Князь - Александр Мазин

– Моя родина – Киев! – возразил юноша.

И поглядел на отца: правильно ли сказал?

Духарев кивнул, а Мышата рассмеялся.

– А почему не Белозеро, варяг?

Артем снова глянул на отца: помоги!

И впрямь, тут непросто разобраться.

– Потому что дом наш там, на киевской Горе, – сказал Духарев. И добавил: – Пока там. Значит, по-твоему, примет нас Петр еще нескоро.

– Можешь не сомневаться. Пока гонцы до Константинополя доскачут, пока Никифор решит, как поступить… А то я слыхал, он с войском в Сирию собирался. Тогда и вовсе нескоро Сурсувул ответ получит. Так что живи и веселись, брат! Булгария – отменная страна для свободных и богатых мужей.

– Да он нас, дядька Момчил, даже в город по одному не выпускает! – пожаловался Артем.

– Да что ты говоришь! – изумился Мышата. – Почему?

– Потому что знаю ромеев! – отрезал Духарев. – И на что они способны – тоже знаю.

– Да ты никак думаешь, что тебя убить захотят? – догадался Мышата. – Глупости! В Преславе без позволения Сурсувула точно не убьют. А Сурсувулу это ни к чему. Вот если Никифор отсыплет ему мешок золота за твою голову, тогда другое дело. Но это вряд ли. Не нужна ромеям твоя голова. Вот голова Святослава – другое дело. А ты – всего лишь посол.

У Духарева на свой счет было другое мнение, но спорить он не стал.

– Есть хочешь? – спросил он.

– Хочу, – ответил Мышата. – Только обедать будем у меня. У меня повар отменный, а у тебя, небось, какой-нибудь гридень куховарит.

И опять Духарев не стал спорить. Названный брат попал в самую точку.

В этот день затворничество киевского посла кончилось.

А через два дня он даже покинул булгарскую столицу. Причем поездка эта была никак не связана с его посольской миссией.

Глава 4,

в которой Духарев вынужден напомнить своему названному брату, кто из них старший

Ехали хорошей мощеной дорогой. Вокруг – сады. Без всякой ограды и охраны, если не считать собак, время от времени выбегавших к дороге, чтобы обгавкать кавалькаду.

Конь Духарева псов игнорировал, хотя иные песики были с теленка размером. Кобыла Мышаты нервничала. Она вообще была нервная, молодая, ровной рысью бежать не хотела, все время норовила обогнать духаревского жеребца. Зато – красивая.

А насчет псов Духарев заметил: на дорогу они не выбегали, брехали с обочины. Причем сопровождали всадников до определенного места, а затем внезапно теряли интерес к путешественникам и трусили по своим делам.

Потому Духарев песиков не шугал и гридням своим велел их не трогать: собачки при исполнении.

Пока ехали, Мышата поведал Сергею о той, к кому они направлялись.

– Ее дед был болярином кесаря Симеона, – рассказывал братец. – Отец сначала служил Петру, но потом переметнулся к его брату и был казнен. Все земли мятежника отошли кесарю, девчонке остался лишь дом в Преславе, кстати, по соседству с моим, и еще поместье под городом. И того не было бы, кабы мать ее не состояла в родстве с Сурсувулом. Дом и поместье – ее приданое.

– Мать жива? – спросил Сергей.

Мыш покачал головой:

– Померла. Не то давно выдала бы дочку замуж. Слыхано ли такое: двадцать третья весна боярышне, а она всё в девках.

– Так она, выходит, на пять лет старше Артема? – нахмурился Духарев. – Ты что, Мыш, в своем уме?

– Ну и что с того! – фыркнул Мышата. – Зато красавица! И в родстве со всей булгарской знатью.

– Что же к ней никто не сватался?

– Сватались, еще как! Женихи – толпами! Сватались почище, чем к этой… как ее… Ну, у которой муженек двадцать лет по морям странствовал… Про которого Артемкин ритор рассказывал… Как ее звали-то… – Лоб Мышаты собрался складками, отражая интенсивную работу мозга.

– Пенелопа, – сказал Духарев.

– Точно! Вишь, брат, старею, – сокрушенно произнес Мышата. – Простое имя вспомнить не могу.

– Не прибедняйся, – усмехнулся Сергей, знавший, что под черепной коробкой названного братца умещается больше торговых цифирей, чем в самой толстой здешней книге. – А с чего ты взял, что девушка не откажет нам?

– С того, что управляющий ее, Пчелко, ссуду взял. Под залог межицких земель. Это поместье ихнее, – пояснил Мыш. – На год взял. Ныне срок расплачиваться, а отдать ему нечем. Это я точно знаю, потому что Пчелко этот ко мне пришел. Он сам из Скопле, отца моего знал, и вроде как даже в родстве с нами дальнем. Думал, я помогу.

– А ты?

– Помог, конечно! – Мышата даже удивился. – Я ж тебе сказал, что боярышню для себя присматривал. Но для родного племяша – не пожалею! Не беспокойся, брат, нам не откажут! Это в Киеве батя наш изгоем был. А здесь Радов Скопельских уважают. У нас с тобой родичей – что грибов после дождя. Одного я понять не могу, зачем батька к русам подался? Сколько у людишек не спрашивал – не знают. Сказывали, был в ближниках у кесаря Симеона, а как тот помер, сразу уехал. Почему – не ведают, а кто ведал, тех уж нет. Из симеоновских витязей ныне ни одного не осталось… Слу-шай! – внезапно встрепенулся Мыш. – А может, ты узнаешь?

Конь Духарева недовольно фыркнул. Не любил, когда кричали над ухом.

– Интересно – как?

– Так ты ж ведун!

– Извини, брат, я по заказу не могу, – огорчил его Сергей.

– Жаль!

– Да я тебе и без ведовства скажу, – усмехнулся Духарев. – Да ты сам уже и ответил.

– Это как?

– Да так! Сам же сказал: из симеоновских витязей ныне ни одного не осталось.

– А-а-а… – протянул Мыш и тут же встрепенулся: – Глянь, Серегей! Вон за тем ручьем начинается Межицкое господарство. Его земли великодушный … – тут он хмыкнул, – …кесарь Петр оставил покойной матушке нашей красавицы. Вон за той рощицей – взгорок, его отсель не видно, так там раньше Межицкий замок стоял. Когда Петр с братьями воевал, батька боярышни нашей в нем заперся и месяц осаду держал. Потом сдался, только Петр его все равно казнил, а замок повелел разрушить. Так что там одни развалины. А теперь туда глянь: видишь домик? Прежде там управляющие межицкие жили, а теперь он – господский.

Духарев прищурился:

– Ничего себе домик, – сказал он. – Симпатичный. А как зовут девушку?

– Крестили Еленой, а так Людомилой кличут. Эй, Рябчик! – крикнул он одному из своих челядников. – Ну-ка, бегом туда. Возвести хозяевам, что Мышата Радович и воевода киевский Серегей в гости жалуют!

Духарев хмыкнул.

Надо же! «Возвести!»

Впрочем, может так и надо. Мыш здешние обычаи лучше знает. Надо бы его к посольству привлечь: форсировать переговоры. Надоело уж в этой Преславе париться. Домой пора.

Сергей не знал, что скоро всё изменится, и пребывание в Преславе перестанет быть ему в тягость.

Рядом с Духаревым госпожа межицкая Людомила казалась небольшой, но в действительности ростом была высока. Может, даже повыше Артема. Стройная длинная шея облита голубым бархатом. Голова казалась слишком крупной из-за уложенной кругом толстой светлой косы, прикрытой кисейным шарфом и увенчанной махонькой серебряной диадемой. На диадеме поблескивали цветные камешки. На госпоже межицкой была длинная просторная туника с широченными рукавами, отделанными вышивкой и канителью. Под туникой – синяя рубашка с узкими рукавами, прихваченными шнурками у запястий. А поверх туники – красный плащ с зеленой подкладкой, отороченный мехом бобра. Впрочем, насчет бобра Духарев мог и ошибаться.

За всеми этими драпировками разобрать, какова у девушки фигура, было сложновато, но двигалась боярышня плавно и величаво, словно в торжественном танце.

– Приветствую тебя, воевода киевский! – произнесла хозяйка, качнув головкой.

– Здрава будь, боярышня! – Духарев с достоинством поклонился.

– Привет и тебе, Момчил Радов! Принять тебя в этом доме – честь для меня!

– Лицезреть твою красоту – вот истинная честь! – куртуазно отозвался Мышата.

Духарев почувствовал легкий укол ревности. С чего бы?

– Прошу вас, благородные гости! – Шажок в сторону и приглашающий жест. – Входите!

Первым вошел Мыш. Духарев за ним. Проходя мимо хозяйки, на миг задержался ступенькой ниже, заглянул в глаза…

Она не потупилась, даже не мигнула. Встретила таким же откровенно-изучающим взглядом. Серые ее глазки в обрамлении вычерненных ресниц блестели, нет, сверкали ярче драгоценностей на скромной диадеме.

«Однако… – подумал Духарев. – Чертовски привлекательная девчонка!»

Пустые слова, примитивные.

Она его зацепила, крепко зацепила. Сергей это чувствовал. Что-то такое плеснуло из чарующих серых глаз… пьянящее.

«Нехорошо, – подумал Сергей, вступая в прохладный сумрак старого дома из пронизанного солнцем южного дня. – Я ведь на смотрины приехал, невесту для сына выбрать…»

Но это шло от головы, а не от сердца. На самом деле он уже точно знал: невестой Артема этой булгарке не бывать.