Зачеловек - Юрий Никитин

Олег покачал головой, в глазах сама кротость, а когда заговорил, с языка капал елей, густо перемешанный с ядом:

— Какой ты грубый, ведь каждая жизнь бесценна… особенно жизнь противника на таком ключевом посту!

— Что у него?

— Рак, — ответил Олег лаконично. После недолгой паузы добавил: — Слишком увлекся своей алармистской деятельностью, а последние полгода вообще постоянно в разъездах, все сколачивал оппозицию по всему миру, вот и запустил по некуда. Спохватился, когда начали мучить боли в пищеводе, уже не может глотать. Рак желудка, метастазы везде-везде… Сейчас врачи предлагают трубку в пищевод, это раздвинет опухоль, можно будет глотать, смерть отсрочит на два-три месяца.

Мрак встал, в волнении прошел по комнате. Кулаки сжимались, время от времени с силой впечатывал правой в ладонь левой, звук получался смачный, мощный, шлепающий, даже эхо отзывалось испуганно и почтительно.

— Операция, химиотерапия, облучение… Все бесполезно?

— Да, — ответил Олег. — Слишком запущено. Ему даже не стали рекомендовать. Теперь только обезболивающее.

— А что, эта «Бетси» сможет лечить рак?

— Ее в первую очередь и строили… правда, не лечить, а убирать раковые клетки. Во всяком случае, строили на деньги, отпущенные из бюджета для противораковых исследований. Кроме того, «Бетси» может после недолгого перепрограммирования, это все дистанционно, не вытаскивая из тела, ремонтировать поврежденные клетки. Проще говоря, омолаживать организм.

Мрак покачал головой:

— Здорово. За это ухватятся все кинозвезды. Ладно, тогда я в самом деле должен срочно лететь в институт, убедить ребят провести лечение этого чертова Ганса… Вот уж не думал, что буду его лечить, вместо того чтобы прибить! Но, постой, если эта штука в единственном экземпляре…

Он умолк, Олег кивнул, глаза стали серьезными.

— И, кроме того, она стоит баснословно дорого. Так что ты должен иметь хорошие доводы. К примеру, обеспечить их финансированием впятеро большим. Привлечь к их разработкам богатых инвесторов, тех же стареющих кинозвезд и миллиардеров, это будет хорошее прикрытие, чтобы без проблем подкидывать этим ученым нужные средства.

Глава 11

Мрак исчез, в комнату вошла Виктория, огляделась.

— Мне показалось, что слышала голос Мрака…

— Почудилось, — заверил Олег. — Он отбыл по очень срочному делу. Но если важно, с ним можно связаться.

Она покачала головой.

— Нет-нет, у меня вопросы к тебе. Все-таки ты — научный руководитель, верно?

— А Мрак — администратор, — ответил Олег серьезно. — Так что разрешение все равно надо будет просить у него. А что у тебя за проблемы: горячая вода в душе отключилась?

— Душ у вас чудесный, — заверила Виктория. — И вообще я визжу, как Тигги… правда, молча визжу. Телевизоры включаю и выключаю, в Сеть вхожу по желанию без всяких дивайсов… На сколько этого чипа хватит?

— Вечен, — заверил Олег.

— А батарейки?

— Никаких батареек, — сказал он. — Заряжается от тепла твоего тела.

— Какое счастье, — выдохнула она. — Какой прыжок в будущее…

Он кивнул, не сводя с нее взгляда. Ярая технофилка, но, как показал случай с рыбацкой шхуной, не без человечности. Однако хватит ли ее, этой человечности… Прогресс за счет природы шел до двадцатого века, а теперь уже за счет человека, человечности и культуры. Но если с появлением человека все низшие формы жизни не исчезли, а продолжают существовать и даже сосуществовать, так же, по идее — если все пойдет правильно! — смогут сосуществовать и многие формы разума, начиная от самого примитивного, низшего, то есть человеческого, и через всякого рода искусственные и полуискусственные интеллекты до тех высот, которые сейчас невозможно представить даже смутно.

Многое уже упущено, подумал он с тоской, технологический прогресс нарастает очень уж стремительно, но все же надо стараться успеть заложить в будущее сознание зачеловеков новые базы сосуществования с дочеловеками. Дело не только в примитивной жалости или даже благодарности к предкам, благодаря которым удалось докарабкаться до таких вершин, но и… так, на всякий случай. Человечество уже доказало свою выживаемость. А с зачеловеками еще неизвестно как обернется. Вдруг да какая-то чума их всех скосит? Или сами массово покончат с собой?

Виктория подошла сзади, он не вздрогнул, когда она положила ладонь на его плечо, но тело словно бы чуточку напряглось, она ощущала налитое силой мясо, тугие мышцы, горячие и плотные.

— О чем хмуришь брови, сопишь так тяжело, словно тащишь камень на гору?

Он сказал отстраненным голосом:

— Наверное, надо сказать какой-нибудь комплимент? Она фыркнула:

— Буду серьезно разочарована.

— А если скажу, что обкатываю идею воскрешения предков? Тех, кто похоронен на кладбищах, в том числе и уже стертых с лица земли, кто сожжен в крематориях?

Она сказала с легким смешком:

— Это больше похоже на тебя. Тебя обнимает молодая красивая женщина, а ты… Нет-нет, ты именно таким мне и нравишься. Понятно же, что мне больше нравятся мужчины, задумывающиеся о таких вещах, чем щеголи, что сразу начинают говорить, какие у меня длинные фотомодельные ноги и красивая грудь.

— Спасибо, — пробормотал он. Она сказала уже другим тоном:

— Воскрешать тех, кто похоронен, еще могу понять, но как воскрешать… хотя такое безумно сложно даже теоретически… сожженных?

— Их тоже можно, — ответил он, — хоть и намного труднее. Да, намного. Но вот само воскрешение… Что ты о нем думаешь?

Она собиралась отшутиться, но за простым вопросом ощутилась некая подоплека, пришлось настроиться на самый серьезный лад, не легкомысленная Тигги, собралась с мыслями, это же Олег, даже в женщинах ценит ум, а не длину ног, ответила медленно, подбирая слова:

— Сказать трудно… В прошлые годы, когда это было всего лишь фантазией, всяк бы сказал, что да, воскресить всех надо! Всех — обязательно, это наш дочерний, сыновний и вообще долг. И все так говорили. Почему не говорить, когда выглядишь от таких речей красивым и благородным? Но сейчас, когда такая возможность все ближе и ближе, оптимисты трезвеют. Возникает вопрос, который раньше не возникал: а оно нам надо? Или по-другому: а кому это надо?.. Если не собираемся брать с собой миллиарды простых человеков, что даже сейчас не хотят ни учиться, ни работать, а живут на пособие, то что делать с теми допотопными?.. Если эти, современные, уже нам чужие, то как насчет воскрешенного человека девятнадцатого века?.. Он еще больше чужой, но придется с ним нянчиться. Даже если воскресим самых лучших, все равно… скажи, если воскресим Пушкина, то будем создавать для него привычное имение и крепостных, чтобы мужиков мог пороть, а девок насиловать по праву барина?

Он в затруднении помолчал, развел руками. Она смотрела с грустной насмешкой, при всей мощи сейчас показался потерянным ребенком с жезлом всемогущества в руке.

— Но как же… — прошептал он невесело.

— Не знаю, — ответила она с грустью в голосе. — Одно понятно, им в нашей жизни делать нечего. То были прекрасные мечты, но… мечты прошлого поколения. На самом деле мы сможем сделать для них разве что заповедник. Размером с континент или большой остров, вроде Австралии. Сами уйдем, понятно, нам все планеты и все миры доступны, а им оставим Землю. На одном континенте будут жить люди одной эпохи, на другой — другой. А люди древних эпох — вместе, так как что в Древнем Египте, что в Элладе, что в Древнем Риме — везде жизнь была одинаковой, разница в тысячу-другую лет совсем незаметна. А вот эпоха пороха — отдельно, нарезное оружие — отдельно… Знаешь, Олег, думаешь, я не хочу воскресить свою бабушку? А я помню еще и прабабушку, великая женщина, но для меня в памяти только ее теплые и ласковые руки!.. Я бы навещала ее в резервации… которая, конечно, не резервация, а хороший благоустроенный дом вечного отдыха, курорт, заслуженный покой… И пусть она видит, что я ее люблю, помню, что если раньше она обо мне заботилась, то теперь я о ней…

Голос прервался, она умолкла, Олегу почудилось, что в строгих серых глазах заблестела влага.

— Спасибо, — сказал он с неловкостью. Она в некотором смущении пожала плечами.

— Не за что. Прости, что расчувствовалась. А что, собираешься предложить работу по воскрешению древних римлян?

— Пока нет, — ответил он. — Пока нет. Но, кто знает…

Она тихо засмеялась:

— Олег, Олег…

— Что?

— До этого еще тысячи лет! Ну, пусть сотни.

— Кто знает, — ответил он и вдруг нахмурился, взгляд стал сосредоточенным. — Если будет идти вот так же по экспоненте, то к концу века уже войдем в сингулярность. А это значит, что возможно будет все.

Мрак появился в комнате бесшумно, к счастью, за спиной Виктории. Олег нахмурился, Виктория вздрогнула, дико посмотрела на Мрака, покосилась на дверь, не слышала, чтобы хлопнуло.