Гром над Тьмой Часть 4 - Тимур Машуков

Все аргументы, что она очень сильная разбивались об мое нежелание брать ее с собой. — Если я погибну, кто останется с дедом? Кто возглавит и продолжит род!!! В общем надавив на совесть, я смог уговорить ее остаться. Но видят боги как сложно мне это далось.

А вот Лена осталась на острове и попросила переправить туда Дениску. Один из рыкарей зацепил сердце казачки, и она хотела остаться с ним. Что ж, это было ее право и препятствовать этому я не хотел. Сын вернулся к матери, хотя мне пришлось немало постараться, чтобы он туда попал в своем теле. Ну да это совсем другая история.

Наконец, все приготовления были закончены. Дуська с Софиэль находились на Пике Безумства и у них тоже было все готово. Мой призыв разлетелся по всей грозди миров и мириады разумных были готовы идти в бой.

Я стоял на высоком холме, закручивая на себя спирали эфира. Меня видели все, даже в самых отдаленных мирах. Мой голос уходил в бесконечность, а слова были понятны всем. Мерцали темными провалами миллионы порталов, стояла перед ними невиданная доселе армия. Все внимали мне. Страшно мне было, но голос мой не дрожал.

— Там, на другой стороне ждет нас враг всех живущих. Мы долго терпели и копили силы, и сейчас этот миг настал. Бейтесь так, чтобы небо плакало, видя вашу доблесть. Бейтесь так, чтобы о вашем мужестве и через тысячи лет слагали легенды. Бейтесь так, чтобы враг дрожал только от вида вашего. За вашими спинами жизнь, а впереди — смерть. Но смерть — это не конец, а всего лишь начало. Мы победим, иначе всех ждет забвение. Мы выступаем. ЗА РОД, ЗА ВЕРУ, ЗА ЖИЗНЬ!!!

Взмах моей руки — и порталы активируются. Войско двинулось навстречу с Тьмой. Я первый вхожу в него и ударяю вспышкой благодати, стабилизируя проходы. Битва началась...

**********************

...Когда до меня дошла весть о том, что первые аванпосты пали под натиском врага, я, паладин пятого воинства, герой трёх войн, Воислав Отважный, ждал посыльных.

Я ждал донесений — по воинскому уставу. Я ждал слов чужой скорби — как заведено среди святых братьев. Я ждал мудрых наставлений.

Но вместо них каждый, кого настигла тьма, кто встретил пожирателей душ посреди их родного мира, кричал лишь об одном. Вестовые маги качали головой, спорили о сбившемся сигнале, о проказах природы маны в этом медвежьем углу. Лишь два слова ложились на бумагу, заставляя недоумевать.

ОНА ИДЁТ!

Когда воинство мрака явилось пред наши очи, дабы отведать наших мечей, готовые к смерти, мы услышали глас. Мать Тьма пела — для них, для нас, для всех. Слова чёрной песни проникали в наши уши смертельнейшим ядом. Плеяды ужасов из жутчайших кошмаров охватили наш взор. Здравый смысл затуманился, покидая наши бренные оболочки, оставляя лишь уныние, злобу и ярость для борьбы с врагом.

Нельзя победить тень одной лишь горячкой боя. Пожирая нас изнутри, сама Тьма извращала нас на свой вкус. Лютым безумием обернулись наши надежды, горечью поражения стало нам осознание, что не мы глядим во тьму, но она осматривает нас, как свои игрушки.

Я не ведал ужаса прежде, но как смотреть без него на боевых товарищей, когда их выворачивают наизнанку? Когда души их, светлые, полные милосердия и богобоязни, не успевают выпорхнуть из тел и становятся добычей голодных тварей? Когда бестелесное рвут клыками, и никакие муки ада не сравнятся с извечным посмертием.

Я кричал своим воинам, чтобы они стояли насмерть. Слова даются легко, даже когда ты видишь, как волна тьмы катится к тебе неостановимым потоком.

Потому что именно тогда ты понимаешь, что ничего больше, кроме слов, тебе и не осталось...

Я опомнился от горячки боя не сразу. Повисла глухая, звенящая в ушах, заглушающая даже мой собственный голос тишина. В побелевших руках, чуя, как с кровью из моего бренного тела уходит жизнь, я держал перед собой факел. Тысячеглазая, сотнеротая мгла скалилась моему поражению, а я вдруг осознал лишь одно.

Всё закончилось.

Все закончились.

Не в силах устоять на ногах, я рухнул на колени. Поверженные подобны мертвецам и срама не имут. Тяжело дыша, я вглядывался во мглу окружающего меня мира. Свет факела жался ко мне, пламя норовило погаснуть, но я ещё не видел, а слышал её шаги.

Каждый вдох давался мне как последний. Сердце взбудораженной птицей билось в груди, и страх — да, Отважный ощутил скользкий, мерзкий, заполняющий всё собой страх.

Сколько раз, преклоняя колено, истребляя нечисть и служа свету, мы смотрели в глубины тьмы? Сейчас Мать Тьма повелительницей шла лишь для того, чтобы посмотреть мне в глаза.

На землю рухнула святая библия, от удара о камень сломались резные замочки. Ветер-проказник перелистнул обложку святого писания, словно искал по мне заупокойную молитву.

Я придержал страницы, коснулся перстами губ.

Моими скорбными словами собратьям, что ждут вестей, будет только одно.

ОНА ИДЁТ!

* * *

Воинство терзал бес ожидания. Зловеще ухмыляясь, он лез к каждому солдату, проверял на крепость умы командиров, рвал в клочья нервы генералов.

Аванпосты разведчиков уничтожены, все, кто осмелился бросить вызов Тьме в первую очередь, мертвы. Бес ожидания бередил раны старых бойцов, крича, что этот бой — их последний бой. Он пел песнь трусости тем, кто ещё только вчера узнал, с какой стороны держать меч. Он не стеснялся никого — орки грузно и мрачно точили оружие. Кровь звала их туда, вперёд, а бес лишь подливал масла в огонь. Людишки трусливы, но вы, орки — разве можно сидеть, когда Мать Тьма едва тащится, будто зная, что ожидание погубит куда больше душ, чем её пожиратели? Разве воин таится в засадах, поджидая опасность, разве не идёт ей навстречу?

Жуткой вонью над лагерем стелилось отвратное гоблинское варево — не придумав ничего умнее, говорящие с духами плясали вокруг костров, вознося хвалу духам, предкам и давно забытым богам. И лишь тихие до поры-до времени духоеды, белые гоблинские псы, высунув язык, лежали с закрытыми глазами — им ждать было не в тягость.

Бес был беспощаден ко всем, даже к собственным сородичам. Даже посреди пёстрого, словно лоскутное одеяло, воинства демонам нигде не было места. Юные дьяволицы томно вздыхали, разглядывая закованных в броню орочьих воинов, по-змеиному шипели на готовых затянуть богославную песнь монашек. Ангелы, нависшие над всеми, вызывали в них разве что лёгкий трепет. Ожидание им претило — как не устроить каверзу? Как не рассорить старых