Кулибин - Николай Кочин

Подавляющее большинство из изобретений Кулибина, поражая нас смелостью творческого полета и виртуозностью выполнения, все же не были реализованы в промышленности. Диковинные автоматы, забавные игрушки, хитроумные фейерверки для высокородной толпы, механические приспособления, сделанные в угоду престарелой царице, хоть и отнимали только время, но они-то и поражали современника, они-то быстро и усваивались аристократией России. В этом была трагедия не одного Кулибина. Технический прогресс стоял поперек дороги интересам господствующего класса крепостников XVIII века — слишком дешева была рабочая сила. Это удерживало их от того, чтобы заводить дорогую паровую машину. Поэтому погиб гениальный Ползунов, поэтому не реализовывались лучшие изобретения Кулибина.

«И. П. Кулибин был одним из талантливых русских изобретателей, техником-новатором тех дней, — справедливо замечает академик И. Артоболевский, — но он, конечно, не является единственным техником-новатором тех дней. Имена десятков, возможно, сотен выдающихся творцов техники — наших соотечественников, трудившихся над перестройкой русской технической практики, не дошли до нас».

Не находя применения своим силам на путях общественной пользы, техники и механики уходили на узкие тропы механического артистизма, тем более, что спрос на остроумные вещицы у аристократов был велик. И вот изобретатели идут на удовлетворение их вкусов. Величайший техник Герон Александрийский[83] (II век до нашей эры) прославился «театром автоматов». Его механизм приводил в движение фигурки людей и животных, расставленных на сцене и разыгрывавших целые представления. Рабский труд вытеснял Герона Александрийского с поприща общественного приложения своих знаний. Вокансон — французский механик — растратил свой гений на механические головоломки, создавшие ему огромную славу: он стал знаменитостью для всей Европы. Сперва он пытался посвятить себя преобразованию ткацкого производства. Изобрел ткацкий станок для тканья простых и узорчатых разноцветных тканей. Но французские мануфактуристы, монопольно владевшие производством текстиля, не имели потребностей в дорогой машине. Разорившись на опытах, Вокансон обратил свой талант на устройство автоматических игрушек. Всем в то время известны были его медные утки, которые летали, хлопали крыльями, клевали корм. Всем известны были его автоматы флейтистов — фигурки в натуральный рост человека, которые шевелили губами и играли на флейтах, как живые. Вокансон превратился в полукомедианта, разъезжая с ними по городам Европы и потешая сытую публику, которая встречала его с восторгом и награждала шумным успехом.

Тем же самым должен был заниматься и Кулибин на пышных празднествах при дворе, устраивая фейерверки, показывая наследникам «огнедышащие горы», организуя в далекой Молдавии «мушкерады» и иллюминируя роскошные пиры всемогущего фаворита царицы. Надо догадываться, какой своеобразный конфликт был у него с действительностью, связывавшей его титанические силы, широту творческого размаха и калечившей его трезвый ум.

Кулибин был человеком сдержанным даже в письмах. Едва ли он высказывал свои заветные мысли друзьям о том строе, при котором жил. Но судя по тому, что человек он был принципиальный и мыслью строптивый, не пожелавший в угоду двору променять своего звания на высшее и поломать свой патриархальный быт, наконец, судя по тому, что он был человек умный, видевший дальше других, что он был человек огромного житейского опыта, на своей собственной спине испытавший тяжесть простого труда, на своей собственной судьбе уразумевший бездушие бюрократической машины, — социальные вопросы не могли быть ему чужды. И недаром же он с горькой иронией отзывался о Петербурге и о «любезном отечестве», под которым разумел, конечно, властелинов России. Даже в торжественной оде, обращенной к Екатерине, прорвалось это: «не токмо знатных ты наблюдаешь, но и загнанных всех защищаешь». О «загнанных» считалось неприличием тогда даже думать.

Кулибин был провозвестник грядущих технических перемен в России. Но сам он родился слишком рано. Экономические условия для его разностороннего творчества в то время еще не созрели. В конце XVIII века в Европе происходит промышленный переворот. Начинается эра промышленного капитализма. У нас же паровые машины вводятся только с 30-х годов XIX столетия. Самое начало XIX столетия ничего не прибавило в смысле технического развития к XVIII веку. Это сказывалось и на производстве и на торговле. Отстает торговля, если сравнивать ее с европейской. Отстает и промышленность. «То же самое крепостное право, которое помогло Уралу так высоко подняться в эпоху зачаточного развития европейского капитализма, послужило причиной упадка Урала в эпоху расцвета капитализма»[84]. И верно, создавшаяся в Англии машинная индустрия (применение кокса в выплавке чугуна) нанесла в конце XVIII века большой удар русскому горнозаводскому делу.

Огромное дарование Кулибина было принесено в жертву отсталому общественному строю. Крепостной, почти даровой труд на фабриках и заводах XVIII века никак не способствовал развитию промышленной техники.

Таланты из народа в старой России возникали во множестве, но гасились, не успевши расцвесть, или гибли в роли провинциальных чудаков и выдумщиков. Литература историческая и художественная сохранила в памяти народа этот скорбный тип горемык-гениев, с изумительной красотой и исключительной глубиной увековеченных Лесковым в его бессмертном «Сказе о тульском косом Левше и о стальной блохе».

Вспомним Глинкова. Первая механическая прядильная фабрика Аркрайта в Англии появилась в 1771 году, а наш Глинков еще в 1760 году создал механическую прядильню с водяным приводом.

Вспомним Нартова. Он в начале XVIII века изобрел металлообрабатывающий станок с супортом. Супорт — огромный вклад в производство. Он стал известен в Англии только в конце XVIII века.

Вспомним Ползунова. Он изобрел паровой двухцилиндровый двигатель, это целая революция в производстве и промышленности. Джемс Уатт создал такую машину через двадцать лет после Ползунова.

Вспомним Фролова. Он первый в истории техники превратил водяной двигатель в центральный мотор, водяное колесо приводило в действие всю систему механизма на заводе. Это был прообраз завода-автомата.

Все названные изобретатели — люди с огромным дарованием, если не сказать, что гении. Их изобретения поражают своей смелостью. Но личная судьба изобретателей от того не складывалась легче. И даже слава обошла их. Имя шотландца Уатта — изобретателя паровой машины, все знают, а имя Ивана Ползунова, уральского механика, солдатского сына, который изобрел ту же машину, на двадцать лет опередив Уатта, только недавно стало известным.