Импланты - Илья Одинец

Кайл поднялся навстречу прекрасному видению, и Алекс хотел подняться тоже, но передумал. По инструкции ему следовало быть невидимкой, а значит, не привлекать к себе ничье внимание, в том числе, а может и в первую очередь, внимание очаровательной дамы.

— Здравствуй, сладенькая, — улыбнулся Кайл и поцеловал девушку в щеку. — Присаживайся.

К несчастью, прелестнице предназначался стул, стоящий к Тропинину вполоборота, и Алекс оказался лишен возможности любоваться лицом девушки, однако ему вполне хватило и ее профиля: тонкого прямого носа, розовых губ, плавной линии груди…

Алексу было интересно, что может быть общего у звездного засранца и самой прекрасной женщины в мире. Он не слышал, о чем говорили голубки, хотя честно прислушивался, поэтому ему оставалось лишь наблюдать за жестами и мимикой, а также читать мысли Кристины.

Почему-то эта идея не доставила Тропинину удовольствия, ему казалось чуть ли не кощунством вторгаться во внутренний мир девушки. Однако он решил воспользоваться служебным положением. Кто знает, что замышляет красавица, не прячется ли в ее корсете нож…

Оправдания были смехотворными, ведь если Кристина захотела бы, она могла убить Кайла на съемочной площадке. Однако молодой человек не мог не проверить красавицу. Алекс покраснел и мысленно обругал собственное любопытство, постыдившись притворства перед самим собой, и прищурился, сосредоточившись на светлых волосах девушки.

СЕЙЧАС? НЕТ, ЛУЧШЕ ДОЖДАТЬСЯ ПОДХОДЯЩЕГО МОМЕНТА. НО, БОЖЕ, КАК ЖЕ КОЛЕТ! ЧЕРТ МЕНЯ ДЕРНУЛ НАДЕТЬ ЭТОТ БЮСТГАЛЬТЕР. НАДО СРОЧНО УЙТИ В ТУАЛЕТ И ПОПРАВИТЬ ЭТУ УЖАСНУЮ БРЕТЕЛЬКУ.

Теперь Алекс покраснел еще сильнее, дав сто очков вперед корзине с розами. Нет, больше он не будет читать ее мысли, лучше попробовать понаблюдать за жестами и мимикой, они подчас дают не меньше информации, чем первый слой, и при умелой интерпретации им вполне можно доверять.

Поза девушки говорила о скромности. Тропинин не заметил, чтобы Кристина заигрывала с Кайлом, более того, она вела себя хотя и раскованно, но так, словно перед ней сидел не привлекательный мужчина, а отец или старший брат. А вот Кайл напротив, старался произвести на партнершу по фильму впечатление. Он то и дело поправлял галстук, учтиво заглядывал в глаза, ухаживал, подливая в высокий бокал белое вино, придвигал ближе салфетки, дважды словно случайно дотронулся до руки Кристины, но все тщетно. Девушке были приятны ухаживания, но Кайлу на сей раз придется спать одному.

Из-за этого открытия актриса понравилась Алексу еще больше. Он тихо вздохнул от невозможности даже заговорить с девушкой, и отвернулся. Пора заняться тем, для чего он и пришел в «Golden Live».

В ресторане было немноголюдно. За столиком, находящимся ближе всего к двери, сидела пожилая пара: тучный джентльмен повязал белую льняную салфетку на манер детского слюнявчика, и громко хлюпая, ел суп. Его спутница — не менее тучная дама в темно-синем платье — тоже что-то жевала, промокая рот кружевным платочком.

ЖАЛЬ, ОНА ТАКОЙ СУП НЕ УМЕЕТ ГОТОВИТЬ. ЖЕРАР ТОЛЬКО СПРАВЛЯЕТСЯ. НАДО БЫ «РИТЭЙЛ» ПРОДАТЬ ЗАВТРА ПАРУ ТЫСЯЧ, НЕЧЕГО ИХ ЗРЯ ДЕРЖАТЬ, А «БЛОБЕКС-ГАЗ» НАОБОРОТ КУПИТЬ, СКОЛЬКО ВЫСТАВЯТ.

Мужчина оказался бизнесменом, причем, судя по тому, что он приходит ужинать в подобное место ради вкусного супа, довольно успешным. Дама, несомненно, являлась его женой. Тропинин не стал слушать ее первый слой, заглянул сразу на второй. Ее внутренний фон переливался красным и серым. Женщина беспокоилась о сыне, который куда-то уехал, а больше ее ничего не интересовало.

Неподалеку от тучной пары сидел одинокий молодой человек с рыжими волосами и рыжими бровями и ресницами. Пиджак он снял и повесил на спинку стула, оставшись в бледно-серой рубашке и темно-сером жилете. Он нервно барабанил пальцами по столу в ожидании либо заказа, либо спутницы, и не спускал глаз с Кайла.

ВОТ В ТАКИХ ОБЫЧНО ОНИ И ВЛЮБЛЯЮТСЯ. ЧЕРНОГЛАЗЫЙ КРАСАВЕЦ С ВЗГЛЯДОМ, КАК У ДЕМОНА, В КОТОРОМ НЕТ НИЧЕГО, КРОМЕ ОБЕЩАНИЯ РАЙСКОГО БЛАЖЕНСТВА. А КОЛИ РЫЖИЙ, ЗНАЧИТ, МОЖНО И НЕ ПРИХОДИТЬ.

Опасности этот молодой человек не представлял. Он хоть и злился на опаздывающую партнершу и испытывал к Кайлу антипатию за его красоту, но не собирался нападать. На втором слое его мыслей преобладал серо-зеленый цвет тоски и психологической усталости.

Просканировав подобным образом трех подружек в возрасте, компанию банкиров, отмечающих удачную сделку, юных влюбленных, от мыслей которых Тропинин покраснел еще больше, чем от мыслей Кристины, и официантов, Алекс убедился, что спокойствию и безопасности Кайла ничто не угрожает.

Ужин ему не предложили, и молодой человек просто сидел за столиком, перебирая пальцами салфетку. Краем глаза он наблюдал за Кристиной, не осмеливаясь больше просматривать ее мысли, но основное внимание сосредоточил на последнем упражнении, которое показал ему Голицын.

Борис Игнатьевич не скрывал, что доволен успехами воспитанника, однако считал, что Тропинину не хватает тренировок, хотя Алекс тренировался все свободное время. Но читать мысли слуг, гостей и немногих журналистов, которых Кайл допускал в поместье, было жутко скучно.

Слуги в своем большинстве считали Кайла придирчивым и капризным, мечтали об увеличении зарплаты и отпуске на Мальдивах. Женщины, которых звезда приглашал в «L&P», надеялись сделать карьеру, считая, что если сумеют удивить Кайла в постели, их звездный час станет реальностью. Журналисты все как один хотели только одного: скандала, и заискивающе улыбались хозяину, стараясь выудить из него пикантные подробности очередной вечеринки, фильма, мероприятия по сбору средств на благотворительные цели и прочее.

Тропинин с закрытыми глазами мог сказать, кто о чем думает в поместье и на съемочной площадке, и не прилагал особых усилий для проникновения на третий слой. Борис Игнатьевич ругался, но предложить достойного кандидата на роль подопытного кролика не мог — знал, что самыми интересными для Алекса были мысли его нанимателя, и разрешения на «опыты» не давал. Поэтому однажды научил молодого человека новому трюку, который обязательно пригодится, когда Кайл окажется в людном месте.

Алекс перестал косить в сторону Кристины и закрыл глаза. Сосредоточился на точке в воздухе, находящейся в сантиметре от переносицы, потом резко расширил сознание. К его мозгу мгновенно устремились импульсы от всех людей, находящихся в ресторане. Это сравнимо с тем, как вор выкачивает из бензобака чужой машины бензин — стоит немного напрячься, и отрицательное давление заставит горючую жидкость бежать по трубке. С мыслями происходило то же самое.

Тропинин зажмурился еще крепче и сосредоточился уже на том, чтобы отделить одни мысли от других. Получалось у него пока плоховато, но то, что он «услышал», заставило его сердце колотиться в десять раз быстрее обычного:

НАДО ПОПРОСИТЬ У ЖЕРАРА РЕЦЕПТ, ТОЛЬКО НЕ ДАСТ ВЕДЬ… МАШКЕ КУПЛЮ ТУ БРОШКУ, НА КОТОРУЮ ОНА СМОТРЕЛА. ПУСТЬ НЕ В МОЕМ ВКУСЕ, ЗАТО ЕЙ НРАВИТСЯ… УБЬЮ МЕРЗАВЦА, ЕСЛИ УЗНАЮ, ЧТО ИЗМЕНИЛ. ПУТЬ ТОЛЬКО ПОПРОБУЕТ! БЕЗ СПРАВКИ К СЕБЕ НЕ ПОДПУЩУ… ДОЖДУСЬ, КОГДА ОНА В ТУАЛЕТ ВЫЙДЕТ, ВЫЙДЕТ ВЕДЬ, ТОГДА И ПОДОЙДУ… ГРУДЬ МАЛОВАТА, НО, ВРОДЕ, УПРУГАЯ, НЕ ВИСИТ, КАК У НЕКОТОРЫХ… МНЕ БЫ ТАКИЕ СЕРЬГИ. НАВЕРНЯКА ПО ТРИ КАРАТА В КАЖДОЙ… ЭТОТ, СПЯЩИЙ, ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ ЧТО ЛИ? ГЛАВНОЕ, БЫСТРО, ОН НЕ УСПЕЕТ СРЕАГИРОВАТЬ. ЗАТО ПОТОМ ПРО МЕНЯ НАПИШУТ В ГАЗЕТАХ: УБИЙЦА СУПЕРЗВЕЗДЫ. ВСЮ ЖИЗНЬ МНЕ ПОЛОМАЛ, СВОЛОЧЬ!

В ресторане кто-то планировал убийство.

Исповедь не принесла Федору желанного облегчения. Даже за занавеской исповедальни он не смог признаться в том, что собирается сделать, ограничился лишь намеками, уповая на то, что Господь поймет его и так. Господь, может, и понял, а вот священник не стал играть доброго дядюшку и настоящего психотерапевта, а едва ли не пригрозил карами небесными, отказался отпускать грехи и принимать исповедь. Сомов покинул церковь Четырнадцати святых помощников с грустью и решимостью завершить начатое.

Следуя инструкции из желтого пластикового пакета, в пятницу Федор подъехал к больнице доктора Сеченова без четверти семь. К этому времени Евгений Михайлович уже находился в студии, готовясь к прямому эфиру своей благотворительной лотереи. Врачи разошлись по домам, и в клинике остались только санитарки, дежурные медсестры и сами больные.

Сомов припарковал мусоровоз так, чтобы его бок был виден охраннику в будке, а номерной знак остался спрятан в тени, и подошел к воротам.

— Я из «БОТа», — произнес он в микрофон.

— Удостоверение.

Федор вытащил из нагрудного кармана белого фирменного комбинезона пластиковую карточку и показал камере.

— Вы, вроде, по субботам всегда приезжаете, — засомневался охранник.