Поцелуй воина - Кэрри Лофти

– Где они сейчас?

– В последний раз на рынке я дал ей достаточно денег, чтобы она вместе с семьей бежала в Толедо. Я надеялся встретиться с ними там, когда... когда...

– Когда?

– Когда тебя не будет. Вот почему Пачеко хотел, чтобы я навредил Аде и ты покинул орден.

Габриэль ослабил хватку и отступил на шаг. Кровь снова хлынула в лицо Фернану, и он стал хватать ртом воздух, растирая горло.

– Я говорю правду, – сказал он.

– Почему? Чего хочет Пачеко?

– Понятия не имею.

Габриэль смотрел в его широко раскрытые глаза, видя там одновременно страх и решимость. Человек, который бросил вызов закону и влюбился в мавританку, прижимался спиной к стене исповедальни, но не испугался.

– Уезжай вместе с нами, – наконец произнес Габриэль. – Ада и Бланка достанут лошадей. Мы можем доставить тебя в безопасное место вне Уклеса.

– Если только ты будешь держать себя в руках. Даже если я больше никогда не увижу Абес, то предпочел бы обойтись без твоего рукоприкладства.

– Абес?

Фернан глубоко вдохнул, выпрямляясь.

– Да. Я сделаю ее женой, если смогу.

Ошеломленный неожиданной силой в его голосе, Габриэль только кивнул. От болтливого фигляра до мужчины, жертвующего своим будущим ради семьи, – перемена была слишком разительна.

– Тогда снимай свое монашеское одеяние, брат. Наше пребывание в ордене Святого Сантьяго подходит к концу.

Фернан перекрестился и сбросил через голову белое одеяние.

– Наконец-то.

Как лодка, пробивающаяся сквозь бушующее море к берегу, Ада двигалась с обезумевшей толпой к широким двойным дверям восточного придела собора. Единственного крика Бланки было достаточно, чтобы побудить всю паству к безумным действиям. Тела врезались и давили на нее. Она дышала через нос, намеренно медленно, сдерживая нарастающую панику.

Ближе к выходу она нашла достаточно места между горожанами, чтобы дышать свободнее. Она вырвалась в чистую прохладную ночь. Мужчины вели своих жен и детей вниз по крутой тропинке к Уклесу, двигаясь торопливо, но уже без того отупляющего ужаса, с каким бежали из собора. Укрепленные высоко факелы освещали путь для людей, возвращающихся домой.

Ада скрылась от этих мерцающих огней в темноте, пробираясь вдоль каменного фундамента к конюшням. Там она дождалась, пока двое стражников покинут свой пост, чтобы узнать, что за шум поднялся в соборе. Темный плащ скрывал ее тело. На всякий случай она все время держала руку на рукояти кинжала. Наконец Ада проскользнула в конюшню.

Воспоминания о тьме, старых страхах и боли захватили все ее чувства. Ада остановилась и прижалась к ближайшей стене, закрыв глаза и ощущая сильное головокружение. Она прижала ладони к камням, еще хранившим слабое тепло дня.

Еще больше боясь возвращения стражников, она заставила себя отойти от стены. В стойлах она обнаружила пару лошадей. Тяжелые седла никак не хотели сниматься с крюков, а она боялась их уронить и устроить шум.

Поэтому Ада взяла лишь уздечки и поводья, уверенная, что можно обойтись и без седел.

Кроме, может быть, Фернана. И Бланки.

Она бросила охапку одеял на спину одного животного. Сев на другого, Ада сжала поводья и быстро прочла молитву. Резко прищелкнув языком, она послала обеих лошадей в легкий галоп. Если стражники и заметили ее, то не бросились в погоню, поэтому скоро, обогнув собор, Ада пустила свою лошадь по кругу, обшаривая взглядом толпу. Никого не было видно.

Назойливая мысль откуда-то из глубины ее разума подсказывала бежать.

Нет, вознаграждение будет далеко не таким легким, как казалось раньше. Она оттолкнула опиум ото рта Габриэля, потому что любила его. Отрицать их связь было невозможно. И больше, чем о Габриэле, она впервые за последний год заботилась о своем собственном будущем. Силой и чистым упрямством он вернул ей это понимание. Отступить от него сейчас было бы проявлением безнадежной трусости.

Вонзив пятки в бока лошади, Ада присоединилась к веренице людей, спускающихся в Уклее. Какое-то движение привлекло ее внимание. Человек верхом на лошади повернулся, и в слабом лунном свете блеснуло изогнутое лезвие клинка. Из-за спины всадника выглядывал арбалет.

Она прошипела его имя:

– Джейкоб!

Джейкоб моргнул, подумав сначала, что это ему показалось в ночи. Ада.

Только оказавшись на небольшом холме вдалеке от крепостных стен монастыря, они спешились. Джейкоб сбросил оружие и раскрыл Аде объятия, ощущение ее тела было как долгий глоток эля после жаркого дня. Он наслаждался объятиями этой нежной и сильной женщины. Волосы, прижавшиеся к его носу, пахли простым щелочным мылом и дымом свечей.

– Джейкоб, я не могу в это поверить! – воскликнула она по-английски. – Ты наконец-то вернулся.

– Да, вернулся, хотя и скорее, чем мы планировали. Почему ты здесь ночью, да еще и вся деревня тут? Что случилось?

Ада отступила назад, только чтобы видеть его лицо:

– Боюсь, что многое.

Джейкоб глубоко вдохнул. Прошедший год превратил ее из преданного друга в женщину, управляемую непреклонными желаниями. Ее глаза, хотя и ясные, все еще были обведены кругами усталости.

– Как ты, Ада?

– Хорошо, – едва слышно ответила она. – Мне так много нужно рассказать тебе. Сначала извинение, я думаю. А потом моя благодарность.

Он улыбнулся. Ее проницательное лицо и естественные движения не выявляли никаких пагубных привычек. Никакого отчаянного возбуждения между дозами. Никакого бессвязного блаженства от наркотика.

Его охватило чувство облегчения.

– Думаю, мы прибережем это для более безопасного часа.

– Да. – Она отпустила его и принялась беспокойно ходить взад-вперед, то и дело поглядывая на вершину холма. – Здесь, в ордене, нам угрожает опасность от одного из наставников.

– От Пачеко?

– Ты знал?

– Я многое узнал за эти недели.

– Свитки! – воскликнула она. – Ты спрятал свитки у Дэниела, да?

Он нахмурился.

– Да.

– Они у меня. – Она успокаивающе махнула рукой. – Не спрашивай ничего сейчас. Я все объясню, когда мысль о том, что я сделала, не будет выворачивать меня наизнанку. Просто знай, что я читала их.

– Пачеко – это дурное семя, – сказал он, пристально глядя на нее и не зная, насколько может ей довериться. – Когда я был в Сеговии, то узнал, что шпионы доньи Вальдедроны обнаружили его связь с изгнанным феодалом де Сильвой. Он тайно работает на него, причем уже много лет, а здесь дожидается их возвращения к власти.

– В конце перемирия.

– Да. Он и Габриэль, оба.

– Какое, по-твоему, Габриэль имеет ко всему этому отношение?