Сын поверженного короля (ЛП) - Торнтон А. С.

— Так же как в правду об Эдале и Касыме.

Наступила тишина, и он засунул руку в карман. Он достал оттуда два камешка и начал перекатывать их в руке. Именно эти камешки лежали рядом с тазом в башне его сестёр. Это был точно такой же алтарь Вахира, как алтарь Тави в память о моей матери и сестре. Мемориал для семьи, которую он потерял.

Только он забрал оттуда два камешка. Принадлежавшие тем, кто выжил.

— Иногда, — сказал он, уставившись на камешки, — я задаюсь вопросом, а не о тебе ли написала в письме Эдала.

Глава 21

Саалим

Несмотря на то, что я не планировал, чтобы наша компания — а тем более, когда с нами была Эмель — оставалась среди хаяли, мы оказались сидящими у костра, ожидая приготовления какой-то ящерицы. Если бы эти люди не были настолько склонны к насилию, я бы уехал в ту же самую секунду, когда моя тётка сообщила нам, что она ничего не знает. И хотя она пообещала нам безопасность, её стражник уже успел рассказать Тамаму о том, что человеческая кожа была прочнее, а хаяли похлопали по кожаной ткани, покрывающей их бёдра и плечи.

Сначала они подали еду Эмель. Протянув ей ящерицу, какой-то молодой парень рассказал ей о том, что не надо есть когти на лапах. Он так близко к ней наклонился, что я чуть не подскочил к ним и не оттолкнул его в сторону. Но у меня перед лицом возник Амир и предупреждающе покачал головой.

Какой-то ребёнок принёс Эмель напиток, на который она скептически посмотрела, а затем всё же приняла. После этого ребенок прижал руку к груди Эмель и удивлённо округлил глаза.

— Диа! — позвала девочку женщина, сидевшая у костра, которая переворачивала почерневших ящериц на длинных палках. — Не надо!

— Но, мама, а как же богиня!

Была некая странность в том, как эти люди вели себя с Эмель. Они выказывали ей больше уважения и почтения, чем мне или моим родителям. Они прислуживали ей так, словно она была членом королевской семьи.

Богиня. Я подумал о даркафах и о причинах их одержимости ею. На этот вопрос я так и не получил ответа. Когда король пересечёт пустыню, богиня вернётся. Она выпустит своего второго сына, чтобы тот умертвил первого. Выпустит Касыма, потому что он был джинном, и пошлёт его, чтобы убить меня. Но богиня? Они ведь говорили не об Эмель? Нет, это не имело смысла. Тогда, где эта богиня, и откуда она должна вернуться?

— Да, дитя моё, — сказала женщина. — И богиня может поразить тебя, если ты тут задержишься.

Диа рассмеялась и убежала, а Эмель посмотрела ей вслед добрыми глазами.

Нассар наклонился к женщине.

— Что имела в виду девочка?

— Нассар, — предупредил я его.

Но она, казалось, была не против ответить на его вопрос. Она указала на Эмель и сказала:

— Её охраняет Мазира.

Эмель спросила:

— Охраняет?

— От магии, — уточнила женщина.

Некоторое время никто ничего не говорил, а затем маленькая девочка вышла вперед и снова приблизилась к Эмель.

— А ещё она охраняет то, что тебе дорого.

— Мне очень дорога ты, — Эмель улыбнулась и притянула Дию к себе.

Улыбка женщины стала ещё шире, чем у девочки.

После обеда, Лика подвела нас к краю долины, и мы покинули поселение хаяли. Теперь высокие стены соляной шахты возвышались вокруг него.

— Надеюсь, вы найдёте то, что ищете, — сказала мне Лика. — И что вы ошиблись насчёт сына Кины.

Потому что я не был сыном Кины. По крайней мере, кровным. Лика подозвала мужчину, стоявшего у неё за спиной. Он протянул что-то, завёрнутое в хлопковую ткань. Она осторожно взяла предмет и протянула мне. Посмотрев на меня знающими глазами, она сказала:

— Это для Кины. Только не намочи его.

Я развернул странный предмет, и когда увидел то, что было завернуто в ткань, моё горло сжалось. Горестно сглотнув, я поблагодарил её.

Лика ещё раз протянула мне свою руку. Её кожа была грубой, почти иссушенной. Так влияла на хаяли соляная шахта. Я часто задавался вопросом, не из-за отсутствия ли влаги они стали такими неадекватными и безумными?

— Желаю тебе обрести покой, — сказала она.

— В тени от солнца Эйкаба, — прошептала Эмель.

Уголок губ Лики приподнялся.

— Если там и правда есть магия, как мы предполагаем, — сказала она, а затем кивнула на Эмель, — она найдёт её.

***

— Всё прошло лучше, чем мы ожидали, — сказал Нассар, когда мы отъехали на приличное расстояние от тёмной соляной шахты. — Думаю, ты должен быть доволен.

Тот факт, что эти люди предлагали гостю так мало, но при этом получали такую высокую похвалу, рассердил меня.

— От них больше неприятностей, чем пользы.

Амир рассмеялся.

— Они часть семьи.

— В этом-то и проблема, — сказал я.

Нассар фыркнул и сказал:

— Ты видел их шахту? Ты знаешь — и они это знают — что они невероятно полезные.

Мы покинули поселение позже, чем я планировал, и путь до следующего оазиса оказался долгим и проходил под палящим солнцем. Тамам был взволнован, хотя мы еще не ушли далеко от Алмулихи и не должны были встретить коварных номадов. Но он не терял бдительности, держа меч наготове.

— Ты думаешь, это правда? — спросил он меня. — Что Касым находится где-то там? Как и Эдала?

— Мне приходится верить в то, что это возможно, — сказал я.

— Они там, — сказала Эмель, не сводя глаз с дюн, точно они были водой для иссушенного горла.

Несмотря на то, что гутра Тамама покрывала бόльшую часть его лица, я был готов поклясться, что он улыбнулся.

Когда дом хаяли превратился в изогнутую полосу на фоне неба, я поравнялся с Эмель.

— Ты знаешь, что имели в виду хаяли, когда сказали, что тебя охраняет богиня?

Она пожала плечами.

— Я не уверена.

Ну, вот опять. По тому, как она это сказала, я понял, что она не была со мной честна. Я чувствовал, как ответ на этот вопрос гудит внутри моего тела, но я не мог его расшифровать.

— Почему магия и разговоры о ней всё время преследуют тебя?

— Только вот знахарка со своим джинном гонятся не за мной.

Я улыбнулся, несмотря на её прямоту и вопиющее пренебрежение к моему статусу. Я потёр запястья, чтобы дать высвободиться напряжению. У нас не было времени на все эти недомолвки и намёки.

— Почему ты так со мной разговариваешь? Никто во дворце не смеет этого делать.

Скажет ли она мне правду? Или продолжит хранить свои секреты? Секреты, которые переполняли её, точно дым.

— Мой отец был королём. Меня непросто запугать.

Мой отец был королём, и я боялся его.

— Здесь явно есть что-то ещё.

Мои люди оторвались от нас, и я знал, что они не могли слышать мои слова.

— Очень многое, — прошептала она. Её голос прозвучал печально.

— Расскажи мне, — взмолился я. А когда Эмель не ответила, я сказал: — Я буду говорить с тобой честно, и надеюсь, что ты сможешь сделать то же самое.

Совет моего отца громко звенел у меня в ушах: Любви не место среди знати. «Но ведь я не люблю Эмель», — напомнил я себе. Меня просто тянуло к ней. Мне даже ничего не надо было делать, это течение притягивало меня всё ближе и ближе.

— Я боюсь, что это прозвучит неподобающе, или как безумие, но есть что-то… — сказал я.

Я посмотрел на свои руки, которые крепко сжимали поводья.

— Что притягивает меня к тебе.

Ну, вот, я это сказал. Теперь я уже не мог взять свои слова назад. Она напряглась.

— Это началось в тот самый день, когда я впервые увидел тебя, Эмель. Что это значит? Ты смотришь на меня так, словно знаешь меня. Твоё присутствие успокаивает меня, как если бы я знал тебя на протяжении долгого времени. Как друга…

Как любовницу. Но я не произнёс этого. Я надеялся, что она не заметила дрожь в моём голосе.

— О, Саалим, — сказала она.

Я едва расслышал её слова сквозь свист ветра, но всё же… Я услышал то, как она это сказала. Словно она полностью меня понимала.