Пета бяху или по миру наугад - Анфиса Кохинор

Вящий покосился на единорога, ожидая реакции на свои слова, и тот не подвёл: "Неужели они схватили Ирсина?! Не верю! Не могу поверить!"

- А придётся, - ухмыльнулся Зарин, оттолкнул Мориса, который, не удержавшись на ногах, плюхнулся в лужу, промочил штаны и забрызгал и без того грязную куртку. - Животное! Поганое, грязное животное! Таких тварей как ты в дом пускать нельзя. Приедем в поместье, прикажу будку для тебя сколотить и на цепь посажу! А сейчас бегом к Лейтису. Одна нога здесь другая там!

- Как прикажете, хозяин, - еле слышно прошептал мальчишка и опрометью понёсся к деревне, а вящий наконец обратил внимание на Светлану.

Признаков жизни девушка не подавала и, скорчив брезгливую гримасу, маг присел на корточки и осторожно прижал пальцы к её шее.

- Надо же, не сдохла! - Спустя несколько долгих секунд произнёс он и приказал: - Бери её на руки, Лер, и следуй за мной. Да, смотри, не урони ценный груз, а то сам знаешь, кое-кто будет очень недоволен.

Единорог и хотел бы взбунтоваться, но проклятое тело подчиняться не желало, признав Зарина хозяином. "Живого голема из меня сделал. Скотина! Интересно, как у него получилось?" - злился Саолер, с ужасом понимая, что против воли склоняется над Светланой, поднимает её на руки и поворачивается к вящему.

- Замечательно! - Круглое лицо мага с простецкими, но выразительными чертами лучилось удовольствием. На пухлых губах сияла искренняя счастливая улыбка, в глазах плясали весёлые искорки. - Прекрасное заклинание! Можешь гордиться собой, Лер, ты первый, на ком я испытал его в полевых условиях. Как ты себя чувствуешь?

- Отвратительно. Моё "я" как будто в клетке заперли. Кажется, что разум существует отдельно от тела, которое выполняет только твои команды, - доложил единорог и с пугающей ясностью осознал, что выполнит любой приказ Зарина.

Любой! Вящий, не прибегая к пыткам, мог выяснить всю его подноготную, выведать любые тайны, заставить делать любые мерзости… "Нет. Я лучше умру!" - запаниковал единорог, а Зарин громко расхохотался.

- А вот этого я тебе как раз и не позволю. Да и не сможешь ты ничего с собой сделать. Это мы с тобой это опытным путём выяснили. Или ты забыл?

- Я помню, - механическим голосом произнёс Саолер, пустыми глазами глядя мимо мага. - Я не смог убить себя.

Вящий удовлетворённо кивнул, облизал губы, собираясь задать следующий вопрос, но вовремя опомнился.

- Чуть позже пообщаемся, а сейчас следуй за мной!

И, окинув единорога собственническим взглядом, направился к деревне размашистой, уверенной походкой. Полы его тёмного, подбитого серым мехом плаща хищно развивались, высокие сапоги на толстой рифленой подошве оставляли в грязи чёткие, глубокие отпечатки, а надменно выпрямленная спина кричала о силе и власти. Будь на месте Зарина кто-нибудь другой, Саолер обязательно бы залюбовался им, но знание того, что впереди идёт враг, убийца и мучитель его сородичей, заставляло думать лишь о том, как здорово было бы уничтожить этого человека - растерзать заживо, а потом втоптать в землю куски дымящейся плоти. Картина убийства настолько ясно и чётко встала перед глазами, что единорогу даже показалось, что он чувствует аромат крови. Лер сделал ещё несколько шагов и вдруг понял, что запах крови ему не пригрезился. Картинка зверской расправы над Зарином тотчас рассыпалась разноцветной мозаикой, и Саолер сообразил, что увлёкшись несбыточными мечтами, не заметил, как они вошли в деревню. Смотреть по сторонам ему не приказывали, но всё же боковым зрением единорог видел и явно небогатые дома, обитые потемневшими от времени досками, и по-осеннему пушистых кур, роющихся на обочинах дороги, и даже испуганные лица крестьянских детей, выглядывающих из-за дверей или углов, куда они попрятались, едва завидев Зарина. В какой-то момент узкая улица Кузенки раздалась и разродилась небольшой круглой площадью. Запах крови, усиливавшийся с каждым шагом, стал невыносимым, но Саолеру почему-то не хотелось увидеть его источник. Ледяная клешня страха сжала сердце, и теперь он намеренно вперил взгляд в землю. "Только не останавливайся! Я не хочу. Не надо…"

- Стоп! - Зарин повернулся к пленнику, ткнул пальцем в центр площади и приказал: - Смотри!

Голова Саолера послушно вскинулась и повернулась в указанном направлении. В центре площади возвышался массивный деревянный крест, на котором умирала девушка с большой птичьей головой и чёрно-белыми крыльями, слабо трепещущими за спиной. Частичная трансформация причиняла ей не меньше боли, чем насквозь пробитые толстыми гвоздями ладони и ступни. На обнаженном теле живого места не было: синяки, раны, ожоги. По стройным ногам тонкими струйками стекала кровь, и под крестом уже темнела маленькая лужица. Единорога замутило, перед глазами замелькали причудливые радужные тени. Словно сквозь многоцветную вуаль он с ужасом и состраданием смотрел на очередную жертву Вящих и всей душой желал ей скорейшей смерти.

- Какой ты, однако, жестокий, - осклабился Зарин и, бросив на распятую девушку, презрительный взгляд, ехидно сообщил: - Мы не дадим ей умереть. Она ещё вполне может послужить Ордену. Повисит до вечера, в назидание непокорным, а потом Лейтис приведёт птичку в норму и будет использовать, как предыдущую рабыню. Пошли, зверёныш! Хватит на девчонку глазеть, а то ещё влюбишься!

Собственная шутка так понравилась магу, что всю дорогу до дома знахаря он весело улыбался и время от времени хихикал. Единорог же, в очередной раз потрясённый жестокостью людских магов, ушёл глубоко в себя и на самом деле стал походить на бездушного голема. Он не отреагировал ни на богатый, щеголяющий свежей обивкой дом лекаря, ни на ворота, сами собой распахнувшиеся перед вящим, ни на два десятков магов, собравшихся на просторном дворе Лейтиса. Из ступора его вывел громкий голос Зарина:

- Положи девчонку к остальным тварям, и возвращайся - личный раб должен всегда находиться рядом с господином. Ясно?

- Да, хозяин.

Единорог посмотрел по сторонам, отыскивая товарищей по несчастью, и увидев стоящую неподалёку от ворот железную клетку, направился к ней. В углу, прижимая к себе двух девочек лет десяти-двенадцати, сидела женщина с толстой чёрной косой, уложенной вокруг головы. Склонившись к дочкам, она что-то тихо говорила им, изредка беспокойно косясь на мертвенно-бледного Мориса, который стоял возле клетки, придерживая или держась за низкую приоткрытую дверцу, и невидящим взглядом смотрел вдаль. На дощатом полу, лицом вниз, лежал ещё один пленник, больше напоминавший груду грязных, окровавленных тряпок, чем человека. Саолер опустился на колени, кое-как протиснулся в клетку, положил землянку рядом с полутрупом и вдруг почувствовал тревожно-болезненный укол в сердце. На коленях пятясь к выходу, он изо всех сил старался рассмотреть избитого мужчину, но тщетно. "Я его знаю", - пульсировала в сознании настойчивая мысль, и провидение, наверное, впервые за день, пошло навстречу единорогу. Пленник глухо застонал, завозился и перевернулся на спину.