Основы метафизики нравственности - Иммануил Кант
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С
Об оригинальности познавательной способности, или о гении
§ 57. Изобрести что-то – это совсем не то, что открыть, ведь то, что открывают, предполагается уже существующим до этого открытия, только оно еще не было известным, например Америка до Колумба; но то, что` изобретают, например порох, не было никому известно до мастера, который его сделал. И то и другое может быть заслугой. Но можно [42]найти нечто такое, чего и не искали (как один алхимик нашел фосфор), и тогда в этом нет никакой заслуги. Талант к изобретению называют гением, однако это имя всегда дают только мастеру, следовательно, тому, кто умеет что-то сделать, а не тому, кто только много знает и понимает. Но дают его не тому мастеру, который только подражает, а тому, который умеет создать свое произведение первоначально. Наконец, и этому мастеру дают это название только в том случае, если его произведение окажется образцовым, т. е. если оно заслуживает быть примером (exemplar) для подражания. Следовательно, гений человека есть «образцовая оригинальность его таланта» (в отношении того или другого вида произведений искусства). Но и того, у кого имеются задатки этого, называют гением, ибо тогда это слово обозначает не только природное дарование данной личности, но и самое эту личность. Гений, проявляемый кем-то во многих отраслях, называется всесторонним (например, Леонардо да Винчи).
Истинная сфера для гения – это сфера воображения, ибо оно бывает творческим и меньше, чем все другие способности, находится под гнетом правил, но именно поэтому ему больше доступна оригинальность. Правда, механизм обучения, постоянно принуждая ученика к подражанию, несомненно, оказывает вредное действие на пробуждение гения, если иметь в виду его оригинальность. Но каждое искусство все же нуждается в некоторых основных механических правилах, а именно в соответствии произведения с его идеей, т. е. в истине при изображении предмета, который имеют в мысли. Этому следует научиться со всей школьной строгостью, и оно, несомненно, есть следствие подражания. Освободить воображение и от этого принуждения и дать особому таланту действовать и увлекаться без всяких правил, даже вопреки природе, – это, быть может, приведет к оригинальному безумию, но оно, конечно, не будет образцовым и, следовательно, его нельзя причислять к гениальности.
Дух – это оживляющий принцип в человеке. Во французском языке дух (Geist) и остроумие (Witz) обозначаются одним словом – esprit. В немецком языке это иначе. Говорят: речь, произведение, дама в обществе и т. д. прекрасны, но лишены духа. Много остроумия здесь ничего не значит, ибо остроумие в конце концов может опротиветь, так как после себя оно не оставляет ничего прочного. Для того чтобы все указанные вещи и лица можно было назвать проникнутыми духом, они должны возбуждать интерес, и именно посредством идей. В самом деле, этим воображение приводится в движение, и оно видит перед собой большой простор для подобных понятий. Так было бы, если бы мы стали французское слово génie обозначать словами особенный дух, так как наш народ склонен думать, будто французы заимствовали для этого из своего собственного языка такое слово, какого мы в своем языке не имеем и которое мы должны заимствовать от них, тогда как они сами заимствовали это слово из латинского языка (genius), которое и обозначает именно особенный дух.
Но причина, почему образцовую оригинальность таланта называют этим мистическим именем, заключается в том, что тот, кто обладает ею, не может объяснить себе ее проявления и не в состоянии самому себе растолковать, как он дошел до искусства, которому он не мог научиться. Невидимость (причины для действия) есть побочное понятие о духе (о genius, который уже от рождения сопутствует талантливому человеку), внушению которого он как бы только следует. Но душевные силы должны при этом посредством воображения приходить в движение гармонически, иначе они будут не оживлять друг друга, а только мешать одна другой; и эта [гармония] дается только природой субъекта, ввиду чего гения можно назвать также талантом, «посредством которого природа дает искусству правила».
§ 58. Здесь можно оставить без рассмотрения вопрос, получает ли мир в общем особенную пользу от великих гениев, поскольку они часто пролагают новые пути и открывают новые горизонты, или же больше всего способствуют росту искусств и наук механические умы (хотя они и не составляют эпохи) с их будничным рассудком, который медленно продвигается, следуя опыту (правда, ни один из них не возбуждает нашего удивления, но ни один из них и не вносит путаницы). Но одна порода их, так называемые гениальничающие люди (вернее, гениальничающие обезьяны), встала под вывеску, под которой действуют люди, исключительно одаренные от природы; эта порода объявила нестоящим кропотливое изучение и исследование, и хвастается, будто она сразу схватила дух всех наук, и предлагает его в небольших концентрированных и сильных дозах. Люди этой породы, подобно знахарям и шарлатанам, очень мешают успехам научного и морального образования, когда они решительным тоном с высоты своей премудрости изрекают свои мысли о религии, политике и морали, словно посвященные или власть имущие, и таким образом пытаются скрыть скудость своего духа. Что же делать с такими людьми, как не смеяться над ними и терпеливо продолжать свой путь прилежно, в строгом порядке и с полной ясностью, не обращая внимания на этих фигляров?
§ 59. Гений, по-видимому в зависимости от национальности и той почвы, на которой он вырос, содержит в себе различные первоначальные зачатки и развивает их различным образом. У немцев эта гениальность больше идет в корень, у итальянцев – в крону, у французов – в цветок, у англичан – в плод.
Обыкновенный ум (который воспринимает все разнообразные науки) отличается, кроме того, от гения как человека изобретательного ума. Первый может проявиться
