Абрис - Анна Чайка

коготь замер в опасной близи от глазного яблока Лизы. – Но я хочу открыть вам проход, правда! Просто скажите, как это сделать? Я на все готова!

– Какая преданность! И ради чего? Ради этой жалкой женщины? – внезапно развеселилась Душечка, взмахнув свободной рукой. – Женщины, которая день не может прожить без очередного мужчины; женщины, чьи мысли полны ожиданием достатка, а не образами дочери. Людская глупость неизлечима!

Остальные абаасы застыли в нетерпении. Они не понимали, почему их глава вдруг стала такой мелочной. А Кора понимала. Уязвленное эго было пороком не только людей. Тварь упустила добычу. И теперь не могла ее схватить, предварительно не поиздевавшись.

– Пусть скажет слова, – вмешалось второе по старшинству чудище. – Просто заставь ее сказать, госпожа!

– Умолкни! – взвыла Душечка и обернулась. Ноздри ее гневно раздувались. – Ты не понимаешь, она должна знать! Четко осознавать, что предает высшие силы ради той, кто никогда ее не любил!

– Не… неп-правда…

Кора с ужасом посмотрела на мать. Лиза очнулась. Ее потухшие изумрудные глаза нашли дочь и остановились на ней.

– Я подводила тебя… д-да. Очень часто. Трусила, закрывала глаза… Н-но больше не буду.

– Мама, замолчи!

– Я не д-дам тебя в обиду.

Затем Лиза сумела извернуться и из последних сил вцепилась в роскошные локоны поддельной красавицы. Душечка вытаращилась на жертву, не поверив подобной наглости, затем губы абаасы побелели, готовые растянуться, как пасть удава.

– Не смей! – заорала Кора и вытащила из сумки заранее спрятанный тубус. Ничего не оставалось, кроме как подать знак друзьям, прятавшимся на террасе снаружи. – Гвидо, давай!

Окна брызнули осколками стекла. А на их место сразу же встали картины – в каждом проеме по одной.

Остаток дня ушел на то, чтобы нарисовать на принесенных учителем холстах то, что могло бы напугать чудовищ. Их родные края. Самое удивительное – Коре даже не пришлось стараться. Кисть делала все сама.

Свет солнца закрыли ужасные образы: мертвые океаны, вода в которых была тверже камня; голые пустоши и черное солнце, чье сияние испепеляло до костей; спящие исполины с веками столь тяжелыми, что походили на скопление сталактитов. Тысячи голодных зевов, пожиравших друг друга. Все, что успел показать жмор.

Абаасы затрепетали.

Но это был еще не конец. Снаружи картины удерживали друзья. Когда ворон разбил окна, они стали читать мантру, которой обучила Саяра. Мощный голос шаманки возвышался над остальными.

– Что ты задумала? – посеревшим голосом воскликнула Душечка. Когти сдавили горло Лизы, и Кора торопливо вытащила из тубуса последний рисунок. Самый важный. Он раскрылся перед абаасами, и масляные краски затанцевали на белой ткани.

То, что могло открыть существу проход наружу, должно было затянуть его обратно – так решила Кора, вспомнив нарисованную ею каморку под лестницей.

Так пусть же врата распахнутся!

Несколько абаасов попытались избежать соприкосновения с манящей их реальностью и бросились к двери. Но там уже поджидала очередная картина, за которой скрывался Тим.

– Ну, давайте! Уроды! – орал он, пребывая в эйфории от собственной смелости. – Кто первым хочет отправиться в пекло?!

С изображений, ставших объемными и глубокими, краски стекали вниз, сантиметр за сантиметром скрадывая свободное пространство. Зал словно уменьшался в размерах. Его поглощала иная реальность: злая и мертвенно-тихая.

– Хотела получить ключ? Стоит за него побороться, – голос Коры звенел гневом. – Отпусти пленников и иди сюда!

– Что ты наделала? Ты хоть понимаешь, что со всеми нами будет?! – орала Душечка. – Мы обречены!

– Неправда. – Кора бросила бурлящее полотно на паркет. – Я открыла проход, но сами вы в него не войдете. У меня осталось последнее предложение. Иди сюда и заставь меня передать права на управление абрисом, – слово само сорвалось с уст, так легко и непринужденно. Это название подходило больше. Не общежитие, не кормушка – абрис теней. Дом для тех, кто заслуживает покоя. – Тогда ты и только ты сможешь остаться в мире людей!

Пора.

Скинув куртку, Кора шагнула внутрь. Краски расступились, приняв ее в ледяные объятия. Дыхание перехватило. Она падала, проваливалась на самый нижний из слоев реальности. И Душечка, отпустив вновь потерявшую сознание Лизу, с яростным шипением бросилась следом. Прямо в уготованную ловушку.

Тьма обволакивала.

Кожа словно отделилась от мышц, стала отдельным существом, пребывающим в постоянной агонии. Кора парила в невесомости, а над головой горел одинокий квадрат света. Он едва ли пробивался в глубины извечных темных вод. Одиночество. Холод. Тишина.

Ты произнесешь нужные слова и сделаешь меня хозяйкой смерти!

Оказавшись здесь, Душечка лишилась старой кожи. Она облезла, как кожура, открыв взгляду чудовищное переплетение чешуйчатых колец и изгибов, в центре которых появилась кошмарная пасть, испещренная подвижными жалами. Существо приближалось к Коре, тянуло сотни щупалец, пытаясь поскорее разорвать, проникнуть внутрь, высушить до кап ли. Она усмехнулась.

Ты всего лишь сорняк, диковинный сорняк.

Оно услышало ее мысли.

Ледяные просторы насытились слепой яростью. Так, как и было нужно. Кора едва увернулась от стремительной атаки – щупальца прошли слишком близко к животу, но не ранили. Кровь могла все испортить. Душечка сделала небольшой круг и вновь нацелилась на Кору. Массивное тело трепетало от восторга. Сущность извивалась, толчками выбрасывая свое уродливое тело вперед…

Я оставлю тебя в живых. Ты будешь вечность томиться в этом хладном аду, наслаждаясь треском собственных костей! О, какими же сладкими будут мысли о твоей участи, Корина Сонина, дочь отвратительных, грязных…

Воды нижнего слоя расступились.

Абааса все злорадствовала. Тварь слишком поздно заметила, что сама стала наживкой. Одноглазая рыба с перевернутой грязно-белой чешуей приплыла на зов. Она явилась из тьмы, медленно и величаво, как ступает владыка своих владений. Улыбающиеся губы разомкнулись. Кора закрыла глаза, не пожелав видеть, что будет дальше. Она услышала вопль Душечки, а затем чавканье.

Одноглазый царь утолял свой голод.

Я возвращаю то, что принадлежит тебе. Прошу о милости.

Ничего.

Затем Кора ощутила мощный толчок, а за ним – слабость. Сквозь приоткрытые веки она увидела разлагающийся бледный хвост, который закрыл далекий угасающий свет. Что ж… Она попыталась. Но человеческое тело физически не могло находиться в подобном месте. Ее тянуло вниз…

Но почему так болит в груди?

…туда, где плавали многоглавые существа, даже не заметившие сражения столь мелких песчинок. Их жизни длились дольше, чем существовала планета. Абаасы на этом фоне выглядели совсем примитивно.

И это все настоящее?

Но следом в утомленный разум ворвался косматый черный образ. Беззвучно и медленно двигались крылья невероятного размаха. Ворон.

Кора протянула к нему пальцы, но нижний слой не желал отпускать, тянул на дно. Тогда шнурок на шее натянулся, гвоздь из последних сил устремился к огромной птице.