Манюня - Наринэ Абгарян

ЗАВЯЗКА

Напротив нашего здания, через улицу Ленина, на счастливом расстоянии в триста метров (почему счастливом, поймёте по ходу действия), окна в окна с нашей квартирой проживал мой классный руководитель и по совместительству физрук Мартын Сергеич. Мартын Сергеич был известным на весь город стукачом. Люди за спиной пренебрежительно называли его кагебешной шестёркой. В течение рабочей недели МС вёл наблюдение за учителями и старшеклассниками и делал заметки в блокноте, а потом бежал куда надо с подробным докладом. «Аж пыль столбом стояла, когда он мчался в КОНТОРУ»,- презрительно кривила мама губы, рассказывая отцу об очередном кроссе Мартына Сергеича.

Я ненавидела его всей своей неокрепшей 11-летней душой. Мартын Сергеич имел обыкновение на уроке физкультуры поглаживать девочек по спине и нашёптывать на ухо разные замечания типа - тебе, Алиханян, неплохо уже лифчик купить, а то грудь выросла и трясётся при беге, или тебе, Шаапуни, неплохо бы надеть шортики свободного кроя, а то эти практически обтягивают ягодицы!

Манюня, хотя и училась не в нашей школе, но из дружеской солидарности ненавидела физрука не меньше, чем я. Когда она оставалась у нас с ночёвкой, вечером неизменно подходила к окну, щурилась и презрительно цедила сквозь зубы – у этого козла в окнах уже горит свет!

Когда жена Мартына Сергеича вывешивала стирку на просушку, мы зорко выискивали бельё МС и злорадно его высмеивали.

-Смотрите,- покатывались мы со смеху,- Мартын-то, оказывается, носит огроменные семейники, они уж точно не обтягивают ему ягодицы!!!

КУЛЬМИНАЦИЯ

Как-то в праздники мама с папой и младшими сёстрами поехали в гости к папиному коллеге. Дома остались я, Манюня и моя сестра-погодок Каринка, та ещё штучка. С Каринкой можно было спокойно идти в бой, она любого дворового мальчика могла искалечить шипящим куском карбида или довести до слёз издёвками. К Каринке мы испытывали смешанное чувство любви, зависти и страха.

Остаться дома одними было для нас неимоверным счастьем. Какое-то время мы забавлялись тем, что ковырялись в маминой шкатулке с бижутерией. Потом перемерили все её наряды и туфли, перемазались её косметикой и надушились всеми духами. Для пущего аромата Манька сбрызнула нас освежителем воздуха «Лесная ягода». Амбре, которым мы исходили, могло скопытить вполне боеспособную роту пехотинцев.

Когда зубодробительный марафет был наведён, мы решили сообразить светский раут на троих. Сварили кофе, притащили сигареты, долго искали индийские курительные палочки, но мама их куда-то упрятала. Ничтоже сумняшеся подпалили сухие колоски камыша в маминой икебане.

Сели пить кофе. С первой же затяжки мы закашлялись, с первого же глотка нас чуть не вывернуло. Раут не оправдал наших ожиданий. Мы вылили кофе, спустили недокуренные сигареты в унитаз, проветрили кухню.

Вышли на балкон явить миру нашу неземную красоту.

Но покрасоваться нам не удалось. Напротив, на своём балконе, сидел Мартын Сергеич и читал газету. У нас сразу испортилось настроение.

- Давайте мы сконцентрируем всю ненависть в наших глазах и высверлим в его голове дырку, есть у меня подозрение, что инопланетяне таким методом избавляются от своих врагов,- предложила Манюня.

Мы принялись сверлить Мартына Сергеича взглядом, полным ненависти, но долгожданная дырка никак не высверливалась. Физрук потянулся, сладко зевнул и почесал себя в живот. Мы разочарованно вздохнули.

Тогда Каринка внесла новое рацпредложение – а давайе, говорит, мы в него выстрелим из папиного ружья!

-А давайте, - всколыхнулись мы с Манькой и бросились наперегонки за ружьём. Вытащили с антресолей, зарядили и притащили на балкон. Каринка уже заняла огневую позицию на полу за решёткой. Мы подползли к ней на брюхе и передали ружьё.

-Зарядили? – грозно прошипела Каринка.

-Издеваешься! – возмутились мы.

Каринка заграбастала под себя ружьё, долго прицеливалась и наконец, выстрелила. Раздался негромкий хлопок, мы выглянули из-за балконной решётки.

МС сидел не шелохнувшись.

-Дай мне,- вырвала из рук Каринки ружьё Манюня, - у меня глаз меткий, я его вмиг свалю!

Манька с минуту елозила пузом по полу, выбирая единственно правильную огневую позицию. Боевой чубчик ирокезом топорщился над её лбом. Затаив дыхание, она долго прицеливалась, зачем-то зажмурилась, отвернулась и выстрелила.

Мы прождали несколько секунд и воровато выглянули из-за перил.

Балкон напротив был пуст!!!!

-Я его убила,- выпучилась Манюня, - я его убила!

Мы по очереди отползли задом в дом и закрыли балконную дверь. Щелкнули затвором, ружьё выплюнуло горячие гильзы. Мы выкинули их в мусорное ведро. Потом изорвали в клочья новый номер «Литературной газеты» и прикрыли гильзы.

Боевой запал не иссякал. Содеянное смертоубийство сплотило нас в грозный триумвират. Мы походили какое-то время по квартире с ружьём наперевес.

Мне было обидно, что Манюня с Каринкой стреляли, а я – нет.

-Это нечестно, я тоже хочу выстрелить,- надулась я.

Девочки переглянулись. Требование моё показалось им справедливым.

-Сейчас найдём тебе цель,- Каринка зарядила ружьё и сунула его мне в руки,- сейчаааааас найдёооооооом.

Мы долго кружили по квартире. Сначала приценивались к хрустальной люстре, потом – к маминой фамильной китайской вазе. Вовремя сообразили, что мама с нами сделает, если мы разнесём вазу или люстру, и отказались от мысли стрелять во что-то ценное. Итого наш выбор пал на мусорное ведро. Сестра поставила его посреди кухни, и я, зажмурившись, выстрелила внутрь.

Потом мы убрали ведро под мойку, аккуратно спрятали папино ружьё.

-Наверное, жена МС уже выплакала себе все глаза от горя,- сказала Манька, когда мы захлопнули дверцы антресолей и спрыгнули со стула на пол.

-Наверное,- нам внезапно стало жалко длинную, жилистую и некрасивую жену Мартына Сергеича. Она преподавала в старших классах историю и имела погоняло Скелетина.

- А давайте мы позвоним им,- предложила я, - заодно, когда поднимут трубку, послушаем, что там творится.

Я вытащила телефонную книгу. Найти номер физрука не составило большого труда. Манька важно поднесла к уху трубку, набрала номер, послушала гудки, потом почему-то резко закашлялась и покраснела.

-Аллё, здрассьти, а можно Анну? Не туда попала? Извините, – она шмякнула трубку на аппарат и обескуражено уставилась на нас.

-Ну что? – хором спросили мы с сестрой.

-Он сам подошёл к трубке! Ни черта мы его не убили! Хорошо, что я не растерялась и спросила про Анну!

Нашему разочарованию не было предела. Пули, видимо, не преодолели расстояние в триста метров и шмякнулись где-то на полпути между нашими балконами.

Мы в глубоком унынии поплелись в ванную, смывать с лица боевой раскарас. Остальной день провели в нехарактерной для нас тишине, играли сначала в шашки, потом раскладывали пасьянс.

РАЗВЯЗКА

Когда родители вернулись из гостей, они застали в квартире идиллическую картину – три девочки, высунув языки, вырезали из журнала «Весёлые картинки» платьица и шапочки для бумажной девочки Тани.

Мама погладила нас по голове, назвала умницами. Потом принюхалась, закашлялась. Не душитесь всякой дрянью – сказала. Мы заулыбались ей в ответ. Вечер обещал быть прекрасным и тихим.

-Это что такое, – мамин голос раздался над нами, как гром среди ясного неба. Мы обернулись. Мама стояла на пороге детской и в удивлении изучала ровную маленькую дырку на дне мусорного ведра. Она посмотрела на нас долгим колючим взглядом и протянула гильзы,- что это такое, я вас спрашиваю, и откуда в мусоре стреляные гильзы?

Мы виновато переглянулись.

-Это не мы, - пискнула Каринка.

-А кто?! – мамин голос не предвещал ничего хорошего.

-Ладно, это мы, – вздохнула я, - сначала мы хотели убить Мартына Сергеича, стреляли в него два раза с нашего балкона, но ты не волнуйся, он живой и невредимый, мы уже позвонили к нему домой, он сам подошёл к трубке. А потом я ещё выстрелила в мусорное ведро.

Мама какое-то время переводила взгляд с нас на гильзы и обратно. Наконец по выражению её лица стало ясно, что до неё дошёл весь ужас содеянного нами. И до нас, кстати, он тоже дошёл. Мы взвизгнули и бросились врассыпную.

Наказывала мама нас весьма своеобразно – в процессе нашего бега. Она хватала улепётывающего ребёнка за шиворот или предплечье, отрывала с пола, награждала на весу шлепком и отправляла дальше по траектории его бега. Если она огревала нас достаточно больно, то остальную часть спасительной дороги мы преодолевали с перекошенными от боли лицами, а если нет – тут главное было убедительно сыграть эту перекошенность на лице, чтобы у мамы не возникло желания повторить свой фирменный шлепок.