Портфолио мадам Смерти - Маргарита Малинина

— Неужели ты думаешь, — взывал друг к имеющейся у меня капле разума, — что Лера располагала возможностью заплатить двенадцать штук косых криминальному авторитету? Разумеется, нет.

— Но… Преступник жил среди нас, а она не могла, она же была в Питере! — Единственный момент, не позволяющий мне думать, что Галина Тимофеевна на самом деле киллер. Весь ее облик удачно вписывался в образ, нарисованный нам Женькой пару дней назад за этим самым столом.

— Да кто тебе сказал? Поняв, что это отличная возможность разделаться с поручителями директора ЗАО до того, как они телефонизируют ему о том, что остались с пустыми руками, и соответственно получат приказ разделаться с ней и ее дочерью, Галина Тимофеевна, завершив свою недолгую экскурсию, приезжает сюда, разыскивает дочь и пытается выяснить, кто из группы где находится на данный момент. Затем делает вид, что уезжает, а сама останавливается в своей квартире…

— Где-где? — перебила я Жеку, выпучив гла-зищи.

— Она купила себе здесь квартиру втайне от дочери, которая не знала о всей сумме совокупного дохода матери. Конечно, отсылать богатеньких дядечек в отдаленные районы Северной столицы, посоветовав прихватить деньжат побольше, — это ведь не задаром.

— Какие там могут быть экскурсии? — недоумевала я, вспоминая наш разговор с Валерией.

Логинов смущенно улыбнулся, не зная, какими словами просветить свою отсталую подругу, на помощь пришла Катька:

— Да к шлюхам они ходили, к шлюхам! В Питере клуб имеется для самых необычных извращенцев, в Москве такого нет!

— Боже! — воскликнула я, а младшая Малинова, стараясь не смотреть на мать, разревелась еще пуще. Александров, пересев на соседний стул и находясь теперь рядом с ней, гладил жертву обстоятельств по макушке, шепча что-то нежное в маленькое розовое ушко. Меня пронзило острое желание оказаться на ее месте, хотя объективно я и понимала, что ей приходится сейчас хуже всех. Так откуда у меня это? С ума я совсем сошла, что ль?

— И в меня она стреляла, — продолжила Любимова, — из арбалета, привезенного откуда-то из-за границы, прямо с крыши собственного дома!

— Вот мразь! — Я собралась кинуться к бывшему гиду и выцарапать глаза за подругу, но увидела, как угрожающе покачивают головами полицейские — не положено. Ну и ладно. К тому же к ее оцарапанному лицу кто-то уже успел приложиться, отчего оно и стало, в общем-то, оцарапанным. «И я даже догадываюсь, кто», — поделился со мной внутренний голос, направив взор моих глаз на любимую подругу. Та слегка порозовела. Стесняется.

— Хорошо, я поняла, за что она убила Фалю, Фелю и индейца. Но при чем здесь ты?

— Юля, мы же звонили в ее квартиру! Она видела нас в глазок, а у меня в руке — блокнот покойников! Она поняла, что вот-вот проколется, но, потусовавшись в комнате Орлиного Глаза вечером, услышала версию с проклятьем, которая очень ей пришлась по вкусу. Кстати, именно ее шаги ты слышала, выйдя ночью из комнаты. Так вот, она воспользовалась тем, что я и так ожидаю конца своей жизни, руководствуясь последовательностью на снимке, и попыталась прикончить, зная, что мы спишем это на проделки Рока. Как только дороги открыли, Галина Тимофеевна, считая миссию завершенной, так как я пропала сама собой, а на тебя по-прежнему охотится проклятье, уезжает обратно, где ее и задерживают сотрудники правоохранительных органов по наводке моего заи.

Любимова кинулась на шею Логинову и стала его целовать. Я уж как-нибудь вытерплю эти телячьи нежности, главное, что друзья живы-здоровы.

Паша недвусмысленно мне подмигнул, намекая, что нам бы тоже неплохо так поступить, но я категорично отрезала:

— Даже и не думай.

Паша печально вздохнул и выдал очередную пашнятинку:

— Жаль, что Феля уже никогда не напишет про меня песню, а Фаля не подарит мне шнурок… С другой стороны, мне не придется покупать их альбом! — И засмеялся, донельзя довольный собой. Нет, ну как можно радоваться чужой смерти?!

Я закатила глаза и перевела взгляд на Кешу, ища поддержки. Он молча развел руками, дескать, контрастность, и вернулся к Валерии. Они тоже стали обниматься и целоваться. Дурдом. А как же я? Как он мог?

— Значит, не прощаешь предательства? — сказала я тихо сама себе, но тот, кого это касалось, к ужасу моему, услышал.

— Что поделать, один раз я согласен простить. К тому же подруги Светы, которая может растрепать какую-нибудь мою тайну журналистам, у нее больше нет, так что стоит попытаться еще раз! Все-таки дуальность на дороге не валяется, как считаешь, Юлька? — Он нагло мне подмигнул, не забывая постоянно ухмыляться. Эх, Кеша… Тебе-то что, сказал и забыл, а я вот пару месяцев буду в подушку рыдать. Но это никого не волнует.

Я повернулась к Жеке, решив на нем сорвать свою злость:

— Ответь-ка мне, любезный друг, когда ты наезжал на нас с Катюхой по поводу потери Паши, ты ведь был уже в курсе, что он цел и обитает в будке сторожа?

Друг удивился:

— Конечно, я был в курсе, ты слышала, как я рассказывал, или опять в облаках витала? — Подумать только, когда это я в облаках витала, а? Хамло. — Я сразу же его определил туда, а возвращаясь в дом, увидел, что на нас движется воронка, ну и испугался за вас, двух дурех. Вызвал Кешака в подмогу, и мы вас вызволили из беды.

— Опять, — добавил сам Кешак.

— Да, опять! — подхватил Логинов, засмеяв-шись. Весело так, от души. Катя набычилась и отпрянула от любимого. Ну вот, снова я разрушила их союз. Лучше бы другой разрушила… Но Александров продолжал нежно обнимать (подумать только, такой громила умеет обнимать нежно) Валерию. А что бы ты сделал, узнав, что она говорила нам? «Это была глубокая психологическая травма, у него вполне могла поехать крыша, и он мог убить…» И так далее. Она подозревала тебя, понимаешь? И ты сейчас выглядишь полным дураком, обнимая ее.

Я подождала пять секунд, но ничего не произошло. Но этого не может быть! Я так надеялась, что и в этот раз произнесу вслух свои мысли, которые кое-кто должен был услышать! Ну почему мне так не везет? Почему я не проговорила это вслух, почему?..

Катька тем временем пристала к своему драгоценному:

— Нет, ты ответь все-таки, чего ты на нас наезжал?!

— Ну… Во-первых, зная, что скоро мне придется исчезнуть, я хотел морально подготовить вас к выживанию, чуть озлобив. Во-вторых, Юльке не помешает почаще думать о том, что она будет чувствовать, поняв, что Павел так и не услышал от нее приятных слов…

Паша закивал:

— Точно-точно!

Сговорились, ироды. Ну да ладно, найду я на вас управу когда-нибудь!

Желая отвлечься от несправедливости любви, я мысленно вернулась к преступлениям, хотелось прояснить некоторые моменты, терзавшие мое воображение долгий, напряженный период времени.

— У меня вопрос к задержанной, можно? — робко попросила я офицеров.

— Можно, — разрешили они.

— Галина Тимофеевна, почему вы забрали тела Фелицианы и Фалалея? И где они?

Она вздохнула. Отвечая, на меня не смотрела, словно говорила сама себе:

— Я находилась поблизости и видела, как ее тело вытащили из машины. Испугавшись, что дамочка не успела умереть, я отволокла тело к мосту, привязала груз и утопила. — Боже мой, ну и женщина! Настоящий ас, прав был Жека. Даже груз с собой взяла, все предусмотрела. — После второго убийства я услышала, как вы обсуждали, что работает киллер, но на полосатого негра никто не думал, к сожалению. — Кеша опустил взгляд на тельняшку, затем встал и накинул сверху куртку. Медленно сел на стул. — Поняла, что повесить этого металлиста — плохая была за-тея, так я только могла навлечь на себя подозрения. Моей целью было отвести удар от моей семьи. Поэтому я также решила утопить труп, сняла с дерева, отволокла к мосту и повторила операцию.

— Водолазы уже ищут в том месте, не волнуйтесь, тела найдут, — заверили нас стражи порядка, а я сморщилась, представив, как, упав в воду с моста, перед смертью столкнулась бы с двумя трупами… Спасибо Кеше.

Ох, Кеша… Снова я там, снова мысленно перенеслась к любовной драме…

— А тепленького индейца со мной бы никак не связали, авторитету он точно был бы по барабану, — закончила убийца.

Когда Галину Тимофеевну собрались уводить от нас, она попросила минутку, чтобы извиниться перед дочерью. Валерия заорала, что никогда ее не простит, что у нее теперь нет матери. Клянусь, у убийцы потекли по щекам слезы.

— Лера, я делала это для тебя! Чтобы ты осталась жива! Как ты не понимаешь?

— Тебе что, жалко было эти поганые деньги отдать? Когда у тебя их, я смотрю, и так навалом! Как можно убивать людей?! Я никогда этого не пойму! — Да, Лер, я тоже. Вот чего не могу я принять в этой жизни, так это когда один человек ради собственной, порой незначительной, выго-ды обманывает, обворовывает, калечит, мучает, на-конец, убивает других.

— Доченька, ты такая наивная, ты ничего не поняла! Не собирались они отдавать тому москвичу деньги! Они их хотели себе забрать! А ему сказать, что я отказалась платить! Это они ради несчастных двенадцати тысяч хотели обречь семью на смерть!