Тень ведьмы - Флоринда Доннер-Грау

яростно затормозил перед домом целительницы, что его бросило вперед, и он ударился головой о ветровое стекло, секунду все было как в тумане, он непонимающе разглядывал закрытую дверь и закрытые ставни.

Федерико пересек двор, там уже стоял армейский джип.

- Медино! — закричал он и побежал через патио и кухню в рабочую комнату целительницы.

Побежденный и совершенно обессиленный, он упал на землю рядом с целительницей, которая лежала в углу алтаря.

- Она ничего не знает, — закричал он. — Она не замешана в этом.

Медино откинул назад свою голову и весело захохотал, его золотые зубы сияли в зареве свечей, зажженных на алтаре.

- Дутый шпион. Ты бесконечно умнее меня, — сказал он. — Но у меня есть опыт. Коварство и подозрительность — это мое пропитание. — Он ударил Федерико в пах. — Если ты хотел предупредить ее, то почему не приехал сюда первым? Не надо было скулить над мальчишкой, которого ты убил.

Двое солдат подхватили целительницу под руки и заставили ее встать. Ее полуприкрытые глаза были в синяках и распухли. Губы и нос кровоточили. Слабо встрепенувшись, она оглядела комнату. Наконец ее глаза отыскали Федерико.

- Где Элио? — спросила она.

- Скажи ей, Федерико, — захохотал Медино, его глаза пылали злобой. — Расскажи ей, как ты убил его.

Словно яростное животное, собрав последние силы, она толкнула Медино к алтарю, опрокинула одного из солдат и выхватила свое оружие.

Солдат выстрелил первым.

Целительница замерла неподвижно. Ее руки сжали грудь, пытаясь остановить кровь, вытекавшую через лиф ее платья.

- Я проклинаю тебя до конца твоих дней, Федерико. — Ее голос слабел, слова были почти не слышны. Казалось, что она нашептывает заклинание. Мягко, как тряпичная кукла, она повалилась на землю.

В последнем порыве ясности Федерико принял окончательное решение: до смерти он будет связан с людьми, которых предал. Его мысли неслись как экспресс. Он должен искупить вину, убив людей ответственных за все: себя и своего соучастника — Медино.

Федерико выдернул из ножен охотничий нож и воткнул его в сердце Медино. Он надеялся, что его тут же убьют, но солдат прострелил ему только ногу.

Ему связали руки, завязали глаза, засунули в рот кляп и перенесли в машину. Он услышал насмешливый лепет стайки попугаев, пролетевших мимо.

Часом позже машина остановилась. Его привезли в Каракас и поместили в тюремную камеру. Он признался во всем, на что намекали его мучители. Все, что он сказал, не имело для него значения. Его жизнь уже окончилась.

Федерико не знал, как долго он пробыл в тюрьме. В отличие от других заключенных, он не считал ни недель, ни месяцев, ни лет. Все дни были одинаковы для него.

Однажды он стал свободным. Это случилось утром во время сильных волнений. На улицах люди кричали, плакали и смеялись. Диктатура была свергнута. Федерико поселился в старой части города и вновь начал набивать птиц. Но больше он не посещал холмы.

- Человеческая природа очень странная, — сказала донья Мерседес. — Я знала, что ты приехала, чтобы что-то сделать для меня. Я знала это с самого начала, как только увидела тебя. И все же, когда ты наконец сделала это, я не поверила своим глазам. Ты повернула для меня колесо случая. Я даже скажу, ты заставила Федерико Мюэллера вернуться к действительности жизни. Ты привела его ко мне силой своей тени ведьмы.

Она оборвала меня, едва я раскрыла рот.

- Все эти месяцы, проведенные в моем доме, ты была под моей тенью, — сказала она. — Было бы обычным, если бы я дала тебе звено, но никак не наоборот.

Мне захотелось выяснить этот вопрос. Я настаивала на том, что ничего не делала. Но она меня и слушать не хотела. Тогда я выдвинула такую гипотезу: она создала себе звено сама, убедив себя, что это вызвано мной.

- Нет, — сказала она, сморщив нос. — Твои рассуждения ложны. Мне очень грустно, что ты ищешь объяснения, которые только истощают нас.

Донья Мерседес встала и обняла меня.

- Мне жаль тебя, — шепнула она мне в ухо. И вдруг засмеялась так радостно, что грусть ее рассеялась. — Нет способа объяснить, как ты это сделала, — сказала она. — Я не говорю ни о человеческих соглашениях, ни о смутной природе колдовства. Я говорю о том, что так же неуловимо, как вечность сама по себе.

- Она запнулась, подбирая слова. — Все, что я знаю и чувствую

- это то, что ты создала для меня звено. Это удивительно! Я пыталась показать тебе, как ведьмы вращают колесо случая, а в это время ты повернула его для меня.

- Я уже сказала тебе, что ты ошибаешься. — Я настаивала на этом и верила в это. Ее усердие и пыл смущали меня.

- Не будь такой тупой, музия, — ответила она с такой досадой, что живо напомнила мне Августина. — Нечто помогло тебе создать для меня переход. Ты можешь сказать и будешь совершенно права, что, используя свою тень ведьмы, ты даже не знала о ней.

ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ

XXVII

Сезон дождей почти прошел, но каждый день после обеда начинался ливень, который обычно сопровождали гром и молнии.

Я проводила это дождливое время суток в комнате доньи Мерседес. Она лежала в гамаке и была совершенно безразлична к моему присутствию. Если я задавала вопрос, она отвечала, если я ничего не говорила, она молчала.

- Никто из пациентов не приходит после дождя, — сказала я, глядя из окна на проливной дождь.

Буря стихала, но улица по-прежнему была затоплена водой. На соседней крыше сидели три канюка. Они прыгали с вытянутыми крыльями, взбираясь на высокий конек. Солнце наконец прорвалось сквозь облака, и из домов выбежали полуголые дети. Вспугивая воробьев, они носились друг за другом по грязным лужам.

- Никто не приходит после дождя, — повторила я и повернулась к донье Мерседес. Она молча сидела в гамаке, забросив ногу на ногу, и пристально рассматривала свои ботинки. — Я думаю пройтись и навестить Леона Чирино, — сказала я, вставая.

- Я бы не делала этого, — прошептала она, не сводя глаз со своих ног. Внезапно донья Мерседес взглянула на. меня. В ее глазах отражалось глубокое раздумье. Она колебалась, хмурясь и покусывая губы, словно хотела сказать что-то еще. Вместо этого донья Мерседес подхватила меня под руку и повела в свою рабочую комнату.

Едва мы вошли, она начала метаться из одного угла комнаты в другой, осматривая по нескольку раз одни и те же места, разгребая и переставляя вещи на столе, алтаре и внутри застекленного буфета.

- Я