Главная книга о счастье и благополучии - Лууле Виилма

Если заняться буквоедством и начать доказывать другому, что тот все же раздражен, то вспыхнула бы крупная и непримиримая ссора. Финал этой оскорбительной ссоры запомнился бы обоим. Один не терпит лжи, поскольку боится ее и в любом маленьком отрицании видит не страх, а уже намеренную ложь. Другой не желает признавать свои ошибки, боясь показаться плохим, трусливым, несправедливым. Оба не видят, что каков один из них внешне, таков другой внутренне.

Мне приходится ежедневно быть таким буквоедом, но так, чтобы не делать больно ни себе, ни другим. С непонимающим человеком это мне не удалось бы. Особенно сложно вести разговор о первопричинах болезни человека близкого, дорогого. Не раз я отказывалась, говоря, что не следует тревожить душу умершего. С другой же стороны, знать это необходимо, чтобы самому не погибнуть от той же болезни.

К примеру, очень кроткий, готовый к самопожертвованию человек заболел раком или умер. Как же так, ведь он был воплощением доброты? Незаметно для себя люди путают кротость с беспомощностью, миролюбивость с примиренчеством, готовность идти на унижения с покорностью, радость с печалью, уважение с любовью, благотворительность с благими делами.

Желание прожить жизнь незаметно, не тревожа других, приводит к тому, чего этот скромный человек страшился: тяжелая болезнь сделала его особенно болезненно заметным для близких. В душе каждый хотел бы жить как нормальный человек, то есть быть в меру заметным, но не осмеливается. Нужно научиться сметь.

Пример из жизни В газете появилась статья «Насморк происходит от обиды», вызвавшая злобные нападки, будто эта теория враждебна по отношению к человеку. Некий воинственно настроенный человек вопрошал: «Что же мне теперь — думать плохо о своем хорошем знакомом, если он идет по улице навстречу и хлюпает носом?» Хотелось бы спросить у него, неужели он в своей наивности не заметил, что все люди время от времени обижаются, ведь мы — люди. Статья вызвала у него раздражение, потому что обиженность — его слабое место. На деле же человек думал о том, что теперь о нем подумают люди, когда встретят на улице с насморком. Ведь насморк, черт бы его побрал, скрыть не так-то просто. Хлюпающий нос — хлюпающая заносчивость, заносчивая слезливая обиженность — это предатель, который появляется в самый неподходящий момент, к посрамлению владельца. Этот сердитый человек полагал, что к нему станут применять ту же мерку, которую он применяет к другим. Кстати, американские врачи уже изучают взаимосвязь между обидами и образованием раковых опухолей. А нас в Эстонии раздражает, когда говорят, что обида связана с насморком. Если некий американец заявляет, что эстонцы мелочны, то мы сильно обижаемся и зарабатываем насморк. При этом причину своего насморка мы продолжаем упрямо отрицать. Хотим показать, что мы лучше других. Из-за этого желания насморк и возникает!

Для людей типично желание ладить со всеми, чтобы не было расхожих мнений и ссор. Обоснование убедительно: почему непременно нужно быть за или против кого-то? Я воздержусь, и тогда против меня ничего не скажут.

Что такое — «воздержусь»?

Это страх занять чью-либо сторону, чтобы не нажить себе врага. Он же — страх, что противная сторона не станет меня любить. Поскольку обычно не принято столь глубоко вникать в такие вещи, особенно увязывая их с любовью, то подобного страха как будто и не существует. Смелый человек не бывает в числе воздержавшихся — у него всегда есть своя позиция. Смелый говорит: «Твой поступок плохой». Он проводит различие между личностью и ее ошибочным поступком, потому что знает, каким образом человек учится. Испуганный человек говорит или думает: «Ты плохой». Он не смеет признать свои ошибки и потому не умеет отделять человека от поступка, ибо не видит обратной стороны дела. Особенно же он не замечает возникновения маленьких стрессов, так как не воспринимает эмоции как стрессы и не знает, что они накапливаются.

Каким образом можно заметить свои ошибки, пока не будет поздно? Как настичь те мысли, что проскакивают в голове по меньшей мере шестнадцать раз в минуту? Возможностей столько же, сколько на свете людей.

Советую начать с программы-минимум:

подметьте у себя в течение дня одну негативную мысль и проследите, как она влияет на Ваш день. Если Вы научитесь глядеть на себя со стороны, как глядят на Вас другие, то поймете, что мысль эта влияет на весь день. Когда Вы это усвоите, то найдете одну мысль уже за час и освободите ее. Так учатся следить за своими мыслями, словами и поступками.

Я, например, встав утром с постели и поприветствовав день, концентрирую свои мысли на энергии этого дня. Я знаю, что каждый день нам дается разная энергия как необходимый всем нам урок. В связи с этой энергией усиливается моя энергия сегодняшнего дня, чтобы я усвоила этот урок. Делаю я это с удовольствием, потому что это облегчает мою работу с пациентами. Как?

Приведу в пример некоторые дни и их воздействие на больных.

1. День великодушной жертвенности. В этот день трое из моих пациентов уступили время своего визита тем, кто, по их мнению, нуждался в помощи больше, чем они. На самом же деле это было не так. Я знала, что клиенты вне очереди забудут записать своих благодетелей на новое время приема. Так и получилось. Несчастные и разочарованные жертвователи позвонили мне через несколько дней сами.

В тот день эти люди со вздохом повторяли грустную истину о том, что чем больше делаешь людям добра, тем больше тебе отплачивают злом, ибо не сознавали того, что добрый поступок они совершили, дабы выслужить любовь и уважение.

2. День сетований на зло. Все без исключения сетовали на то, что им плохо оттого, что в мире так много зла. Почему ничего не предпринимается? А вот в старину плохих людей наказывали будь здоров! Вор лишался руки, а убийца — головы.

В тот день многие из тех, кто со злобой размышлял о зле, пострадали от намеренного злодейства, хотя день предостерег их и дал возможность уберечься.

3. День размахивания кулаками. Двое пришли записываться на прием, и для обоих мои условия оказались неприемлемыми. Они ушли, отчаянно жестикулируя. Третья — почти совсем глухая 75-летняя старушка, у которой слух стал ухудшаться с двадцатилетнего возраста, упрямо досидела до своей очереди, не спрашивая, совпадает ли ее желание с моими планами. После того как я в течение двух часов записывала на бумаге необходимые для нее указания, а слух так и не улучшился, ее зять пригрозил спалить мою приемную.

В тот день ухитрялись поссориться даже закадычные друзья.

4. День необузданного упрямства. В этот день первой реакцией у всех посетителей было слово «нет». Со второй половины дня все беседы с пациентами я начинала с того, что сегодня — день непокорности и давайте прежде всего освободим непокорность, иначе мне не имеет смысла навязываться вам. Я подчеркивала слово «освободим» (не «освободите») — и раз за разом освобождала свою непокорность вместе с больными все основательнее. Сама я к вечеру ощущала себя весьма неплохим человеком. Даже усталости не чувствовала.

В тот день у очень многих людей оказались из-за равнодушия партнера сорванными очень хорошие планы, и, что особенно важно, в отношении к партнеру зародилось недоверие.

5. День опозданий и спешки. Половина пациентов явилась с опозданием, другая половина ерзала на стульях, куда-то опаздывая. Если бы я не записывала свои слова на пленку, то от такого визита не было бы никакого проку. У всех людей на тот день был составлен настолько плотный график дел, что потеря тридцати секунд воспринималась бы как катастрофа. Такая напряженная жизнь именно к катастрофе и приводит.

В тот день было много аварий и травм.

6. День глупого умничанья. Люди старались оправдать и обосновать свои поступки, но делали это нелогично и капризно, настаивали на своей правоте. Разве я не прав? Почему я должен пойти навстречу? А может, мне этого не нужно? А может, я как раз хочу быть больным! Что бы такому умнику ни отвечать, в этот день он все равно ничего не воспримет. Этот день пропал для них зря, и к вечеру нервы были у них на пределе.

В тот день многие сердились на всяческую демагогию и философствования.

7. День страха оказаться ненужным. Все без исключения пациенты чувствовали себя на фоне других мелкими, глупыми, некрасивыми, неуклюжими, ущемленными и т. д. и пытались сделать все, чтобы их полюбили, действуя в своем рвении другим на нервы. Тем надоело постоянно доказывать свою любовь, и это подлило масла в огонь ревности.

Это были женщины, имевшие высокопоставленных именитых мужей, и мужчины, имевшие высокопоставленных жен. Один молодой человек, потерявший вкус к жизни, ощущал себя рядом со своей мудрой матерью полным ничтожеством и помышлял о самоубийстве. От страхов все эти люди совершенно не умели стоять на собственных ногах и быть самими собой. Это были поработившие себя рабы, желавшие каждый по-своему уничтожить рабство. Жизнь стала для них трагедией, а у их спутников жизни беспомощно опускались руки: необходимость постоянно переубеждать и доказывать свою любовь утомляет и отупляет.