Рассказы - Дэшил Хэммет

На главной улице Куффиньяла, что протянулась вдоль пляжной полосы, как и на любой главной улице имеется банк, гостиница, кинотеатр и многочисленные магазины. Но от других главных улиц эту отличают особые вкус и опрятность. Куда ни кинь глаз, увидишь деревья, кустарники и аккуратно подстриженные газоны, а вот крикливо светящихся реклам и вывесок на улице нет. Дома составляют единое целое, словно построил их все один архитектор, а в магазинчиках и лавках вам предложат любые товары, не уступающие по качеству тем, что продают в Сан- Франциско.

Мелкие улочки, выходящие на главную, сперва разбегаются веером вдоль выстроившихся рядами небольших уютных коттеджей, а потом, поднимаясь в гору, переходят в извилистые дороги и аллеи, усаженные кустарниками. Чем ближе к вершине утеса, тем реже и крупнее становятся дома. Обитатели этих особняков являются подлинными хозяевами острова. Большинство из них — почтенные джентльмены на склоне лет, влачащие безбедное существование на доходы от капиталов, нажитых в прежние времена; они купили себе места в островной колонии, чтобы провести остаток дней, заботясь о своем здоровье, да и поигрывая в гольф с себе подобными. На Куффиньял они допускают ровно столько торговцев, мастеровых, обслуги и прочего люда, сколько им требуется для уютной жизни.

Вот что такое Куффиньял.

Время уже было за полночь. Я сидел на втором этаже самого крупного особняка на острове в окружении свадебных подарков общей стоимостью от пятидесяти до сотни тысяч долларов.

Из всего того, чем приходится заниматься частному сыщику (за исключением дел о разводах, за которые Континентальное Детективное Агентство не берется), я меньше всего люблю свадьбы. Как правило, мне удается избегать их, но на сей раз мне не посчастливилось. Дика Фоули, который специализируется у нас по свадьбам, за день до торжества крепко разукрасил некстати подвернувшийся недружелюбный карманник. Так случилось, что Дик вышел из игры, а мне пришлось его заменить. Сегодня утром я прибыл на Куффиньял — два часа на пароме от Сан-Франциско, а потом на автобусе, — а завтра утром вернусь во Фриско.

Свадьба была не хуже и не лучше большинства подобных церемоний. Бракосочетание состоялось в каменной церквушке у подножия утеса. Затем особняк начал заполняться гостями. Просторный дом буквально кишел ими вплоть до тех пор, пока новобрачным не удалось ускользнуть в город на поезд, который должен был увезти их на восток, в свадебное путешествие.

Среди гостей был представлен весь свет. Адмирал и парочка пэров из Англии; экс- президент одной из южно-африканских стран; датский барон; высокая русская принцесса в окружении менее титулованной знати, среди которой выделялся тучный, лысый, как коленка, словоохотливый и чернобородый русский генерал, битый час рассказывавший мне о боксе, который он обожал, но в котором совершенно не разбирался; посол одного из государств центральной Европы; судья из Верховного Суда; и уйма других выдающихся и влиятельных особ.

По правилам, сыщик, охраняющий подарки, должен смешаться с гостями и быть как можно более неприметным. В действительности так никогда не получается. Сыщику приходится львиную долю времени дежурить у подношений, так что его неизбежно замечают. Кроме того, восемь, а то и десять гостей из числа присутствующих ранее уже обращались в наше Агентство за помощью, и потому знали меня. В этом, конечно, особой беды нет, так что в целом все проходило достаточно спокойно.

Правда, пара друзей жениха, разгоряченных вином и необходимостью поддерживать свою репутацию шутников, попытались было похитить несколько подарков из специально отведенной для тех комнаты и запрятать в фортепиано, но я был начеку и вовремя пресек эту выходку, прежде, чем дело успело зайти слишком далеко.

Вскоре после наступления темноты сырой ветер стал нагонять грозовые тучи с залива. Гости, которые жили далеко, в особенности те, кому предстояло перебираться на материк, сразу заторопились. Островитяне же задержались в доме до первых капель дождя. Потом и они ушли.

Вскоре в доме Хендриксона утихло. Музыканты и дополнительно вызванная прислуга удалились. Сбившиеся с ног домашние слуги разбрелись по комнатам. Я нашел пару сандвичей, отобрал несколько книг, прихватил удобное кресло и отнес все в комнату, где под огромным бело-серым покрывалом хранились подарки.

Кейт Хендриксон, дедушка новобрачной — она росла сиротой — просунул голову в дверь.

— У вас есть все, что вам нужно? — поинтересовался он.

— Да, спасибо.

Он пожелал мне спокойной ночи и отправился спать — высокий худой старик, стройный, как юноша.

Когда я спустился, чтобы еще разок проверить окна и двери на первом этаже, дождь лил, как из ведра и истошно завывал ветер. Убедившись, что все окна и двери на запоре и заглянув в подвал, я вернулся на место.

Я подтащил кресло к торшеру и разложил рядом на столике сандвичи, книги, пепельницу, пистолет и фонарик. Потом выключил верхний свет, закурил «Фатиму», уселся, удобно откинулся на спинку кресла, взял книгу и приготовился к ночному бдению.

Книга называлась "Владыка океана". В ней рассказывалось о некоем Хогарте. Сильный, жестокий и скорый на расправу, он поставил себе скромную цель завладеть миром. Заговоры и интриги, похищения людей и убийства, побеги из тюрем, ограбления и подделки, брильянты величиной со шляпу, плавучие острова размером с Куффиньял — чего в романе только не было. Причем воспринималось все это так, словно происходило в реальности.

Хогарт продолжал злодействовать вовсю, когда погас свет.

В наступившей темноте я притушил сигарету, ткнув ее в один из сандвичей. Потом отложил книгу на стол, взял пистолет и фонарик и поднялся.

Прислушиваться к звукам было бесполезно — за окном бушевала гроза. Я должен был выяснить, что случилось со светом. Все остальные огни в доме были уже давно погашены, поэтому темнота в прихожей ни о чем мне не говорила.

Я выжидал. Мое дело — наблюдать за подарками. Пока никто к ним не прикасался, волноваться мне было ни к чему.

Прошло, должно быть, минут десять.

Внезапно пол под моими ногами содрогнулся, а стекла в окнах задребезжали. Перекрывая шум разгулявшейся стихии, до моих ушей донесся глухой раскат — не грома, нет, а мощного взрыва. Взрыв прозвучал не слишком близко, но безусловно где-то на острове.

Я подошел к окну, но как ни силился различить хоть что-то через заливаемое дождем стекло, так ничего и не увидел. Это мне уже кое-что подсказало. Я должен был разглядеть хотя бы несколько отдаленных огней внизу острова. Раз их не было, значит, весь Куффиньял остался без света, а не только дом Хендриксона.

Что ж, уже лучше. Возможно, свет погас из-за грозы, да и взрыв случился от того, что куда-то угодила молния. Или нет.

Всматриваясь в темноту, я смутно различил далеко внизу какую-то суету, мелькание неясных теней. Впрочем, из-за кромешного мрака и расстояния я совершенно не мог судить о том, что происходит. Не став гадать, я отошел от окна.

И тут же прогремел второй взрыв. Он казался уже ближе первого, возможно, от того, что был сильнее. Я вернулся к окну, но вновь ничего не увидел. Хотя мне снова показалось, что в нижней части острова что-то неладно.

Снаружи зашлепали босые ноги и чей-то голос взволнованно позвал меня. Я отошел от окна, спрятал пистолет в карман и включил фонарик. В комнату влетел Кейт Хендриксон — в халате, наброшенном поверх пижамы, худющий как смерть.

— Это не…

— Нет, это не землетрясение, — поспешил успокоить его я, поскольку любой житель Калифорнии пуще всего боится этого стихийного бедствия. — Огни погасли раньше, а взрывы…

Я замолчал. Три выстрела из винтовки, причем крупного калибра. В следующую секунду раздался характерный хлопок пистолета.

— Что это? — спросил Хендриксон.

— Кто-то стреляет.

Затопали и зашлепали другие ноги, потом послышались возбужденные голоса. В комнату вошел полуодетый дворецкий, торжественно неся канделябр с пятью зажженными свечами.

— Молодец, Броуфи, — сказал Хендриксон, когда дворецкий водрузил канделябр на стол рядом с моими сандвичами. — Попробуй, пожалуйста, выяснить в чем дело.

— Я уже пробовал, сэр, но телефон, похоже, вышел из строя. Может быть, послать в деревню Оливера?

— Н-нет. Не думаю, что дело настолько серьезно. А как вам кажется? обратился он ко мне.

Я сказал, что согласен с ним, а сам напряженно вслушивался в темноту. До моих ушей донесся отчаянный женский крик, и тут же снова заговорили ружья и пистолеты. Хотя и заглушаемые и искажаемые грозой, звуки пальбы ни с чем спутать было невозможно.

Открыть окно привело бы лишь к тому, что ливень вмиг залил бы комнату, поэтому я приложил ухо к стеклу, пытаясь хоть чуть-чуть составить для себя представление о том, что происходит снаружи.