Гамлет, отомсти! - Майкл Иннес

– Коуп – это тот самый? Он писал портрет моего деда. Чертовски хорошо получилось.

– Да, сэр, – вежливо ответил Эплби. – Так вот, мы заинтересовались Макдональдом, поскольку сегодня рано утром он вел себя подозрительно. Его обнаружили что-то ищущим в зале, и он придумал историю о поиске трубочки для нюханья табака. Однако я не возлагал на него больших надежд из-за послания, подброшенного в машину лорда Олдирна. Для этого у него была единственная возможность, когда он поравнялся с ехавшей по южной дорожке машиной, и подбросить что-то было чрезвычайно трудно. На самом же деле Макдональд повел нас по ложному следу. Он не мог убить Боуза, он даже не мог отослать телеграмму из Скамнум-Дуциса. Так что он совершенно явно попадает во вторую группу.

– Но все же в чем-то подозревается? Что он там искал в зале?

– Я получил от него объяснения на этот счет, хотя и не без труда. Они звучат странно, почти фантастически, но я склонен им верить. Несколько дней назад Макдональда уговорили прочесть малый Катехизис и одно из стихотворений Бернса для американского филолога доктора Банни. Чуть позже, к своему величайшему раздражению, Макдональд узнал, что все его «декламации» записывались аппаратом Банни, с помощью которого, как вам известно, сэр, было передано одно из посланий. И когда Макдональд услышал о том, что аппарат Банни связан с посланиями, он буквально вышел из себя. Ведь он считал, что мы постараемся вычислить злоумышленника с помощью записей Банни – что мы и собирались предпринять, когда на Банни напали, – и все связанное с этой машиной неизбежно всплывет в суде. Так вот, он и мысли допустить не мог о том, что его «декламации» Бернса и Катехизиса будут заслушаны в суде присяжных. Поэтому он решил завладеть нужным роликом, который, по его убеждению, все еще был в аппарате. Сам же аппарат находился в артистическом фойе, и именно его-то он и искал. Как я уже сказал, все это странно. Однако мне кажется, что это вполне сочетается с характером Макдональда, и я склонен верить ему.

– Вот так конфуз, – произнес Сэндфорд. – Полагаю, его все-таки стоит привлечь. Однако, если все так и окажется, думаю, можно посмотреть на это сквозь пальцы. Я не очень-то его виню.

– Нет, сэр. Главный же момент состоит в том, что Макдональд отпадает как преступник-одиночка. И если быть кратким, Коуп и миссис Терборг также явно попадают во вторую группу. В таком случае у нас остается единственная, так сказать, бутылка.

Начальник полиции поразмыслил о подобающем обстановке поведении и решил рассмеяться. Рассмеялся он громогласно.

– И если эта бутылка вдруг разобьется, тогда в деле окажется замешанным более чем один субъект. Маллох, вы сказали? Он что, подозрительнее остальных?

– Да, сэр, в некотором роде. Я решил заняться с ним последним на случай того, что это может привести его в замешательство. Он в особом положении: единственный, кому пока что можно предъявить хоть какой-то мотив.

– Ах да, мотив! – нетерпеливо воскликнул Сэндфорд. – Мотив. Да, конечно, что чрезвычайно важно. Рад, что вы искали мотив. Я как-то о нем позабыл. Просто потрясающе – я совсем не подумал о мотиве.

– Да, сэр. Существует история, очевидно, имеющая под собой существенные основания, о чем-то вроде смертельной вражды между Маллохом и Олдирном. Что-то уходящее корнями в их студенчество.

– Вот как! – откликнулся Сэндфорд. – Тогда следует привести Маллоха сюда. Конечно, неудобно докучать почтенному джентльмену – но это необходимо. Я просто молча посижу рядом, и все. Пригласите-ка его.

– Слушаюсь, сэр.

Нейв вошел к себе в спальню и закрыл дверь. Солнечный луч, скользнув по горизонтали, упал на разложенный на стульях вечерний наряд. Человек пришел и ушел.

Нейв приблизился к окну и рассеянно выглянул наружу. Затем его взгляд остановился на вершине Хортон-Хилл. Толпа, тележки мороженщиков – все оставалось на своих местах. Он мрачно улыбнулся собравшейся вдали публике, как может улыбнуться ученый, получив желаемый результат. Затем повернулся и возбужденно зашагал взад-вперед по комнате, движимый то ли нетерпением, то ли сомнением, то ли еще каким-то неконтролируемым внутренним импульсом. Он внезапно остановился, словно пытаясь взять себя в руки, неторопливо разделся, отправился в ванную и открыл воду. Затем он вернулся.

Стоя посреди спальни, он неохотно, словно в трансе, перевел взгляд в дальний угол комнаты. Затем усилием воли он заставил его вернуться к запонкам. Однако его взгляд упрямо стремился в сторону.

Нейв подошел к книжной полке. Затем осторожно, словно совершая что-то запретное, снял оттуда книгу.

Мэйсон с казенной вежливостью поставил еще один стул.

– Профессор Маллет? – спросил Эплби.

– Маллох.

Маллох выглядел не более строго, чем обычный известный ученый муж. К тому же он не казался взволнованным.

– Маллох, прошу прощения. Хотел бы извиниться перед вами, что вызвал вас последним и почти прямо перед ужином. Боюсь, мы несколько бессистемно приглашали людей и беседовали с ними.

– Несомненно, – ответил Маллох. Он спокойно смотрел на Эплби через стол. Предстоял настоящий поединок, и в этом Эплби убедился сразу, как только осознал, что Маллох намеренно дал ему это понять. Это была объявленная дуэль с глубоко скрытым в ней непонятным наслаждением, свойственным участникам подобных поединков.

– Мистер Маллох, вы весьма интересуетесь «Гамлетом» и по этой причине прибыли в Скамнум, чтобы принять участие в постановке?

Маллох осторожно размышлял над этой линией нападения. Эплби вдруг подумал: а если он сразу запротестует, что вполне могло быть? Этот вопрос больше подходил адвокату в суде, нежели полицейскому, бравшему показания у возможных свидетелей. Но Маллох ответил на него подробно и не торопясь:

– Да, я опубликовал работу об этой пьесе под названием «Демонстрация насилия», по большей части относившуюся к литературной критике. – Литературная критика, как подразумевал тон ответа, являлась «отдохновением» ученого от более серьезных вещей. – И когда меня пригласили приехать, я с радостью согласился. Мистер Готт, хотя в большей степени является специалистом по текстам, высказал интереснейшие мысли касательно драмы в целом. Я с интересом ждал разговоров с ним.

Воцарилось недолгое молчание. Сэндфорд подумал, что все это напоминало начало ответственного матча – медленную и осторожную «пристрелку». И забыв о том, что министр внутренних дел ожидал незамедлительных действий, он принялся слушать.

– И как и большинство остальных, вы фактически согласились принять участие в постановке до своего прибытия сюда?

Маллох ответил на явный и скрытый вопросы:

– Да, я не думал, что окажусь тут не к месту. Подбиралась весьма представительная труппа.

И это было правдой. Не существовало бы никаких оснований утверждать, что он проявил подозрительно непрофессиональное легкомыслие, оказавшись там, где находился убийца Олдирна, – в постановке.

– Кстати, вы знакомы с семьей?

– Я немного знал герцогиню. Однако я приехал, как уже говорил, по большей части благодаря содействию мистера Готта.

– Вы знали лорда Олдирна?

– Мы когда-то вместе учились в Эдинбурге. Потом мы довольно часто встречались.

– И вы хорошо знакомы с мистером Коупом?

– С Коупом? Только понаслышке и по его работам. Не припомню, чтобы мы с ним встречались раньше.

– Понимаю. Мне казалось, что вы, возможно, друзья, поскольку вы собирались навестить его на верхней сцене, кажется, почти в момент смерти лорда Олдирна. Разве ваш визит не помешал бы ходу пьесы?

– Я просто собирался несколько мгновений постоять в тени и взглянуть на холст Коупа. Он приглашал меня туда чуть ранее, когда мы с ним обсуждали, насколько он может продвинуться в написании картины за время представления.

Эплби знал, что это правда и что это один из самых сильных козырей Маллоха. Однако тот выложил его на стол, не придав ему никакого значения.

– Но вы ведь на самом деле так и не поднялись на верхнюю сцену?

– Нет. Я добрался до середины небольшой лестницы – полагаю, одолев с десяток ступеней, – когда услышал выстрел. На несколько секунд я застыл, гадая, что же могло случиться. Потом я почувствовал запах пороха и понял, что произошло нечто серьезное. Я повернул назад и спустился вниз как раз тогда, когда начали сбегаться люди. Как я понимаю, никто из них не видел, как я спускался по лестнице. Там стояла ужасная неразбериха.

– Совершенно верно, – сказал Эплби. – Однако вы, сэр, находились в исключительной близости от места преступления. Возможно, ближе всех, за исключением мистера Боуза. Можете ли вы каким-то образом нам помочь? Возможно, у вас есть какая-то информация или предположения?

Маллох не спешил с ответом.

– У меня нет никакой особой информации, иначе бы вы давным-давно получили ее вне зависимости от нашей запоздалой беседы. – Он мрачно улыбнулся Эплби. – Мое же мнение касательно этого дела вряд ли чем-то отличается от вашего. Прежде всего я бы предположил, что количество разнесенных в пространстве действий, совершенных преступником, является едва ли не ключевым фактором в его поимке.