Страна Дяди Сэма : Привет, Америка! - Билл Брайсон

Однако недавно я понял, что выбор слишком широк. Я пришел с этой мыслью домой после того, как приехал из аэропорта Портленда, штат Орегон, постояв в очереди из пятнадцати человек перед кофейным киоском. Было 5:45 утра, не самое мое любимое время суток, и до посадки оставалось всего двадцать минут, но мне, честное слово, было необходимо получить дозу кофеина. Вы же знаете, каково по утрам.

Так бывает, что если вам хочется чашечку кофе, вы просите именно ее и получаете тоже именно ее. Но этот киоск, происхождения 1990-х годов, предлагал двадцать разных видов на выбор — эспрессо, латте, карамельное латте, капуччино, маккьятто, мокко, эспрессо мокко, мокко «Черный лес», американо и кто его знает что еще — и четырех разных объемов. На выбор также предлагалась целая вселенная сдобных булочек, круассанов, багетов и пирожных. Все это было доступно во множестве вариаций, так что каждый заказ звучал подобно следующему:

— Мне, пожалуйста, карамельный латте, мокко без кофеина и напиток из корицы, бублик с маложирным сливочным сыром, но, будьте добры, с двойной порцией тертого пимьенто. А ваши маковые зерна жарятся в полиненасыщенном растительном масле?

— Нет, мы используем двойной сверхлегкий экстракт канолы.

— О, нет, мне такое нельзя. В таком случае круассан «Нью-Йорк три сыра» из непросеянной ржаной муки. С какими эмульгаторами вы его готовите?

Я мысленно представил, как хватаю каждого такого клиента за уши, трясу его или ее голову раз тридцать-сорок и произношу:

— Тебе всего-то нужна чашка кофе и какая-нибудь булка до посадки в самолет. Попроси что-нибудь попроще и убирайся.

К счастью всех этих людей, пока я не получил свою первую чашку кофе утром (это истинная правда в столь ранний час), я могу лишь встать, одеться (как-нибудь) и попросить чашку кофе. Все остальное выше моих сил. Поэтому я просто стоял и терпеливо ждал, пока пятнадцать человек сделают свои длинные, отнимающие кучу времени и бессмысленно оригинальные заказы.

Когда наконец подошла моя очередь, я шагнул к стойке и сказал:

— Я бы хотел чашку кофе.

— Какого?

— Горячего в очень большой чашке.

— Да, но какого — мокко, маккьятто — какого именно?

— Без разницы, лишь бы это была чашка нормального кофе.

— Хотите американо?

— Если это означает нормальный кофе, то да.

— Это все — кофе.

— Я хочу чашку нормального кофе, какой миллионы людей пьют каждый день.

— Значит, вы хотите американо?

— Видимо, да.

— Вам взбитые сливки низкокалорийные или обычные?

— Я не хочу взбитые сливки.

— Но этот кофе подается со взбитыми сливками.

— Послушайте, — я понизил голос. — Сейчас шесть утра. Я стою двадцать пять минут в очереди из пятнадцати поразительно нерешительных человек, мой рейс уже объявляют. Если прямо сейчас я не получу кофе, я кого-нибудь убью — и думаю, вам следует знать, что вы занимаете чрезвычайно опасную верхнюю строчку в моем списке. (Как вы понимаете, утро — мое не самое любимое время суток.)

— Это значит, что вы хотите низкокалорийные или обычные взбитые сливки?

Тут уже ничего не поделать.

Слишком большой выбор не только удлиняет каждое действие в десять раз, но и, что удивительно, на самом деле порождает недовольство. Чем больше выбор, тем требовательнее люди, чем более они требовательны, тем больше, хм, требуют. В Америке у вас появляется ощущение, что вы находитесь среди миллионов людей, которым постоянно, бесконечно, неутомимо нужно все больше и больше. Похоже, мы создали общество, для которого главное занятие — пастись по точкам розничной торговли в поисках разных материалов, форм, ароматов, которые они раньше никогда не встречали.

И это касается абсолютно всего. Сейчас вам предлагают на выбор тридцать пять различных зубных паст «Крест». Как сообщает «Экономист», «в Америке средний супермаркет выделяет до 20 футов торгового пространства на лекарства от кашля и простуды». Из 25 500 «новых» потребительских товаров, появившихся в Соединенных Штатах в прошлом году, 93 % — всего лишь слегка измененные варианты уже существующей продукции.

В последний раз, когда я ходил завтракать, мне пришлось выбирать из пяти разных рецептов приготовления яиц (пашот, омлет, яичница-глазунья, яичница, обжаренная с двух сторон, и так далее), шестнадцати видов блинов, шести разных соков, двух форм сосисок, четырех видов картофеля и восьми разновидностей тостов и сдобы. Моя ипотека не требовала принятия такого количества решений. Я уже подумал, что все позади, когда официантка спросила:

— Вы хотите сбитое сливочное масло, обычное, маргарин, смесь сливочного масла с маргарином или заменитель сливочного масла?

— Вы издеваетесь, — сказал я.

— Я не издеваюсь насчет сливочного масла.

— Тогда мне обычное сливочное масло, — слабо произнес я.

— Гипонатриевое, без натрия или обычное?

— Удивите меня, — шепотом ответил я.

К моему изумлению, моей жене и детям все это нравится. Им нравится заходить в киоск с мороженым и выбирать из семидесяти пяти разных вкусов, а потом из семидесяти пяти разных сиропов.

Не могу передать, как мне хочется уехать в Англию и получить просто чашку хорошего чая и булочку, но, боюсь, я единственный в этом доме, кто горит подобным желанием. Я верю, что моей жене и детям в конце концов все это надоест, но пока никаких признаков не наблюдается.

Что ж, если смотреть с оптимизмом, по крайней мере, у меня есть полный набор подгузников.

Новости глупости

Мне бы хотелось сказать пару слов об американской глупости.

До того как я произнесу еще хоть слово, позвольте мне предельно ясно заявить, что американцы вовсе не принципиально отличаются от прочих людей. В Америке самая развитая экономика, самое довольное население, лучшие исследовательские институты, многие из лучших университетов и умов и больше лауреатов Нобелевской премии, чем в остальном мире вместе взятом. Если бы все были глупыми, этого бы не было.

Тем не менее иногда приходится удивляться. Вот пример. Согласно опросу общественного мнения, 13 % женщин в Соединенных Штатах не могут сказать, надевают ли они колготки на трусики или наоборот. Это около 12 миллионов женщин, которые бродят по стране с хронической неуверенностью в принципах одевания. Я нечасто надеваю женскую одежду, возможно, поэтому и не могу полностью оценить все трудности задачи, но я почти уверен, что если бы я надевал и трусы, и колготки, я бы знал, что на что я надеваю. А главное, если бы ко мне на улице подошел незнакомец с папкой и спросил, какова конфигурация моего нижнего белья, думаю, я бы не ответил, что не знаю.

Отсюда, кстати, еще один интересный вопрос: почему они спрашивали об этом? Как кто-то додумался до такого вопроса и что надеялись узнать? Видите, все это указывает на глупость более серьезных масштабов, не среди тех 13 % женщин, которые не в курсе, что происходит у них с нижним бельем, а, чтобы быть точным, среди тех, кто подготавливает и проводит опросы общественного мнения.

Одно можно сказать наверняка — глупости вокруг хватает. Я знаю это не понаслышке, потому что недавно один мой друг из Нью-Йорка прислал мне коллекцию тупых фраз, произнесенных в 1997 году устами знаменитых американцев. К примеру, актриса Брук Шилдс, без всякой помощи со стороны взрослых, объясняя в интервью, почему не следует курить, сказала: «Курение убивает. А если вы убиты, значит, вы потеряли очень важную часть своей жизни».

Хорошо сказано, Брук. А вот певица Мэрайя Кэри, принимая близко к сердцу проблему Третьей мировой войны, заявила: «Всегда, когда смотрю телевизор и вижу этих бедных голодающих детей по всему миру, я сразу начинаю рыдать. Я хочу сказать, я бы хотела быть такой же худенькой, но не в окружении всех этих мух, смерти и всего такого».

Чем бы ни была стадия за пределами человеческого разума, эту стадию я отмечаю всякий раз, когда перечитываю данную фразу. Однако моя любимая — ответ мисс Алабама на вопрос мисс Вселенной, хотела бы она жить вечно: «Я бы не хотела жить вечно, потому что мы не должны жить вечно, потому что если бы мы должны были жить вечно, то мы бы жили, но мы не живем вечно, вот почему я бы не хотела жить вечно».

Назовите меня злодеем, но я бы поставил кругленькую сумму на то, что мисс Алабама не только не знает, надевает ли она трусы на колготки или наоборот, но и какими конечностями в какое отверстие надо попадать.

Откуда взялась эта тупость? Не имею ни малейшего понятия, но уверен — вполне серьезно, — что в современной американской жизни что-то действует как подавитель мыслительного процесса, даже среди более или менее нормальных людей. Вчера мне напомнили об этом, пока я ждал, когда мужчина передо мной поговорит по телефону-автомату. Мужчина — средних лет, хорошо одетый, вероятно, адвокат или бухгалтер — очевидно, разговаривал с маленьким ребенком коллеги или клиента. Он сказал: «И когда же, по-твоему, мамочка выйдет из душа, малыш?»