Участь бессмертного (СИ) - "Alex Mangust"

— Что… ты… за херь?… — В ответ прокряхтел я, чувствуя, как мое тело сжимают. Впрочем, спустя пару мгновений, напор заметно убавился, из-за чего дышать стало значительно легче, а боль немного уменьшилась. И данное действие наводило на мысли, что меня попросту не хотели убивать. Ну а это, в свою очередь, для меня было той еще проблемой.

— Я? … Тох, неужели не узнаешь? — С каким-то ехидством проговорила Галя, после чего ее глаза, будто бы копируя мои, загорелись красным.

Глава 30. Старый друг-Новый враг

На слова монстра (человеком это назвать у меня просто язык не поворачивался) я не нашел ответа, пусть в голове и возникли некоторые ассоциации с одной личностью. Очень уж странно было то, как ко мне сейчас обращались. Нет, по идее, раньше мое имя многие сокращали таким образом, но это было в старые времена. После апокалипсиса же, как ни странно, мне этого слышать не приходилось.

Вот только даже так, моя догадка казалась мне совсем бредовой. Ведь Серый, возникший сейчас в моей голове, умер, в чем я был полностью уверен. Убедился, когда заглянул к нему в квартиру, где обнаружил вместо него живописно разукрашенный интерьер его же потрохами.

Ну а даже если это осталось не от него и на стенах с потолком красовался внутренний мир кого-то другого, то все равно, вряд ли бы мой друг, даже учитывая всю творившуюся в нынешнее время чертовщину, умудрился сменить пол и превратиться в сорокалетнюю женщину с очень уж запоминающейся улыбкой, да непонятными тентаклями, которым самое место было бы в каком-нибудь японском мультике для взрослых.

А тварь-то, будто бы чего-то ожидая, не забывая при этом сжимать мое тельце со зверской силой, начала просто играть в молчанку, внимательно рассматривая своими кроваво-красными глазами меня родимого. Выглядели они со стороны, кстати, довольно-таки жутко. И если у меня были в точности такие же, то даже не представляю, как мои друзья могли не наполнять свои штаны кирпичами, находясь со мной в одной комнате ночью.

— Тох… — Наконец-таки снова открыла свою пасть эта страхолюдина. — Ну же? Я же вижу по твоему взгляду, что ты все понял…

— С…серый… — Все-таки выдавил я свою нереалистичную догадку.

— Ну неужели! И года не прошло! — Воскликнул мой, видимо, уже не такой умерший друг. Если, конечно, его вообще еще можно было так назвать.

— Как?… — Только и смог сказать я, когда мое предположение подтвердилось.

Говорить, кстати, стало в разы легче, так как сила, с которой сдавливали мое тело, заметно ослабла. Не так, чтобы я смог вырваться, но по крайней мере достаточно, дабы я не боролся за каждый вздох. Видно, что Серега был настроен со мной поговорить, перед тем как сожрать. Ну или что он еще хотел сделать? Просто с его зубами, виднеющимися из пасти, другое на ум попросту не приходило.

— Как я оказался в таком виде? … Ну, что тебе сказать? В бабу, если что, я не превратился, ты не подумай. Просто взял эту тушку погонять ненадолго… Хотя, тебе, наверное, с самого начала нужно все рассказать, да?

Тут я предпочел просто отмолчаться, поскольку в голове и так витали разные мысли, пытающиеся хоть как-то объяснить происходящий бред. Впрочем, Серому не требовалось мое подтверждение, дабы начать свой рассказ. Казалось, он давно хотел выговориться и сейчас вот ему удалось найти невольного слушателя в лице меня. Да и веселило его это, кажется, все. Иначе чего бы он мне продолжал хвастаться своей улыбкой, олицетворяющей кошмар всех дантистов?

— С чего бы начать… С чего бы начать… — Бормотал он, поднеся свою руку ко рту, прикусив при этом палец. Честно, возникла мысль, что он его сейчас на хрен откусит. Но нет, обошлось без этого. — Ну ты мне тогда, когда позвонил, я же с бадуна был? Так вот, только ты трубку сбросил, как мне отлить захотелось… Пошел я, значит, в талкан. Дверь пытаюсь открыть, а она не открывается. У меня башка гудит, я толком не понимаю, что за херня, а там еще начинает вдруг ломиться кто-то. Мне сразу вспомнилось, что пришел-то я домой не один. Вот только какого хрена девка, не помню как ее-там, в талкане забыла я вообще без понятия был. Да и чего она ломится тоже не понимал… Пока она дверь, что и так на соплях держалась, не выбила на хуй. Вот тогда я сразу все понял… Она ведь выбила ее и сразу на меня набросилась. Искусала всего, сука… Я сразу вспомнил то, о чем ты мне говорил, да и в башке сразу так все прояснилось. Как иначе-то, блять? Жить-то хотелось… Ну я кое-как отбился. Угандошил ее утюгом, до которого смог дотянуться. Вот только потом мне хреново стало, что просто пиздец…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Кхм… — Вдруг кашлянули у меня за спиной, прерывая монолог Сереги.

Судя по всему, Полина, а по тому, с какого направления исходил звук, эта была она, пришла в сознание. Что не могло меня не радовать. Все же на первый взгляд вообще казалось, что и она, и Коля, больше не жильцы. И я бы вздохнул сейчас с облегчением, понимая, что это не так, если бы не находился сейчас в жаркой хватке монстра-трансвестита.

— Сука, не перебивай! — Воскликнул Серый, выпуская из своего тела вторую тентаклю, которая молниеносно направилась, видимо, прямо к моей подруге.

— Убью! — Закричал, на сколько мог, уже я, пробуя освободиться.

Мне надоело висеть и слушать бред, который говорил этот монстр. Да, именно монстр, другом он мне теперь точно не являлся. Ведь даже если это и был когда-то Серый, которого я знал, а не непойми какая образина, решившая навешать мне сейчас лапши на уши, то сейчас это точно не он. Я не ошибся, тот, кто находился рядом со мной еще со школы, выводил меня их депрессии, когда сестра умерла, поддерживал в трудную минуту, умер в самом начале апокалипсиса. И то, что сейчас было передо мной, как раз-таки его и убило.

Ну а чего я позволить себе не мог, так это того, чтобы эта тварь забрала жизни и моих новых друзей. Я достаточно побыл в образе беззащитного тела, что только и могло слушать этот бред. Теперь предстояло взять себя в руки и дать наконец-то отпор. Что я и сделал, усилив свое тело чуть ли не всем запасом капель, что у меня имелись.

— Успокойся, Тох, успокойся… Жива она. Да и пацан тоже живой… — Попытался, видимо, утихомирить меня монстр.

Вот только теперь я уже не собирался останавливаться. Плевать, что мне хотели сказать еще. Я чувствовал силу, буквально пропитывающую каждую клеточку моего тела, и теперь мог без проблем освободиться. Для этого потребовалось лишь небольшое усилие, чтобы даже не разжать, а просто разорвать мерзкое полупрозрачное щупальце.

И как же отлично было наконец-то вздохнуть воздух полной грудью. По крайней мере первое мгновение, ровно до того момента, как моя тушка не полетела на пол, не удержавшись на ногах, что я, собственно, все еще не чувствовал. Благо, в этот раз я не затупил и смог среагировать, быстро оттолкнувшись руками, тем самым отправляя себя в полет подальше от своего противника.

— Куда! — Воскликнула тварь, выпуская очередное щупальце.

В ответ же на эту атаку, я создал хлыст в правой руке, которым без проблем смог ее отбить. Единственное, из-за того, что мне пришлось это делать в воздухе, мое тело приобрело еще большее ускорение, вскоре врезавшись в стену, проломив ее нафиг.

Но, благодаря усилению тела, ну или точнее все еще работающему покрову, дающему мне защиту, я совсем не почувствовал боли. Даже вскочил бы в то же мгновение, если бы не был парализован ниже пояса.

Ну а так, пришлось продолжать лежать в обломках, приподняв себя одной рукой, да приготовив вторую, чтобы отбиваться от очередных атак. На одной ведь не могло все закончиться, и я это прекрасно понимал.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Монстр был очень силен, в то время как я не только пустил большую часть энергии в усиление собственного тела, тем самым ограничив себя в количестве возможных хлыстов, а также заметно ослабив покров, который и так успел ранее от него настрадаться, так еще и считай стал калекой.

Мне, кажется, повредили позвоночник, о чем также свидетельствовала и боль в той области. Благо, со своими смертями, к подобному мне привыкать не пришлось. Вот только на моей боеспособности это все равно весьма неплохо, мягко говоря, сложилось — трудно, все-таки, сражаться одной рукой, да еще и из такого неудобного положения.