Об истине и зверях - Барб Хенди

Они уничтожали друг друга ради небольших военных трофеев, а получив, сбегали в горы через пески. Среди всего этого, охотились потомки Детей с полей битвы, измотанные тем, что могли существовать только по ночам. Они убивали, что только могли, чтобы выжить настолько глубоко в пустыне.

Сау'илахк с остатками своих подчиненных из Почтительных сбежал.

Годами он искал любой след Детей. И каждый год он становился более напуганным и раздражённым. Поскольку, когда он смотрел в своё зеркало из полированного серебра, его облик говорил ему слишком о многом.

Морщины появились на его когда-то красивом лице. Его блестящие черные завитки волос прорезали седые полосы. Его суставы медленно теряли подвижность, отзываясь болью при каждом движении. Еда, потребляемая ради удовольствия, стала грязью на языке, лишившись вкуса. А дни становились как ночи, поскольку его зрение стало ухудшаться. Эта последняя потеря была почти облегчением, потому что теперь он не мог смотреть на себя в зеркало.

Сау'илахк старел.

Он увядал, обманутый ложью о вечной жизни. Только когда его сердца стало биться слабее, осознание правды заставило его страх вырасти стократно. Но когда он, наконец, умер, он стал видеть снова.

Сау'илахк лежал в палатке на пушистых покрывалах кровати среди тумана погребального ладана. Почтительные собрались вокруг него в своих черных одеждах и плащах и бормотали молитвы к Возлюбленному, чтобы тот приветствовал его в загробной жизни. Но Сау'илахк был немного большим, чем увядшая кожа да кости, поскольку наблюдал за ними и знал, что не может быть мертвым, если может видеть.

Его последователи склонили головы и закрыли глаза, хотя на некоторых лицах было только облегчение, а не скорбь. Он попытался вдохнуть воздух, чтобы упрекнуть их за то, что они преждевременно хоронят его.

Сау'илахк не смог сделать вдох — и при этом не смог двинуть ртом. Он не мог моргнуть или закрыть глаза — или если и делал так, никто этого не замечал… и он все еще мог видеть их.

Ближайший последователь провёл рукой по его старому лицу, чтобы опустить веки. Тем не менее, он видел и слышал их.

Несколько младших Почтительных остались этим вечером рядом с его телом. Трое шептались между собой, пока шепот не стал резкими словами. Они спорили, нужно ли выполнить его последние указания относительно надлежащих похорон. В конце концов, двое победили третьего при помощи изогнутого лезвия, перечертившего его горло.

Но это не принесло Сау'илахку удовлетворения.

Он лежал, немой и парализованный, неспособный сказать им, что не был мертв, как раз когда они раздели и вымыли его иссохшую плоть. Они обернули его в полосы черной погребальной ткани, слой за слоем, так, как подобало для самого почтительного из Почтительных Возлюбленного. Когда они катили полосы по его глазам, снова и снова, он все еще смотрел на них. Он закричал, когда они понесли его прочь, хотя ни звука не слетело с его неподвижных губ.

Они уложили его в небольшой пещере высоко в горах. После этого они вернулись к проходу, и все, что он мог видеть, это грубый камень, перекрывающий зрение на длине руки от него, и мерцающий свет факела. Этот свет начал становиться тусклее, и он услышал, как пещеру заваливают камнями.

Потом свет совсем исчез, и наступила только тишина.

Тихие крики Сау'илахка стали рыданиям, когда он узнал правду от Возлюбленного. У него была вечная жизнь, но не вечная молодость. Вся его красота покинула его, но не его плоть, ставшая тюрьмой после смерти.

Сколько времени он ждал, пока они не пришли?

Что-то появилось в поле его зрения в темноте. Словно искорка, которую он не видел, она появилась около его могилы. А затем ещё — и ещё.

Что-то потянуло, дернуло и порвало полосы ткани на его запавшем животе. Что-то маленькое ударило его по лицу и зарылось в ткань у правого глаза.

Это были черви, жуки или мухи? Или все они? Что-то ползало и мелькало слишком много раз, слишком близко от его обернутого в ткань лица, чтобы проникнуть через бинты до его плоти. Сколько времени это заняло?

Прошли дни, месяцы или даже годы в той темной тишине, пока всё, что он чувствовал и слышал, было их копошение, укусы и грызня? Мысль, что его поедают заживо, не принималась сознанием, как рана, настолько ужасная, что ум не воспринимает её. Ужас сковал все мысли, слишком мучительные, чтобы вынести их.

Сау'илахк лежал там, пожираемый по чуть-чуть, в то время как остальная часть его истлевала, до тех пор…

Однажды ночью Сау'илахк поднялся из темноты дремоты через склон горы, и с его губ сорвался крик, который зрел внутри него больше чем сотню лет. Хоть он больше и не был скован плотью, скорый рассвет вогнал его в панику и погрузил в дремоту, столь темную, какой была ранее его могила. Но он поднялся снова, как только звезды засияли с пришествием сумерек, все еще бессмысленно стенающий и неспособный дотронуться до чего-либо, даже до себя.

Даже сейчас, когда он стоял на дороге, по которой проехала Винн, Сау'илахк дрожал от воспоминаний о тех бесконечных годах. Только те скрежещущие звуки составляли ему компанию в темноте. Они звучали в его мыслях так громко, что сломали бы его высушенные кости, если бы прозвучали в реальности.

Сау'илахк опустился на колени и запустил свои бестелесные руки в дорогу. Он погрузил их в землю почти до плеч, разыскивая мельчайшие искорки жизни.

Будь то червяк, жук или личинка, когда он прикасался к ней, маленькая искра жизни исчезала, питая его. Они значили не больше, чем капля воды в пустыне. Но он упорствовал, медленно пропуская руки через землю. Он проплыл так в сторону от дороги, листья высокой травы прошли сквозь него. И тут он коснулся чего-то еще.

Укол холода помчался через Сау'илахка.

Он выдернул руки из земли, все еще содрогаясь от того, что прошло через его пальцы. Что было скрыто там, вызвавшее это болезненное ощущение? Даже если бы он погрузил свой капюшон в землю, то не увидел бы этого, и у него было слишком мало энергии, чтобы сделать руку материальной и выкопать предмет. Но было похоже…

Этот обжигающий холод пронзал его каждый раз, когда его рука проходила сквозь Чейна Андрашо.

Это не имело никакого смысла, и он вернулся к тщательному поиску пищи из крошечных жизней. Он зарылся поглубже и направился вперёд. Он прокладывал себе путь через поле, травинки даже не вздрагивали при его движении, до тех пор, пока…

Плечо Сау'илахка прошло через кипу цветов, и его вопль стал ветром, всколыхнувшим траву вокруг него. Отшатнувшись, он почти прошел через другую кучку цветов, прежде чем нашёл другой путь. Он горел изнутри, чувствуя дрожь и головокружение, хотя у него не было плоти.