Второе дыхание - Дора Шабанн

— Я тебя, естественно, слушаю. Любопытно, знаешь ли, узнать на что, кроме молодости и стройной фигурки, ты меня променял. Хочется понимать, сколько же мы, в нынешнем моменте, стоим.

— Дорого. Стоите вы баснословно дорого. И молодость с фигурой там вообще идут бонусом.

О, как. Мне это должно польстить? Почему же так всё не вовремя? Как бы было классно приложить его, по многоумной тыкве, бутылкой от кавы.

Но бутылки в холодильнике. Полные. Жалко. Каву.

— Отлично, считай, мне приятно, что я так дорого стою. Поэтому, вспомнив классику, могу ли я получить немножко наличными? Ежемесячно, в качестве алиментов на трёх детей? На твоё родовое имение мы, естественно, не претендуем. Квартиры нам будет достаточно. И машины. Моей, конечно. И, да, безусловно, разводишься ты только со мной, а дети как были твоими, так и остаются. Я не ограничиваю ваше общение по телефону, допускаю встречи на нейтральной территории по предварительному согласованию. Каникулы у тебя в доме обсуждаемы.

— Отличный план. Но нет, — муж пожимает плечами и испытующе смотрит.

Штош.

— А как хотелось тихо-мирно, цивилизованно, разойтись. Ладно, слушаю твои предложения.

— Завтракаем, отвозим детей к твоим, возвращаемся домой для взыскания накопившегося супружеского долга, то есть не вылезаем из постели до завтрашнего обеда, минимум. Потом забираем детей и обсуждаем планы на следующую неделю, — этой улыбкой можно осветить всю Питерскую подземку. Зубы кажутся слишком уж сияющими. И лишними. Зря я каву пожалела.

— Ты не охренел ли там, в своих таёжных лесах, дорогой супруг? — я очень-очень воспитанная, но сил держаться осталось немного.

Артём ухмыляется:

— О, зубки прорезались здесь без мужа, да? Свобода, мужики левые рядом, перспективы, да? Что-то, мне кажется, что охренел здесь кое-кто другой, милая.

— Папа, — звонко утверждает с порога Надя, а устами детей, как известно, глаголет истина. Теперь ухмыляюсь, очень демонстративно и откровенно, уже я — бывшая «хорошая девочка».

Муж слегка обалдевает.

А потом не слегка. Ибо следом за Надей, сонная и недовольная Вера вкатывает коляску со всегда счастливой по утрам Любочкой в кухню. Точнее, сначала в дверном проёме появляется гипс.

МХАТовская пауза.

— Мама, мы хотим есть! Папа, а ты надолго? — Люба далека от высоких классических материй пока, но вот чувства момента и юмора у неё врождённые.

Тихо хихикаю:

— Умывайтесь, переодевайтесь. Каша ждёт и Михаил Борисович тоже.

Переключаюсь на приготовление завтрака и совершенно забываю о муже, посему меня несколько ошарашивает недоумённое:

— Куда это вы в субботу с утра?

Что тут скажешь?

— Угадай.

73. Артем. Август. Санкт-Петербург

Обалдеть. Нет. Охренеть!

То, что его возвращение будет фееричным, он догадывался. Но, что настолько, не мог даже предположить.

Не успел обнять тёплую и сонную законную жену, как она сбежала буквально из рук. Шипела, фыркала, гневалась.

Ей очень идёт. Особенно, сползающее с груди одеяло.

Наезд, претензии, раздел имущества и развод. Ожидаемо.

Улька скора на расправу. Если видела тот долбаный репортаж, то в чём-то он её понимает. Нет, обидно, что она предпочитает уйти, а не бороться с соперницей за любимого мужчину. А как же все песни про чувства и про то, как он ей нужен? Тут вдруг появился на горизонте новый вариант, помоложе, и до свидания постылый старый муж?

Неприятно, но он потерпит. Всё равно же её любит. Он ведь всегда её выбирает. Ну, пусть не сразу, но, когда подумал и всё взвесил — правильное же решение принял, да?

Кроме жития под одной крышей, и ухаживаний в стиле позапрошлого века, ему не в чем каяться.

Жена, понятное дело, в гневе. Но хороша. Как-то он подзабыл уже, что Улька у него не только милая, добрая и привычная, но также красивая, очень привлекательная и жутко сексуальная в этом мохнатом пледе поверх тонкой ночнушки.

Такая, что не удержаться. Вот он и дразнит её, слегка. Потом вместе посмеются. Наверно.

А потом. Потом случилось это.

Непонимание, ужас, паника.

Как? Что делать? Бедная крошка! Любочка, доченька, что это? Как же так?

Дыхание перехватило. Пока приходил в себя, понял — для девочек ситуация уже привычна. Есть выработанные алгоритмы действий. Дочери сами справляются со временной неспособностью младшей ходить при утренних гигиенических процедурах. А жена спокойно раздаёт распоряжения и отворачивается. Да, завтрак, но неужели он недостоин никаких пояснений, комментариев там. И вообще — почему Уля ничего не сказала?! Она же адекватная всегда у него была? Это что, правда, его жена нашла помощь и поддержку у другого?

И да, куда это они собрались?

74. Ульяна. Август. Санкт-Петербург

Естественно, после завтрака, в клинику мы поехали всей толпой. Артём решил наглядно продемонстрировать, насколько он сам в хозяйстве нужный элемент, какой заботливый отец и полезный мужчина в доме. Капец. Где ты раньше со всем этим добром был? Сейчас мы уже как-то приспособились, но, в целом, конечно, приятно. Полезный он, да.

Ура, свободу попугаям! Счастье есть. Гипс сняли, наложили тугую повязку. Прописали ванночки, массаж икроножным мышцам, активно расхаживаться, и дали на «всё про всё» ещё неделю больничного. Ибо первый шаг Любу уговаривали сделать четверо взрослых. Сорок минут. В итоге медсестра подкупила её детской бижутерией. За каждые десять шагов, Любочка могла выбрать себе украшение. Моя младшая дочь вышла из кабинета травматолога изрядно прибарахлившись: браслет, ожерелье и кольцо украшали гордо и неспешно ступающую Любовь Артёмовну.

Пока мы с Любой и медсестрой обрабатывали ногу да ждали новых результатов рентгена, Артём выпытал у Михаила Борисовича основные вехи нашей эпопеи. Дорогой доктор не скупился на похвалу, как терпеливой дочери, так и её героической матери. Послушать из соседнего кабинета было приятно. Да и время мне на объяснения врач изрядно сэкономил.

Так как, по словам Веры, любительницы Винни Пуха: «Завтрак уже давно закончился, а обед ещё и не думал начинаться», после выхода из клиники, мы зарулили в ближайшую кафешку на чашечку какао с плюшечками.

Глядя на то, как радостно и непрерывно Артём воркует с дочерями, как светятся их мордашки, как они вместе смеются, я рыдала в душе и не понимала как? Ну, как мы могли это всё счастье своё про…терять. Ведь взрослые же люди! Дети у нас все желанные и запланированные, особых материальных и жилищных проблем нет. Мы же, ёжкин кот, необычайно благополучное семейство. Было.

И от этого «было» в душе невероятно больно. Так больно, что обожжённый, практически кипящим чаем, язык вообще не впечатляет. Я его осознаю, когда Любочка осторожно вскарабкивается ко мне на колени и ладошками вытирает с лица незамеченные мной слёзы. Удачно, что с утра было