Дурная кровь (редакция 2003 г) - Сабир Мартышев

Меня не выбежал встречать Луций, а он это делал всегда, когда сидел дома один. Значит, кто-то здесь уже есть. Кроме того, в квартире не горел свет – получается, этот кто-то не хотел, чтобы его раньше времени обнаружили.

Вернее, ее. Такой тихий прием мог означать только одно – Вера приготовила мне какой-то сюрприз, причем, скорее всего, не из приятных. Неужели сегодня, в канун восьмого марта она решила продолжить свои тесты? Господи, когда ей все это надоест, и она станет нормальной?

Но пока я решил подыграть ей. Сделав вид, что ничего не подозреваю, я включил свет в прихожей и принялся раздеваться. Нарочно встав спиной к общей комнате, я снимал пальто, и в этот момент все вокруг потемнело. Что-то легло мне на глаза, что-то мягкое, и полностью закрыло мой обзор. Доигрался!

– Привет, – произнесла Вера за моей спиной. – У меня для тебя есть небольшой сюрприз.

Вот, так я и думал. Она обняла меня за талию и прижалась всем телом. Ее волосы щекотали мою шею, я снова, против собственной воли, растворялся в ней, в ее удивительном запахе и женственной ауре.

– Какой? – стараясь скрыть раздражение, спросил я.

Повязка на моем лице сразу вызвала определенные мысли о садомазохизме – плетках, цепях, связанных руках и всем таком прочем. В голове тут же всплыл давнишний сатанинский ритуал, и я подумал, что Вера вполне могла вернуться к уже пройденным забавам. Так сказать, для закрепления материала.

– Если я отвечу, то он уже перестанет быть сюрпризом. Не так ли?

Снизу раздалось мяуканье, и я почувствовал, как о мою ногу трется Луцик.

Вера рассмеялась:

– А тебя, малыш, мы не можем взять туда, куда мы отправляемся.

Я вспомнил нашу прошлогоднюю поездку в ночной клуб и немного успокоился.

– Мы выходим в свет? – поинтересовался я.

– И еще в какой! – усмехнулась она.

У меня возникло ощущение дежа вю, когда мы ехали в такси, которое вызвала Вера. Точно так же я ехал с ней и с Алексеем в ночной клуб несколько месяцев назад. Точно так же не знал, что ждет меня впереди. Разница заключалась в том, что тогда мне разрешалось смотреть в окно и наблюдать за пролетающим мимо городом. Теперь же мои глаза плотно закрывала повязка. Не знаю, как я выглядел со стороны, но, думаю, водитель такси точно принял нас за извращенную любовную парочку. Которой мы, собственно, и являлись.

Все так же с повязкой на глазах, придерживаемый за руку Верой-поводырем, словно слепой, я вышел из такси. Пока она расплачивалась, я тщетно пытался определить наше местоположение. Неподалеку я слышал приглушенную музыку и голоса – мы могли быть где угодно. Я все еще пытался услышать что-то, что дало бы мне ключ к разгадке, но Вера потянула меня за руку.

– Не волнуйся, мы очень скоро будем на месте, – сказала она, все так же настойчиво увлекая меня за собой. Я ощущал полную беспомощность.

Через минуту мы вошли в какое-то помещение – громкая музыка навалилась на меня, и я окончательно потерял всякие ориентиры. Вере пришлось говорить мне в самое ухо, чтобы я мог расслышать ее:

– Садись здесь.

– А ты? – обеспокоено спросил я.

Но вместо ответа Вера силой усадила меня на высокий круглый табурет, я ощутил ее пальцы у меня на затылке, и в следующее мгновение повязка спала с моего лица. В глаза брызнул мягко-синий неоновый свет. Казалось, что он исходит отовсюду одновременно. Через некоторое время глаза привыкли к освещению, и я огляделся.

Мы сидели в ночном клубе, но он ни в какое сравнение не шел с Pall Mall, в котором мне довелось побывать в прошлый раз. Здесь все было сделано с большим размахом и гораздо более стильно. Догадываюсь, что и вход сюда стоил гораздо дороже – если это новый тест Веры, то он обошелся ей в копеечку.

Удобные на вид диванные уголки, сделанные в форме полукруга, были выстроены в ряд вдоль стены, напротив бара, у которого мы сидели. У каждого такого уголка имелся свой круглый столик, на котором стояла коническая неоновая лампа, изливавшая все тот же синий цвет. В лампе плавали какие-то бесформенные кругляши, напоминавшие гигантские бактерии. Диванчики, обитые красной кожей, представляли собой отдельные ячейки, создавая обманчивое впечатление обособленности для разместившихся в них. Из девяти таких ячеек заняты были лишь пять, да и те не полностью. За тремя сидели молодые парни, за двумя – девушки.

Противоположную от ячеек стену, то есть, с той стороны, где сидели мы, занимал бар. Я еще нигде не видел такого. Сказать, что он был длинным, значит, ничего не сказать. Сама стойка протянулась метров на двадцать в длину, вдоль которой стояли высокие круглые табуреты. На одном из таких сидел я. За стойкой находилось два бармена, однако сейчас у них почти не было работы.

Кроме меня и Веры у бара сидело еще несколько человек. Если быть точнее, пятеро мужчин, причислить которых к молодежи было просто невозможно – самому молодому на вид было не менее тридцати пяти. Все они сидели поодиночке и что-то попивали. Самый ближний, увидев мой изучающий взгляд, склонил голову в знак приветствия. Из вежливости я кивнул в ответ, хотя видел его впервые.

– Ну, что скажешь? – вкрадчиво спросила Вера у меня за спиной.

Я развернулся к ней.

– А что ты хочешь услышать? – осторожно заметил я.

Вполне возможно, что тест уже начался, и каждое слово теперь надо обдумывать.

– Не порти момент, просто скажи, как тебе тут.

– Ну, красиво, конечно… Только не оригинально, знаешь ли. Все это уже было, – ответил я с напускной усталостью в голосе.

– Да от тебя и такого не дождешься, – бросила она в ответ, но тут же, спохватившись, добавила более мягко: – Прости, это я сгоряча.

Она обняла меня и поцеловала в макушку, словно извиняясь за вырвавшиеся слова, но на душе все равно стало гадко.

Ведь она права. Почему я никогда об этом не думал? Все эти походы по клубам, кладбищам, крышам и другие приключения. С момента нашего знакомства Вера, и только Вера, вносила хоть какое-то разнообразие в нашу совместную и, конечно, мою личную жизнь. Я всегда боготворил ее в своем дневнике за способность выдергивать меня из рутины, но никогда сам не предпринимал подобных попыток.

С другой стороны, почему я должен выступать в роли клоуна? Еще понятно, когда поначалу люди лезут из кожи вон, чтобы понравиться друг другу, но позже, спустя полгода, обычно все устаканивается и уступает место нежности, любви, в конце концов. Да, были страсть, приключения, постоянное волнение. Но любовь, любовь-то где? Почему Вера до сих пор избегает этого слова? Может быть, действительно, нас связывает только привязанность, и она, осознавая это, старается подменить полноценные отношения вот такими вот изюминками?

Мне на плечо опустилась рука. Оглянувшись, я увидел того самого мужчину, который со мной поздоровался.

– Извините, что вмешиваюсь, – сказал он, переведя взгляд с Веры на меня, – но мне кажется, я впервые вижу вас здесь, и потому решил подойти, познакомиться.

– Вы можете сказать моему другу, где мы находимся? – спросила его Вера.

– Я не совсем понимаю, – ответил он, смущенный неожиданным вопросом.

– Просто скажите, что это за место.

– Это Kook. Разве вы не знали?

– А что такое Kook? – продолжала Вера.

– Kook – это клуб.

– Какой клуб?

– Клуб, где собираются люди… нестандартных взглядов на жизнь, – было видно, что вопросы Веры его несколько напрягали.

– А проще можете сказать?

Я следил за этим спектаклем, не понимая, к чему клонит Вера. Мужчина, тем временем, озадаченно смотрел на нас.

– Извините, – сказал он через несколько секунд, – кажется, я ошибся. Всего доброго.

И он удалился к своему табурету, оглянувшись напоследок. Я снова повернулся к Вере:

– Слушай, ты можешь объяснить, наконец, что тут происходит?

Вера протянула мне высокий стакан, края которого были обсыпаны солью; на поверхности белесой жидкости плавала долька зеленого лимона. Второй стакан с тем же напитком направился прямиком к ее губам.

– Маргарита, обожаю этот напиток, – отхлебнув, сказала она и поставила стакан на место.

Во мне медленно начала закипать злость – за почти четыре месяца отсутствия Веры я позабыл, что значит превратиться в марионетку, чьи веревочки во время выступления вдруг обрезали и заставили саму исполнять неизвестную ей роль. Иначе говоря, я злился, оттого что она снова разыгрывала спектакль.

– Ну, хорошо, хорошо, – видимо, почувствовав мой настрой, произнесла она. – На самом деле все очень просто. Мы в клубе Kook, а Kook – это гей-клуб.

Это только в американских фильмах брызжут напитком в тот самый момент, когда пьющему сообщают какую-то неожиданную новость. Я же молча проглотил свою Маргариту, даже не почувствовав толком вкуса.

– Гей-клуб? Kook? Все очень просто? – с каждым вопросом я злился все больше.

– Ну, да, – улыбнулась она. – А ты что подумал?

– А что я мог подумать? Мне закрыли глаза, отвезли на другой конец города, затащили в гей-клуб. И после этого меня спрашивают, что я мог подумать?