорников. Если Джареду Тенеру и было неловко здесь обосноваться, он не подал виду. Фити казался обеспокоенным и подкатил меня к лестнице, по которой мы когда-то поднимались с ним, чтобы спастись от пламени и дыма.

Мне захотелось перебить его тревожные мысли, и я спросил:

– Ты ничего не слышал о Пууке? – Этого молодого беспризорника послали учиться в школу, расположенную в одной из башен.

– Ничего с тех пор, как умер мистер Чанг. Папа, ты правильно все делаешь.

– Знаю. – День ото дня я обретал все больше уверенности, что правильно меняю политику.

– Они могут за это распять тебя на кресте.

– Я надеюсь, не в буквальном смысле слова.

Но мой юмор остался неоцененным. Филип тяжело опустился на бетонную ступеньку.

– Нам жизненно необходимо очистить планету. Но я вовсе не хочу для этого приносить тебя в жертву. – Его пальцы теребили рубашку.

– Филип… Нет, посмотри на меня. В глаза мне. Помнишь тот день в космической шлюпке? Мы едва не попали под огонь лазеров орбитальной станции, чтобы остановить войну с беспризорниками.

– Да, сэр, – ответил он дрожащим голосом.

– В тот день мы были готовы принести большую жертву. Сейчас если меня и вынудят уйти в отставку, со мной останешься ты. Мы на какое-то время потеряли друг друга. Теперь я вновь тебя обрел, и у нас есть кое-какие дела.

Казалось, его глаза немного потеплели. Вскоре пальцы понемногу замерли.

В лучшем своем костюме я сидел у входа в зал заседаний в Ротонде. Я приказал креслу закатиться внутрь, а потом – перед объективами голографокамер и на глазах всей Ассамблеи – Филип с Майклом пересадили меня в обычное кресло. Я не хотел, чтобы непременное в таком случае любопытство отвлекло кого-то от моего главного дела. Бедный Майкл, в своем новеньком, стального цвета, шуршащем костюме и при галстуке, так разнервничался, что чуть не уронил меня. Хотя этого, скорее всего, никто не заметил. Важно было, что он понял, насколько я ему доверяю.

Я посмотрел на застывшую в ожидании Ассамблею. Арлина и Филип в переднем ряду сияли от гордости. Зрители расположились по преимуществу наверху, на галереях. Места внизу были недоступными. Бранстэд слышал, что их продавали по умопомрачительным ценам. Слишком многие хотели стать свидетелями падения бессмертной администрации Сифорта. Несколько рядов были заполнены преуспевающими политиками с тщательно уложенными волосами и в костюмах по последней моде.

Повсюду работали голографокамеры. Ни одно выступление со времени моего жаркого обращения ко всему миру во время восстания беспризорников двенадцатью годами раньше не имело такой огромной аудитории. Мои слова будут синхронно переводиться на более чем пятьдесят языков.

Зал постепенно успокаивался. Я откашлялся и посмотрел вниз, на ждущие лица.

– Я пришел сюда, чтобы признать свою ошибку. Ошибку, вину за которую разделяете и вы. – Мои руки спокойно лежали у меня на коленях. – В течение многих лет – и даже десятилетий – наши взгляды были устремлены на внешние миры. На производство в наших колониях, на подвиги нашего великого космического Флота, на отражение атак рыб, а потом на ликвидацию последствий их опустошительных набегов.

Мой голос зазвучал суровее:

– А теперь нам предстоит заплатить за это. Кое-кому придется умерить свои аппетиты, как только мы начнем действовать. А кое-кто попытается переложить свою ношу на плечи других, хотя может и должен платить сам.

По залу прошелестело легкое беспокойство.

После этого я изложил свои глобальные планы: широкая программа восстановления сельского хозяйства вкупе с сокращением промышленного производства; заслон загрязнениям, отравляющим наш воздух, и выбросам твердых частиц, разрушающих озоновый слой. Иначе говоря, все чрезвычайные меры, из-за которых я в течение многих лет так боролся с Советом по защите окружающей среды.